Кэндес Бушнелл - Все на продажу
Первым впечатлением Джейни от Селдена Роуза стало то, что внешне он был вполне приемлем: высокий брюнет, сильно за сорок, но лицо еще молодого мужчины. Однако стоило ему поздороваться с ней за руку и натянуто улыбнуться, как она поняла, что он считает себя находкой для любой женщины и ни одной не позволит это забыть.
Джейни заняла отведенное ей место с ним рядом покорно, без всякого воодушевления. Когда она села, он сознательно отвернулся. Она испытала разочарование: этот кавалер не стоил такого платья.
На их половине стола беседу в основном направлял он.
— Проблема людей заключается ныне в том, — разглагольствовал Роуз с уверенностью человека, считающего, что к его мнению всегда отнесутся серьезно, — что без войны исчезает нравственная цель. Люди стали изнеженными и безнравственными, поскольку им позволили забыть о реальности смерти. Мы привыкли к этому. Теперь смерть забирает человека за закрытыми дверями, ее никто больше не видит…
Джейни, неспособная принимать всерьез такие речи, вставила:
— Для Истгемптона это слишком пафосно.
Он повернулся к ней (давно пора, подумала она) и без тени сарказма в голосе, словно не сомневался, что перед ним полная дура, предложил:
— Хотите, я вам растолкую?
— Нет, не портите мне удовольствия. Лучше я сама пороюсь в словарях. — И Джейни сделала глоток коктейля из шампанского и перье.
— Как вам угодно, — ответил он, будто не знал, о чем еще с ней говорить.
Джейни решила, что он совершенно неотесанный, и объяснила это тем, что он раньше жил в Лос-Анджелесе. Она отвернулась к своему соседу слева, он — к своей соседке справа.
Сосед Джейни слева был сенатором-республиканцем из Нью-Йорка, простым в обращении, хотя и очень влиятельным шестидесятилетним человеком по имени Майк Мэтьюз. Обсуждая с ним достоинства нового, вычищенного Нью-Йорка, Джейни не забывала про закуску-белужью икру на крохотных картофелинах. Но когда тарелки унесли, в разговоре возникла пауза, и ей пришлось снова повернуться к Селдену. Тот оказался неиссякаем на дурацкие умозаключения — чего стоили утверждения о различиях между мужчинами и женщинами, которыми он терзал элегантную даму средних лет справа от себя! Впрочем, беседы на эту тему нельзя было избежать, раз Селден холост: рано или поздно кто-то обязан был спросить о причинах его одиночества. Словно уловив мысли Джейни, Селден ляпнул:
— Истина в том, что мужчины по своей биологической сущности выбирают женщин по их внешности. — И осмелился торжествующе добавить:
— Вот чего феминисткам никогда не отменить!
Дама средних лет снисходительно хохотнула, Джейни не удержалась от презрительного смеха. Роуз был вынужден обратить на нее внимание. Джейни победно улыбалась. Как кстати, лучше не придумаешь! Несколько дней назад в книжном магазине ей как нарочно попалась на глаза толстая неофеминистская книга под названием «Красота: как мужские ожидания губят женскую жизнь». Она по привычке полистала книгу и запомнила несколько ярких фактов, чтобы потом использовать их как раз в такой ситуации.
— На самом деле, — сказала она добродушно, — вы ошибаетесь. До двадцатого века, до перераспределения богатства и «золотых лихорадок», мужчины обычно выбирали женщин по критериям состояния, положения в обществе, способности рожать детей или работать. С внешностью выбор партнерши совершенно не был связан…
— Ну что вы… — снисходительно произнес он, будто его перебил невоспитанный ребенок. Отхлебнув воды
— (Боже, он вдобавок непьющий!), он спросил, словно это что-то доказывало:
— А как насчет Елены Троянской?
Джейни знала, что появление Елены неизбежно: книга предупреждала, что такие, как он, никогда без нее не обходятся.
— А что Елена? — Она пожала плечами. — Лучше вспомним англичан, выбиравших жен на основании происхождения и ха рактера.
— Вы считаете, что это лучше? — спросил он с сарказмом мужчины, не привыкшего, чтобы ему противоречили.
— Речь не о том, что лучше или хуже, — ответила Джейни, перекидывая волосы через плечо. — Я просто говорю, что не следует делать обобщения, распространяя свои незрелые желания на всю мужскую половину человечества. — Ей уже казалось, что она зашла слишком далеко.
