Владимир Кунин - Путешествие на тот свет
— Что-нибудь прояснилось?
— Пока немногое. Завтра послушаем нашу службу безопасности...
* * *... Ночью Мартову приснилась его бывшая жена — Юленька Кошич. Во сне она была совсем не похожа на Юленьку, но Мартов откуда-то знал, что это именно она — Юленька...
Году в девяносто седьмом (или — восьмом?) сильно округлившаяся и неожиданно неприятно постаревшая хозяйка маленькой детской балетной школы в Дижоне Юленька Кошич-Бруссар приезжала со своим французским мужем Жаком-Мари Бруссар, отставным чиновником дижонской мэрии, в Гамбург, и они даже втроем обедали в небольшом ресторанчике на пешеходной зоне Кауфингерштрассе.
После того как Мартов расплатился за этот никчемушный и тоскливый обед, Юленька торжественно достала из сумки французский перевод одной старой книжки Сергея Александровича, в девяностых годах выпущенной парижским издательством «Робер Лафон», и попросила автограф с указанием ее имени и имени ее мужа. При этом Юленька Кошич-Бруссар тщеславно поглядывала на Жака-Мари Бруссара. Перед нынешним мужем она глуповато-откровенно гордилась бывшим...
Мартов покорно подписал книгу и почти с нескрываемым облегчением распрощался, обещая непременно заглянуть в Дижон, как только он окажется во Франции...
... Он долго валялся на тахте и тупо смотрел в низкий потолок — какого черта она ему теперь-то приснилась? К перемене погоды, что ли?..
Нет. К перемене погоды живыми снятся только покойники.
Неужели?.. Да нет... не может быть! Она же намного моложе его...
И узрел в себе нечто гадкое: если случилось такое и не стало Юленьки Кошич... Как ее там по мужу?.. Почему же в Мартове-то это никак не отозвалось — ни горечи, ни сожаления? Ну ни хрена, что, казалось бы, должно сопутствовать такому известию...
Какому «известию»?!! Да не было никакого «известия»!!! Был сон...
И насочинял он себе со сна бог знает что, кретин старый! Ну подумаешь, приснилась бывшая жена... Да хер с ней! Наверняка жива-здоровенька, чего и вам желает! Или — «не желает». Вам-то какое до этого дело? А, Сергей Александрович?
Вы вот лучше подумайте, с чего нужно начинать историю доктора Ивлева Тимура Петровича...
В последнюю ночь перед отлетом из Петербурга Сергей Александрович Мартов и Тимур Ивлев устроили вдвоем такой кухонный мальчишник в нежилой квартире Сергея Александровича, что Мартов потом в Гамбурге двое суток в себя приходил. Очень много выкушали!
Зато когда он позже прослушал диктофонные записи, сразу возблагодарил Всевышнего за тот, прямо скажем, уже антивозрастной загул.
Мартов всмотрелся в большую географическую карту на стеллаже, безошибочно уткнулся в крупное обозначение Санкт-Петербурга и...
...вдруг увидел заснеженный Васильевский остров четырехлетней давности, поземку на набережной ледяной Невы у Четырнадцатой линии...
Гранитный парапет с пологими спусками... Вмерзшие в лед баржи, ржавые буксиры... А напротив большой угловой старопетербургский дом после длительного капитального ремонта. И теперь все квартиры в этом доме были большими, с высокими потолками...
Тогда там, на третьем этаже, в двух окнах, выходящих на Неву, и в одном — на Четырнадцатую линию, горел свет. И за этими окнами, в трехкомнатной квартире, вместе с дочерью и бывшей женой жил доктор Ивлев Тимур Петрович. Кандидат медицинских наук...
«Под каждой крышей — свои мыши...» — по-старушечьи сказал себе Мартов.
И тут же подумал, что профессиональному литератору в голову могло бы прийти что-нибудь менее затасканное.
* * *... Развелись они уже давно, но размен квартиры оказался для обоих делом почти неподъемным. Оба без продыху были заморочены работой: она заведовала всей рентгенологией в больнице Святой Елизаветы (бывшая Третья городская), он надолго уходил в плавание. А за две недели стоянки в Питерском порту, или за двадцать четыре отпускных дня, что-либо предпринять попросту не удавалось. Да и с деньгами было туговато...
Слава Богу, что и у бывшей жены Ивлева, и у него самого хватало ума и такта сосуществовать добрыми соседями, спаянными давним интеллигентным коммунальным житьем-бытьем. Чем они, каждый по-своему, даже немножко хвастали.
Жить мирно в одной квартире с разведенной женой было совсем несложно. Последние пару лет Тимур Петрович по нескольку месяцев не бывал на берегу, а возвращался на такой короткий период, что у них совсем не оставалось времени даже на малейшее обострение отношений.
