Александр Ольбик - Ящик Пандоры
Когда он проходил мимо «Гермеса», ему нестерпимо захотелось зайти туда и убедиться, что его дражайшей Пандоре ничего не грозит. В смысле донхуановской интервенции. Он даже подошел к крыльцу, который сторожили два каменных льва, больше похожих на голодных котов, нежели на грозных царей саванны. Позади послышался шелест тормозящих шин, и Дарий, обернувшись, увидел подкативший к бровке тротуара роскошный шестидверный лимузин с золотистой крышей. На художнический вкус Дария это было настоящее произведение искусства: металлик в обличье современного дизайна. И люди, вышедшие из него, тоже были под стать этой технике: рослые, молодые, в темных костюмах, под полами пиджаков которых наверняка спали пистолеты, ибо оба вышедших из машины парня, по мнению Дария, были охранники. Один из них зыркнул в сторону Дария и в его взгляде как бы возник вопрос: кто ты и что ты тут, шпана, делаешь?
Из задней дверцы высунулась нога в коричневом мокасине, а за ней появился и ее владелец. И, увидев его, Дарий мог поклясться, что перед ним и есть тот самый дон Хуан: среднего роста, со смуглым лицом и очень впечатляющей шевелюрой – густой, с остатками черни, переходящей на висках в белоснежную седину. Он кого-то напоминал, и Дарий, отходя в сторону от крыльца, старательно пытался это вспомнить. И когда сей незнакомец с седыми висками, вальяжной походкой усталого, но уверенного в себе человека проходил мимо, он вспомнил египетского актера Омара Шарифа. Любимца женщин не только Ближнего Востока, но и всего подлунного мира. Ничего не скажешь, импозантная, притягивающая к себе внешность. И когда этот Омар Шариф поднялся на крыльцо, Дарий услышал его слегка глуховатый, но с ясной артикуляцией голос:
– До шести можете отдыхать, – и, взглянув на ручные часы, человек вошел в открытую одним из охранников дверь.
А Дарий, несколько вздернутый увиденным, обошел здание и углубился во двор, где, по описанию Пандоры, должны находиться производственные участки фирмы «Гермес». Завернув за угол, он едва не споткнулся о громоздкую, сваренную из толстой жести рекламу, на которой были указаны устаревшее название фирмы и ее телефоны. А когда он, снова обретя твердость шага, поднял глаза, то увидел великое чудо, которое могло бы сравниться разве что с прилетом инопланетян. В десяти шагах от него на оранжевом стуле восседала его Пандора, но в каком виде. Ее безукоризненной формы ноги лежали на пододвинутом втором стуле, но при этом они до пахов были оголены, сама же она, откинувшись на спинку стула и подставив лицо солнцу, пребывала в какой-то для нее одной доступной нирване. Веки прикрыты, волосы откинуты со лба, на челе легкая испарина, губы разгорячены, через щелочку – зеркальная линеечка зубов. И дыхание… почти никакого. Красота неописуемая. Но до чего ж расхлябанная поза! И, затаив шаг, Дарий на цыпочках подкрался к женщине, но так, чтобы его тень легла ей на лицо. Но и тогда – никакой реакции. Дарий, положив ладонь на ляжку Пандоры, попытался проникнуть в ее заповедную зону. И, не придумав ничего умнее, кашлянув, произнес: «Значит, теперь это называется работой…» А ей хоть бы что: не открывая глаз, Пандора сняла со стула ноги, одернула спецовку (синий сатиновый халат) и как ни в чем не бывало продолжала принимать солнечные ванны. Правда, одну фразу все-таки из себя выдавила:
– В следующий раз за такие шуточки получишь по мозгам.
– Не нравится? А сидеть с распахнутой настежь шахной – это, по-твоему, нормально? – С голосовыми связками у Дария полный ажур: слова, произнесенные им, были суровы и не подлежали обсуждению.
– Как хочу, так и сижу, – Пандора наконец открыла глаза, и в них Дарий прочитал полнейшее непонимание ситуации. А потому нажал еще раз на тональность своей речи.
– Ты дома так можешь сидеть, вывернувшись наизнанку… А тут, – он огляделся, – кругом люди, постыдилась бы…
– Покажи хоть одного человека, – Пандора даже вскочила и в этот момент сильно напоминала тронутую вожжой резвую кобылку. – Сам развратник и думаешь, все такие, да? Я тебя сюда не приглашала и никому не мешала, после уборки решила немного отдохнуть, благо солнце, на море не была целую вечность…
И понесло ее, и понесло. Ее несло, а у него перед глазами плавало марево, в котором маячили пирамиды, а на их фоне безукоризненно прибранная голова Омара Шарифа. В виде величественного сфинкса.