Сейчас, сворачивая на приморское шоссе, она думала о том, что сумела поставить его на место. На протяжении всего ужина она только и делала, что противоречила ему, потому он был вынужден с ней разговаривать, хотя, как она видела, ему этого совсем не хотелось. После ужина они одновременно встали и разошлись в противоположные стороны. Позже, столкнувшись с ним по пути в туалет, она ограничилась вежливым кивком.
Подъезжая к дому, Джейни сказала себе, что поступит так же, если им доведется повстречаться снова.
4
Была середина июня, первый уик-энд в сезоне поло в Бридж-хэмптоне. Стояла редкая для этого времени изнуряющая жара.
Джейни Уилкокс сидела под широким белым навесом в позолоченном шезлонге и обмахивалась журналом «Хэмптон». Она собрала волосы на затылке и была почти раздета — не считать же одеждой крохотную золотистую маечку и розовые шорты, — но все равно мучилась от жары. По шее и по груди стекали струйки пота. Два дня назад вдруг задул горячий ветер с севера, погнавший вдоль океанского берега песок и покрывший все тонким слоем пыли и цветочной пыльцы. Появиться на пляже было невозможно, даже просто выйти из помещения было мучительно, однако летний сезон есть летний сезон, поэтому хэмптонский свет мужественно улыбался, фотографировался и с геройским воодушевлением обсуждал вчерашний прием.
Субботним днем свет стекался на матч по поло, хотя сама игра мало кого интересовала, что было общеизвестно. Взглянуть на игру можно было, утомившись от яркой толпы под тентом для особо важных персон. Тем не менее Джейни и Мими уже двадцать минут бросали вызов условностям, сидя на местах для высоких гостей у кромки поля и потягивая шампанское. Мими то и дело подносила к глазам бинокль.
— Вон тот молодой человек великолепен! — сказала она Джейни, опуская бинокль и указывая на Зизи. — Ради него можно и понаблюдать за игрой.
Джейни с усмешкой взяла у нее бинокль, притворяясь, что впервые видит Зизи. Манеру Мими иногда принимать усталый вид и переходить на пустую болтовню она считала причудой богатых. Впервые Джейни услышала от нее нечто подобное два дня назад, позвонив и спросив, не желает ли та побывать на игре в поло.
— Дорогая, — ответила Мими со страшной неохотой, как будто ее потревожили в могиле, — знаете, сколько раз мне приходилось присутствовать на поло? — Джейни уже испугалась, что сейчас последует отказ, но трубка вдруг ответила радостным тоном школьницы:
— Но ничего не поделаешь, обязанности надо исполнять. Я пойду с вами.
А в пятницу Мими позвонила и спросила, не возражает ли Джейни, если на поло к ним присоединится Селден. Пришлось сделать вид, что она об этом всю жизнь мечтала, хотя на самом деле худшую перспективу трудно было вообразить. Потом Мими предложила заранее встретиться и пообедать вдвоем, без Селдена, чтобы посплетничать о нем. Меньше всего на свете Джейни хотелось обсуждать Селдена, тем более что она теперь не могла даже думать о других мужчинах, так ее зацепил Зизи. Но поскольку их с Мими дружба находилась еще в зачаточном состоянии, Селден был хорошим предлогом, чтобы, начав с него, перейти к более занимательным темам — например, другим общим знакомым, начиная с Комстока Диббла.
Джейни кое-что смыслила в правилах приличия и знала: не познакомившись с Мими получше и не разобравшись, чем она дышит и чего хочет, нельзя признаваться, что у нее была связь с Комстоком Дибблом. Правда, Комстоку она не могла доверять: женщинам приходилось его опасаться. Он не выходил у Джейни из головы из-за неприятного письма, полученного этим утром. Послание переправили из Нью-Йорка с остальной ее почтой; скорее всего оно было отправлено перед самым Днем памяти погибших. Письмо было от самого Комстока Диббла: он писал, что им еще оставалось завершить какие-то дела с ее «сценарием», хотя, по ее мнению, со всеми их делами уже было покончено. Так что письмо было всего лишь жалкой попыткой Комстока Диббла нагнать на нее страху. Оставалось сообразить, почему он так настойчиво продолжает кампанию запугивания. В любом случае Джейни твердо намеревалась дать ему понять, что ее нельзя запугать, а для этого лучше всего притвориться, будто знать ничего не знает и ей вообще нет никакого дела до его интриг.
Казалось, главным содержанием этого дня были бесконечные увертки. Напряженно щурясь в бинокль, она любовалась тем, как великолепный Зизи производит своей клюшкой мощный удар, от которого мяч отлетает на противоположный край поля. Выдавать свое истинное отношение к нему было слишком рано, поэтому Джейни невинно спросила:
