Алексей Меняйлов - Дурилка. Записки зятя главраввина
Да, подавляющие индивиды и прежде всего яркие, отличаются тем, что хотят доминировать, властвовать над окружающими не только административно, но и на уровне сознания, хотят чтобы их уважали, еще лучше — боялись, совсем хорошо — боготворили, чтобы их значимостью восхищались. И они себя меняют так, чтобы смочь к этому окружающих принудить.
Когда вы идете к врачу, скажите, почему вы его боитесь? Загляните в тело памяти, и вы найдете в нем полученные от врачей психоэнергетические травмы. А травма возникает потому, что нанесший ее медик — убийца, пока еще себя полностью не реализовавший. Во время учебы ему нравилось бывать в анатомичке и расчленять трупы. Он бы и вас расчленил, если бы за это не следовало уголовное наказание, поэтому, чтобы вас умертвить, ему приходится ограничиваться ненужными для вашего здоровья мучительными процедурами и вместо психотерапевтического безболезненного лечения рекомендовать хирургическое или медикаментозное (наркотическое) вмешательство.
А почему дети так не любят школу? Почему они, еще не отказавшиеся от непосредственного восприятия, так панически боятся учителей? Не потому ли, что выбравший профессию учителя руководствовался неосознанным стремлением быть в центре, мечтал быть объектом восхищения, пусть хотя бы детей, безоговорочно его слушающихся? Подыгрывая такого рода типам, окружающие считают хорошим учителем того, кого дети слушаются, боятся, ходят по струнке — не будем повторяться насчет обессиливающих психоэнергетических травм, которыми дети вынуждены расплачиваться и которые оборачиваются тяжелейшими неврозами в будущем.
Итак, эти несколько «избранных» специальностей у всех на слуху не потому, что они более для нашей жизни значимы, не потому, что они действительно таковы, но лишь потому, что нас на психоэнергетическом уровне в это заставляют верить. Ту же самую мысль можно выразить иначе: поскольку некоторые профессии открывают перед некрофилами более широкие возможности доминирования над людьми (военная служба, медицина, психиатрия, психотерапия, педагогика, административная работа и т. п.) или же дают возможность больше соприкасаться с испражнениями (врачи-урологи и проктологи, золотари — чистильщики уборных, гомосексуалисты), то непременно они будут почитаться как интересные не только среди собственно ярких некрофилов, но и среди гипнабельных людей. Во всяком случае, как бы само собой получится, что о ярких некрофилах (преступниках, правителях, художниках, чемпионах, гомосексуалистах, актерах) не смогут не говорить. Чтобы убедиться в этом, загляните в любую газету — о ком там пишут.
Какие же профессии остаются? Их много. Тысячи. Скажем, любые ремесленники. Интересно, что древнегреческие философы и столь же древние пророки Божьи в своей оценке ценности профессий расходились. Древнегреческие философы считали, что свободному гражданину не пристало и даже позорно что-либо создавать собственными руками. Но это философы. А вот Иисус был плотником. Будущий пророк и апостол Павел, учившийся в самой лучшей теологической школе того времени, освоил ремесло делателя палаток. Став апостолом, Павел во время своих миссионерских путешествий этим ремеслом подрабатывал. («После сего Павел, оставив Афины, пришел в Коринф… и нашед… Акилу… и Прискилу, жену его… пришел к ним, и, по одинаковости ремесла, остался у них и работал: ибо ремеслом их было делание палаток» /Деян. 18:1-3/.) Казалось бы, странно: ремеслу — и в теологических школах, но так было заведено в школах пророков со времен их основателя, пророка Ильи. На то была воля Божья. Ведь Создатель живого — биофил.
Ну, а почему, в таком случае, греческие признанные философы, а вслед за ними и греческое общество не справились с распознанием ценности созидательного труда? Очень просто: среди хороших ремесленников — тех, кто мог сделать что-либо стоящее, — было недостаточно некрофилов (их суммарное некрополе достаточно слабо), чтобы принудить к этому мнению население. А вот учителя, наипризнаннейшие греческие философы, которые, как на подбор, подобно жителям уничтоженного Содома, все сплошь были гомиками (примечательный факт!), принудить внимающее, готовое раболепствовать население к почитанию себя смогли.
