Роальд Даль - Ночная гостья
— Приемы можно скопировать, — сказал я. — Если только заранее обменяться всеми секретами.
— Это несколько интимно, — заметил Джерри.
— Все мероприятие интимно, — сказал я. — И поэтому каждый выкладывает все. Говорит, что он обычно делает. Ничего не утаивая. Все. Все, что требуется. Рассказывает о том, как это у него заведено, — от начала до конца.
— О господи, — вымолвил Джерри.
— И каждый, — продолжал я, — должен выучить новую роль. По сути, нужно стать актером. Ибо приходится кого-то играть.
— Непростое дело, — сказал Джерри.
— Как считает мой друг, тут нет проблем. Единственное, чего нужно опасаться, — это чтобы не увлечься и не начать импровизировать. Нужно действовать строго в соответствии с авторскими ремарками.
Джерри сделал еще глоток. Потом снова взглянул на Мэри, стоявшую на веранде. После чего откинулся на диване, сжимая в руке стакан.
— Эти два парня, — спросил он, — они что, правда провернули это дело?
— Еще как, — ответил я. — До сих пор проворачивают. Примерно раз в три недели.
— Фантастическая история, — произнес Джерри. — Но чертовски трудное это дельце. Только представь себе, сколько будет шуму, если тебя поймают. Мгновенный развод. Если точнее, два развода. По одному на каждой стороне улицы. Не стоит того.
— Тут нужна смелость, — заметил я.
— Уже поздно, — сказал Джерри, — Все расходятся вместе со своими женами, черт бы их побрал.
После этого я уже ничего не говорил. Мы посидели еще пару минут, потягивая свои напитки, пока гости перемещались к прихожей.
— Другу твоему понравилось? — спросил вдруг Джерри.
— Он говорит, что это нечто, — ответил я. — Он говорит, что из-за риска это в сотню раз сильнее любого другого удовольствия. Он клянется, что нет ничего лучше, чем когда играешь роль мужа, а жена об этом ничего не знает.
В этот момент в комнату вошла Мэри с Бобом Суэйном. В одной руке она держала пустой бокал, а в другой — азалию цвета яркого пламени. Она сорвала азалию на веранде.
— Я следила за тобой, — сказала она, наводя на меня цветок, точно револьвер. — В последние десять минут ты рта не закрывал. Что он тебе рассказывал, Джерри?
— Грязную историю, — усмехнувшись, ответил Джерри.
— Он только это и делает, когда выпьет, — сказала Мэри.
— История любопытная, — сказал Джерри. — Но совершенно неправдоподобная. Пусть он тебе ее как-нибудь расскажет.
— Не люблю грязных историй, — сказала Мэри, — Пойдем, Вик. Нам пора.
— Постой, — сказал Джерри, устремив свой взор на ее великолепную грудь. — Выпьем еще.
— Нет, спасибо, — ответила она. — Дети, наверное, уже кричат, хотят ужинать. Мы отлично провели время.
— Ты разве не поцелуешь меня на прощание? — спросил Джерри, поднимаясь с дивана.
Он потянулся к ее губам, но она быстро увернулась, и он успел лишь коснуться ее щеки.
— Оставь, Джерри, — сказала она. — Ты пьян.
— Совсем не пьян, — возразил Джерри, — Просто я возбужден.
— Надеюсь, я тут ни при чем, мой мальчик, — резко проговорила Мэри, — Я не люблю такие разговоры.
Она направилась к двери, выставив перед собой свою грудь, точно стенобитное орудие.
— Пока, Джерри, — сказал я. — Мы хорошо повеселились.
Мэри ждала меня в прихожей, всем видом выражая недовольство. Рядом стояла Саманта, провожая последних гостей, — Саманта, с ее проворными пальцами, гладкой кожей и стройными, опасно манящими бедрами.
— Выше голову, Вик, — бросила она мне, оскалив свои белые зубы. Она показалась мне центром мироздания, началом жизни, первым утром. — Доброй ночи, Вик, — сказала она, и мне почудилось, будто ее пальцы проникают в самое мое нутро.
Я вышел вслед за Мэри из дома.
— Ты хорошо себя чувствуешь? — спросила она.
— Да, — ответил я. — А почему ты спрашиваешь?
— Ты столько пьешь, что любого другого уже давно бы стошнило, — ответила она.
От дома Джерри нас отделяет старая живая изгородь, и в ней есть щель, которой мы всегда пользуемся. Мы с Мэри молча пролезли в эту щель. Затем вошли в дом, и она приготовила огромную яичницу с ветчиной, которую мы съели вместе с детьми.
После еды я вышел побродить. Летний вечер был безоблачен и прохладен, и, не зная, чем себя занять, за неимением лучшего я решил постричь траву перед домом. Я вытащил из сарая газонокосилку и запустил ее. Потом, как это водится, стал ходить за ней взад-вперед. Мне нравится стричь траву. Это занятие действует успокаивающе, и к тому же, направляясь в одну сторону, я мог смотреть на дом Саманты, а идя обратно — думать о ней.
Я ходил туда-сюда минут десять, когда из щели в изгороди вылез Джерри и прогуливающейся походкой направился ко мне. Он курил трубку; засунув руки в карманы, он остановился на краю газона и уставился на меня. Я подошел к нему вместе с газонокосилкой и остановился, но выключать ее не стал, только обороты скинул.
— Привет, друг, — сказал он. — Как делишки?
— Я в немилости, — ответил я. — Думаю, и ты тоже.
— Твоя женушка, — сказал он, — чересчур строга.
— Это точно.
— Отчитала меня в моем собственном доме, — сказал Джерри.
— Похоже, тебе не очень попало.
— Мне и этого достаточно, — сказал он, слабо улыбнувшись.
— Достаточно для чего?
— Чтобы захотеть ей немножко отомстить. Что ты скажешь, если я предложу, чтобы мы попробовали проделать то, о чем твой друг рассказывал тебе за обедом?
Едва он произнес это, я ощутил такое волнение, будто у меня все внутренности выскочат наружу. Я схватился за ручки газонокосилки и прибавил оборотов.
— Я что-то не то сказал? — спросил Джерри.
Я молчал.
— Послушай, — продолжал он. — Если ты считаешь эту затею паршивой, давай забудем, что я вообще об этом заговорил. Ты ведь не рассердился на меня?
— Нет, Джерри, я на тебя не сержусь, — ответил я. — Просто мне никогда не приходило в голову, что именно мы можем это проделать.
— А вот мне это пришло в голову, — сказал он. — Условия у нас отличные. Нам даже через улицу переходить не надо, — Лицо его неожиданно посветлело, и глаза засверкали, точно две звезды, — Так что скажешь, Вик?
— Я думаю, — ответил я.
— Может, тебе не нравится Саманта?
— Честно говоря, не знаю, — признался я.
— Она способна на многое, — сказал Джерри, — Это я гарантирую.
В эту минуту я увидел, как на веранду вышла Мэри.
— А вот и Мэри, — сказал я. — Детей ищет. Ладно, завтра продолжим разговор.
— Так, значит, договорились?
— Посмотрим, Джерри. Но только при условии, что не будем торопиться. Я должен быть до конца уверен, что, прежде чем приступать к делу, мы все хорошенько обдумаем. Черт побери, да ведь дело-то для нас совершенно новое!
— Ну и что? — возразил он. — Сказал же твой друг, что это нечто. И проблем никаких.
— Да-да, — согласился я. — Мой друг так говорил. Ну конечно. Но каждый случай — особенный.
Я отпустил тормоз и со взревевшей газонокосилкой двинулся по газону. Когда я дошел до дальнего края его и повернул назад, Джерри уже пролез в щель в изгороди и теперь направлялся к своему дому.
Следующие две недели мы с Джерри вели себя как люди, вступившие в секретный сговор. Мы тайком встречались в барах и ресторанах, чтобы выработать стратегию, а иногда он заходил после работы ко мне в контору и мы совещались, планируя дальнейшие действия, за закрытыми дверями. Как только возникал какой-нибудь сложный вопрос, Джерри всякий раз спрашивал:
— А как в таком случае поступал твой друг?
И я, чтобы выиграть время, отвечал:
— Я ему позвоню и спрошу.
После множества заседаний и бесед мы сошлись на следующих основных пунктах:
1. Операция начинается в субботу.
2. В день проведения операции мы приглашаем наших жен в ресторан на ужин.
3. Мы с Джерри выходим из дома и встречаемся у щели в изгороди ровно в час ночи.
4. Вместо того чтобы лежать в постели, дожидаясь часа ночи, мы сразу же, как только жены заснут, тихо спускаемся на кухню и пьем кофе.
5. В случае возникновения непредвиденной ситуации вступает в силу вариант с использованием звонка у входной двери.
6. Возвращение назначено на два часа ночи.
7. Находясь в чужой постели, на все вопросы женщины (если таковые последуют) нужно отвечать «угу», при этом губы должны быть плотно сжаты.
8. Я должен незамедлительно отказаться от сигарет и перейти к трубке, чтобы пахнуть так же как Джерри.
9. Мы немедленно начинаем пользоваться одними и теми же шампунем и лосьоном после бритья.
10. Поскольку мы оба обыкновенно ложимся спать в наручных часах примерно одной формы, было решено не меняться ими. Колец мы не носили.
11. Чтобы женщина не сомневалась, что это ее муж, последний должен отличаться чем-то запоминающимся. С этой целью мы изобрели то, что получило название «уловка с пластырем». Дело должно происходить следующим образом: вечером в день проведения операции, когда пары возвращаются домой после ужина, каждый из нас идет на кухню, чтобы отрезать кусочек сыра. Там он тщательно заклеивает копчик указательного пальца правой руки пластырем. Проделав это, он поднимает палец и говорит жене: «Вот черт, порезался. Ничего страшного, но кровь пошла». Таким образом, позднее, когда мы поменяемся постелями, каждая из жен почувствует обмотанный пластырем палец (мы об этом позаботимся), призванный убедить ее в том, что рядом с ней муж и никто другой. Это важная психологическая уловка наверняка рассеет сомнения, могущие возникнуть в голове той или иной из наших жен.