– Ах так?.. Значит, я развратник, а ты святая Магдолина? А что получается: в то время как я после стольких лет нашей совместной жизни ни разу тебе не изменил, – шпарил Дарий, абсолютно пренебрегая знаками препинания, – ты же при любой возможности навешивала мне рога…
– Заткнись, противно слушать! Изменяй хоть тысячу раз в день, мне наплевать, только меня не трогай… А насчет рогов, извини, презумпция невиновности.
Он взял второй стул и уселся на него.
– Ах так, – повторил он, – значит, презумпция невиновности? А косвенные улики тебя не устраивают? Хочешь послушать?
Однако второго Нюрнбергского процесса не получилось. Пандора как-то очень изящно подняла ногу и пяткой долбанула по стулу, на котором он сидел. И как раз угодила между… Еще бы немного – и, считай, его Артефакт получил бы вторую контузию. Но все обошлось более или менее… Стул вместе с Дарием кувыркнулся, и он, ударившись затылком о росший поблизости бук, на несколько секунд ощутил в глазах рой звездочек. Пришел в себя от дождичка, который устроила Пандора, поливая ему на лицо из садовой лейки. Она смотрела на него с нежностью и испугом.
– Я не хотела, прости, пожалуйста…
– Ну ты и мра…
– Не надо, – она закрыла ему ладонью рот. – Сегодня получишь аку, успокойся, я действительно не хотела… И ты сам виноват, нельзя без доказательств человека обвинять…
И все! Разговоров-то. Когда немного оправился после нокдауна, он сделал то, за чем, собственно, явился – ознакомиться с местом работы Пандоры. Он вошел в узкую с решеткой дверь и сразу же ощутил затхлые, гнилостно-плесневелые запахи. В помещении было сумрачно, слышалось жужжание холодильников, и он едва не поцеловал еще раз землю, больно ударившись коленом о пустую тару. Затарахтело. Он разглядел диваны-кабинки, оставшиеся после обанкротившегося кафе. «Интересно получается», – сказал себе Дарий и прошел в другое помещение. Ряд холодильников, две большие электрические мясорубки, разделочный стол, покрытый алюминием, на котором стояли противни с мукой и фаршем. И две мойки, наполненные пластмассовыми поплатами.
– А почему в этом морге никого нет? – спросил Дарий у застывшей на пороге Пандоры. На грани света и мрака ее силуэт напоминал о вечном…
– Шестой час… Все уже ушли домой.
– Только тебе одной домой не надо… Кого ты тут ждала? Между прочим, я видел этого Хуана. Старый хлыщ, не более…
– А ты – придурок.
– Не спорю, но моя придурковатость – следствие моей к тебе привязанности. Влюбленный – самый целомудренный мужчина, ему нужна только одна женщина. – Дарий имел в памяти несколько афоризмов и иногда ими пользовался.
– Тебе нужно только одно…
– Только одна, – поправил Дарий. – И только твоя.
– Не ври, тебе нужна была только твоя инвалидка Элегия… Из-за нее ты меня столько лет динамил. Кормил завтраками…
Но такие речи для Дария, что горох об стенку. Он к ним уже привык и потому проигнорировал.
Он подошел к Пандоре и расстегнул на ней халат. Сопротивлялась недолго, скорее для приличия. Тем более, была почти готова: что за проблема – трусики-ниточка и бюстгальтер… Впрочем, эта деталь не мешает, пусть остается. Да и трусики такие, что можно и с ними, стоит только слегка сдвинуть вбок ниточку. Он посадил ее на диван и сделал это достаточно бесцеремонно, видно, полагая, что с провинившейся Пандорой некоторая агрессивность не помешает. Впрочем, когда дело доходило до ЭТОГО, он из художника превращался в мужлана. И что противно: ему казалось, что Пандоре такой напор даже нравился, в чем, правда, она никогда ему не признавалась. Вот и сейчас она пригрозила, что, мол, еще одно хамское движение, и ему будет закрыт доступ в Эдем.
– Перестань, прошу тебя. Ты ведь сама обещала аку… Сиди спокойно и помоги мне…
– Сам не маленький, – Пандора откинула голову на спинку дивана и прикусила губу. Она так делает постоянно, когда готовится к оргазму. Она всегда знает, когда эта минута придет. И ее всегда заводит экспромт, что в глазах Дария «не есть хорошо». Значит, подобный экспромт может случиться и с другим. Кобылицы… а именно к этому типу он относил Пандору, способны на все. Но им есть чем мужчину взять: «Их объятия жаркие, а поцелуи крепкие. Они горячи и страстны, бесстыдны в любви, жаждут наслаждения, спешат на ложе и не скупятся на ласки. Мужчины имеют их своими любовницами, желают всегда и безмерно, ревнуют и страдают, а на ложе впадают в бешенство, кончающееся полным изнеможением».