Учительство — феномен не только сферы естественных или гуманитарных знаний, но и сферы «духовной». Вы помните, кто был инициатором распятия Христа? Да, это были признанные духовные учителя народа израильского, священники и книжники. Во-первых, они были признанные, во-вторых — духовные, в третьих — учителя. Меняются времена, но не люди, и израильтяне тех лет, по сути, не отличаются от любого другого народа современности. Учителя по-прежнему ценятся признанные.
Гитлер, хотя подобно фараонам древности любил циклопические постройки, как созидатель был бездарен. Но как разрушитель и как руководитель — успешен. Когда молодым его призвали в армию, он оказался образцовым солдатом, очень исполнительным. Он настолько полюбил мундир, что не снимал его вплоть до полноты самовыражения — самоубийства. Но Гитлер не всегда дополнял собой только мундир. Был период, когда он подвизался художником. Себя он, очевидно, считал художником очень хорошим, работал много, но платили ему только за копирование чужих работ. Но почему солдафон, садист, убийца и импотент Гитлер из множества специальностей выбрал образ жизни художника, пренебрег такими специальностями как актер (у него были блестящие к тому дарования!), врач (он занимался оккультизмом и магией, следовательно, способами воздействия на самочувствие человека владел), учитель (он им стал позднее)? Как и во времена Гитлера, в наше время художник не профессия и даже не увлечение — это символ. Это символ заведомого над всеми превознесения, символ приобщения к высшим «духовным» сферам, «просветления», а потому превосходства над другими. Любая мазня — черная ли точка на чистом холсте или красный квадрат, — если это делалось определенного сорта людьми, — для конвульсирующей от восторга публики становится проникновением в иные миры, эзотерическим откровением и познанием Вселенной. А разве можно спорить с публикой, которая хочет быть восторженной?
Некрофилия проявляется в любой без исключения сфере бытия, будь то сновидения или судьбы. Если рассматривать только одну сторону судьбы — профессиональные занятия, то схемы достаточно типичны. Возьмем, к примеру, среду военных. Она, дочка военного, выходит замуж за военного. Но прежде поступает в высшее учебное заведение, учится на химика. Работает несколько лет руками, но, по ее словам, не получает «внутреннего удовлетворения». Затем бросает свое ремесло и становится воспитателем детского сада, после чего заявляет, что «нашла» себя. Сына, как и отца и мужа, воспитывает как будущего военного, он им и становится. Это конкретная жизненная судьба. Но она типична.
Другой подвариант того же самого. Она — дочка офицера и алкоголика, возможно, не гомика. Закончив школу, поступает на актерско-режиссерский факультет. Однако «не сложилось», и она выбрала новую профессию, тоже «неожиданную» — учителя. Замуж за военного не пошла, а вышла за… медика, психотерапевта. Когда он проявляет хоть малейшее непослушание, она тут же грозит одеть ему на голову сковородку: не нравится ему это, видимо, только на логическом уровне. Он, хотя и не военный, но, тем не менее, глубоко убежден, что целый ряд психологических открытий, опубликованных еще до его рождения, на самом деле сделаны им, и поэтому он, чтобы его идеи у него не украли (как он подозревает — для обретения власти над миром), старательно изъясняется намеками и недомолвками. Как психотерапевта его очень ценят многие модные врачи, а клиенты видят в нем еще и духовного учителя. Тоже конкретная судьба. И тоже типична.
С точки зрения познания о некрофилии, неожиданностей ни в его судьбе (мать тоже учительница), ни в судьбе его жены не было. Как и в судьбе дочки офицера из первого примера.
У некрофилов характерны и сновидения. Эта тема для большой диссертации, поэтому в примерах ограничимся. Уважаемая хозяйка литературного салона однажды поделилась с нашим П.
— Да, —сказала она, — сегодня, например, мне снился удивительнейший сон! На моих глазах расчленяли женщину, вернее, молодую девушку! Сначала ей отрезали одну руку, потом, не торопясь, другую… Ногу… И так дальше… Что бы это могло значить?
П., решившись, спросил:
— Извините, а вам иной раз испражнения, пардон, не снятся?
Уважаемая хозяйка рассмеялась.
— А как же! И даже в разных видах! Один сон, на удивление, преследует меня разве что не с самого детства. Почти что на эту самую тему.
— А какой?
— Иду я по туалету. Большой такой туалет, величественный, как здание Университета. Да и вообще похоже, что происходит это все в Университете. Вернее, иду я даже не по туалету, а по анфиладе туалетов. В каждой из кабинок — по человеку, и… ха-ха!