В тот давний вечер Тимур Петрович Ивлев собирался в очередной рейс. Он, как всегда, когда дело не касалось его профессии, слегка перепутал порядок действий и сначала надел меховую шапку и теплую стеганую нейлоновую куртку, а только потом взялся затягивать ремни на большом, пухлом чемодане.
Жена помогала ему как могла.
— Шорты, сандалии легкие положил? — привычно спросила она.
Тимур Петрович утвердительно кивнул головой. Вытер пот с лица, расстегнул куртку, проговорил, подтаскивая чемодан к двери:
— Конечно, лучше всего найти маклера. Сейчас этих контор развелось — на каждом углу. Чего самой мотаться?.. Вам с Люськой — двухкомнатную, мне — однокомнатную...
— Ты знаешь, сколько этот маклер стоить будет? — грустно усмехнулась бывшая жена.
— Вернусь из рейса, перехвачу у кого-нибудь пару тысяч долларов — и всех делов-то!..
Бывшая жена даже рассмеялась:
— Ты перехватишь... Как же!
— Увидишь. Я теперь стал жутко решительный! — сказал Ивлев.
— Хвастунишка. Кто-то появился?
— Да нет... — тихо сказал Ивлев. — Пока никого. Ты мне такси заказала?
— Да.
— Понадобятся деньги — снимай с моей книжки. Сколько надо, столько и снимай. Я там оформил тебе доверенность. Это вам с Люськой.
— Хорошо. Спасибо. Ничего не забыл?
— Нет. Если на однокомнатную для меня будет не вытянуть, мне можно и коммуналку пока. Только не на краю географии. Ладно?
Жена промолчала.
Доктор Ивлев посмотрел на висящую над письменным столом фотографию дочери, где ей было всего лишь шесть лет, и сказал:
— Если с разменом что-нибудь получится, а я не успею вернуться к переезду, вы с Люськой берите все. Мне оставьте какую-нибудь ерунду и книжки по медицине обязательно. Не век же мне плавать...
— Ты надолго?
— Месяца на три. И если можно, вот эти два мамины подсвечника. Я к ним очень привык с детства...
Он снял со стены фотографию дочери, с трудом втиснул ее вместе с рамкой в карман куртки.
— Конечно, конечно!.. Все будет так, как ты сочтешь нужным... — быстро проговорила бывшая жена.
Ей вдруг показалось, что никакой размен квартиры затевать не нужно, что все еще может вернуться в этот дом, под эту крышу...
— Ты сейчас, главное, о Люське думай, — сказал Ивлев. — Все, что ей может понадобиться в будущей жизни...
— ...она достанет сама и за полцены, — неожиданно жестко продолжила фразу Ивлева его бывшая жена.
— Странно, правда? — искренне удивился взмокший Ивлев, снял шапку и вытер ею лицо. — В кого бы это? Такая деловитость в пятнадцатилетнем человеке...
Зазвонил телефон. Бывшая жена подняла трубку:
— Да, заказывали. Васильевский... Четырнадцатая линия, один.
Положила трубку, сказала негромко:
— Такси от Большого проспекта, угол Восьмой.
— Замечательно! — почти бодро сказал Тимур Петрович. — Все как нельзя лучше.
Он нахлобучил на себя шапку, взял большой чемодан, перекинул через плечо туго набитую тяжелую сумку.
— Ну, вот и все. — Ивлев слегка растерянно, может быть, в последний раз оглядел стены квартиры. — Разменивай. Бог в помощь...
— Что-то мы не так делаем! — нервно сказала жена. — По правилам мы должны были бы присесть перед дорогой и, прощая друг другу все на свете, пуститься в долгие интеллигентские выяснения — почему у нас с тобой не получилась жизнь...
— Черт с ними с правилами. Наверное, был виноват я, хотя и очень тебя любил.
Руки у него были заняты вещами. Он неловко потянулся и чмокнул бывшую жену в щеку. Она тоже поцеловала Тимура Петровича.
— И я тебя любила...
На какое-то мгновение Ивлеву причудилось, что все, все, все можно вернуть на круги своя...
Что-то ведь связывало их полтора десятка лет?! Ну не может же все это вот так просто испариться?.. Люська опять-таки... Расчетливая, хитренькая шалавка, но ведь дочь все-таки! Не хухры-мухры...
И тут же, начисто стирая внезапный приступ щемящей тоски по оставляемому дому, ушедшей любви, семье, прошлому, в мозг Ивлева тихо и очень больно постучались неясные, размытые картинки ухода его жены к его же приятелю, бывшему выпускнику Военно-медицинской академии.
Это произошло в самый первый рейс Тимура Петровича, в то время, когда бывшая жена была еще самой настоящей женой и разлука с которой, помнится, тогда, в море, истерзала душу Тимура чуть ли не до нервного срыва...
Ивлев судорожно вздохнул, уже в дверях повернулся и решительно сказал своей бывшей жене:
