Владимир Гурвич - Гарем
— Нет, удачи у меня хватает, выпьем за что-нибудь другое, более важное.
16
На сегодня были назначены предварительные слушания по делу Трефилова. Смуров сидел в коридоре арбитражного суда и ждал, когда придет сторона ответчика. Она же все не приходила, и Смурову это не нравилось. Времени у него было в обрез, так как у него было назначено свидание с Ксенией. А он не хотел опаздывать, они не виделись уже несколько дней, и он чувствовал, что соскучился без секса с ней. Это превратилось в уже невероятно приятную привычку, которую он не желал нарушать. Будь его воля, он бы перенес заседание на следующий день, но это зависело от судьи. Конечно, он бы мог попросить, чтобы это мероприятие состоялось в другой раз, но он знал, что арбитры это не слишком приветствуют. Ладно, придется потерпеть, в его работе терпение — важнейшее сослагаемое успеха.
По коридору скорее даже не шла, а бежала женщина. Около двери комнаты, возле которой сидел Смуров, она остановилась. Она явно запыхалась, о чем наглядно свидетельствовала ее тяжело дышавшая грудь. И он понял, что это и есть тот самый адвокат — Екатерина Анатольевна Шипова.
Она посмотрела на Смурова.
— Я, кажется, опоздала. Не знаете, там еще не началось, — кивнула она на дверь.
— Без представителя истца это начаться не может, — ответил Смуров.
— Действительно, — согласилась женщина. — А вы тоже сюда?
— Я представляю интересы ответчика. Для справки: меня зовут Дмитрий Борисович. Фамилия Смуров.
— Очень приятно, — как-то рассеяно ответила она, словно бы думая о чем-то другом. Несколько мгновений она молчала. — А меня зовут Екатерина Анатольевна. Если вам нужна моя фамилия, то Шипова.
— Хорошо, Екатерина Анатольевна, идемте, судья нас ждет.
Во время предварительных слушаний Смуров помимо того, что говорил сам, слушал судью и адвоката ответчика, старался еще по-возможности незаметно рассматривать Шипову. На вид ей было лет тридцать пять, довольно высокая, с тонкой фигурой. Ее лицо можно было бы причислить к красивым, если бы его не портило не сходящее с него выражение неуверенности. Да и весь ее облик выражал это состояние. С тем, чтобы человек был бы целиком пронизан им, Смуров, пожалуй, сталкивался впервые. В жизни он встречал немало неуверенных в себе людей, но не до такой же степени. Это уже похоже на аномалию. Как она может работать юристом, адвокатом, если от нее идет подобное излучение. Просто удивительно, что ей поручили такое не простое и сомнительнее дело, ведь на кону большие суммы.
Предварительное слушание длилось недолго, судья, ознакомившись с существом дела, закрыла их. Смуров и Шипова вышли на улицу. Женщина немного прибодрилась, и уже не казалось такой тотально неуверенной в себе. По крайней мере, на ее губах даже промелькнула улыбка. Впрочем, она продержалась на них всего мгновение.
— Екатерина Анатольевна, мы хотя с вами и представляем разные стороны процесса, но это не означает, что мы должны находиться с контрах. Будет лучше, если наши отношения будут вполне дружескими.
— Я совсем не возражаю против этого, — ответила Шипова.
— Вот и прекрасно. Время обеденное. Почему бы нам с вами не пойти пообедать.
Шипова на мгновение впала в оцепенение, и Смуров догадался об его причине; скорей всего у нее мало денег.
— Я знаю одно дешевое кафе. Оно совсем рядом. Бизнес-ланч там стоит всего сто пятьдесят рублей.
— Вы уверенны в этом?
— Разумеется, я там несколько раз обедал. Кормят прилично.
— Тогда пойдемте, я действительно проголодалась.
Смуров наблюдал, как она ест. Делала это Шипова не спеша и красиво. Хоть что-то она делает хорошо, отметил мысленно он. Это добрый знак.
— Вы все время на меня смотрите, — вдруг услышал он ее голос.
— А когда я на вас еще смотрел? — немного смущенно спросил Смуров.
— Там, в суде, во время слушаний.
— Извините. Вам было неловко?
— Да. Мне все время казалось, что моя одежда не в порядке.
— С вашей одежды все нормально.
— Тогда почему?
— Меня немного удивил ваш вид.
— И что у меня за вид?
— Неуверенный.
Шипова опустила голову вниз.
— Да, вы правы, я чувствую себя неуверенно.
— Наверное, я вторгаюсь не в свою зону.
Несколько секунд она молчала.
— Может быть. Но мне почему-то хочется с вами поговорить. Вы внушаете мне доверие. Это глупо? — посмотрела она на Смурова.
— Вовсе нет. Наверное, вам одиноко.
Она кивнула головой.
— Очень. Так получилось, что я мало кого вижу. Я не так давно живу в Москве и почти никого не знаю.
— А где вы раньше жили?
— Как где, в Саянске.
— Теперь кое-что понятно.
— Что именно?
— Почему вам поручили это дело.
— Да, по этой причине. Хотя все было не совсем так, как вы думаете.
— А как я думаю?
— Не знаю, — растеряно произнесла Шипова.
— Так расскажите.
— У Чепаковича помощником по юридическим вопросам работает моя подруга. Мы с ней учились в институте. Ей известно, что я в трудной ситуации. Вот она и вспомнила обо мне и с ее подачи мне поручили заниматься этим делом.
— Теперь понятно. А можно спросить, как вы оказались в Москве?
— Вышла замуж. К нам в город приехал работать в одну местную компанию москвич. Я тоже там трудилась. Мы познакомились, ну и все закрутилось. Поженились. Он вернулся сюда, взял меня с собой. Потом родилась дочка. А два года назад он меня бросил. Ушел к другой. Вот с тех пор я одна.
У Смурова возник вопрос: а были ли у нее за это время мужчины, но он вовремя прикусил язык. Об этом уже совсем нескромно спрашивать.
— Теперь я о вас кое-что знаю, — вместо этого произнес он.
— И что вы можете сказать?
— Что наш обед благополучно завершился.
— Но я о вас ничего не услышала.
— А давайте я вам расскажу о себе в следующий раз. Вы не против?
— А он будет?
— Почему бы и нет.
— Тогда не против.
Смуров посмотрел на часы. До встречи с Ксенией оставался час. Как раз ему хватит времени, чтобы доехать до ее дома.
17
Изучая обстоятельства дела, Смуров обратил внимание на один факт: по словам Чепаковича, после совместного обеда с Трефиловым, он вдруг почувствовал себя не очень хорошо, закружилась голова, он как будто бы потерял способность оценить собственные поступки. И все дальнейшее помнил смутно, словно бы это происходило не с ним. Сама по себе это история не вызывала особенно удивления; мало ли что может произойти с человеком. Есть десятки причин, почему можно почувствовать себя плохо? Вот только одно смущает: уж больно это случилось своевременно для Трефилова, как раз перед подписанием договора о купле-продаже контрольного пакета. Конечно, бывают и такие удачные совпадения, но в любом случае они вызывают по меньшей мере подозрение. Конечно, можно пройти мимо этого эпизода, тем более с юридической точки зрения при нынешних обстоятельствах за него трудно зацепиться. Хотя истец настаивает, что в силу его не адекватности состояния на тот момент, сделку следует признать ничтожной. Но если человек плохо себя чувствует, то кто ему мешает отказаться от подписания соглашения, перенести его на другое время. А контролировал ли себя человек или нет, как это можно доказать. И уж тем более, если это произошло не без постороннего вмешательства. Для такого утверждения требуются веские доказательства. А они тут не приведены, одни голословные утверждения.
Смуров понимал, что эти аргументы противной стороны разбить не представляет серьезного труда. Но ему всегда претило использовать такое оружие. Как опытный адвокат, он прекрасно понимал, что юриспруденция — это во многом, когда утонченная, когда грубая, но казуистика. Но Смурову было противно применять подобные приемы, он любил побеждать честно, в открытой борьбе, благодаря фактам, аргументам и профессиональной работе. Он знал, что некоторые считают его методы чересчур устаревшими, даже втихомолку посмеиваются над ним, а процессы стараются выигрывать либо с помощью подтасовки фактов, либо с помощью подкупа судей. О том, что в этой сфере царит огромная коррупция, Смуров был прекрасно осведомлен. Ему неоднократно намекали, что с помощью подношения можно без большого напряга все решить в свою пользу. Но он ни разу не поддался искушению. И, насколько ему было известно, Руденский — тоже. И Смуров надеялся, что так продолжиться и впредь.
И поэтому сейчас он раздумывал, как ему поступить в данном случае? Почему бы не пообщаться с Шиповой, может быть, она поможет прояснить ситуацию. Конечно, учитывая, что они соперники в этом деле, это будет выглядеть немного неэтично, но что делать, если этого требуют обстоятельства.
В глубине души Смуров знал, что обманывает себя, что желание встретиться с Шиповой по делу Трефилова, вызвано желанием просто с ней встретиться. Чем-то она его зацепила, скорей всего своей невероятной беззащитностью. Таких, как она, он встречал не часто. А ее в этом плане можно даже признать уникальной особой. Поэтому все же не стоит себя обманывать и искать предлоги, а следует себе так и сказать: он хочет ее видеть.
