Димфна Кьюсак - Скажи смерти «нет!»

— Как угодно, но только, по-моему, это глупо. Можно попасть на рентген через отдел здравоохранения, и это обойдется в десять шиллингов и шесть пенсов. В другом месте это будет вам стоить три гинеи.

Барт сжал челюсти, упрямые складки легли вокруг его рта.

— Послушайте, доктор, я беру это все на себя, и я не хочу ничего проворачивать по дешевке. Я хочу, чтобы Джэн получила все самое лучшее. Вы не могли бы устроить ее на просвечивание к самому лучшему врачу в городе, и как можно скорее?

— Конечно, если вы так хотите. Но это будет стоить вам три гинеи, и потом нужна будет еще консультация с врачом.

— О господи… — Барт выскочил из машины и теперь стоял, вцепившись руками в дверцу. — Не могли бы вы уразуметь своей милой головкой, что мне безразлично, сколько это будет стоить. В общем понятно, за кого вы меня принимаете. Дорин и здесь уже поспела. Вы думаете, я подонок. Ну что ж. Может, я и подонок, но все же не такой подонок, как вы думаете, и будьте уверены, я собираюсь оплатить все расходы на лечение и все счета, в том числе и ваш.

Врач сидела в машине, полузакрыв глаза. Руки ее свободно лежали на баранке руля, уголки губ были насмешливо вздернуты.

— Ну герой, просто герой! — голос ее звучал издевательски. — Позвоните мне завтра в десять утра, и я скажу вам, что мне удалось сделать.

Она еще раз насмешливо улыбнулась ему и помахала рукой на прощание.

Барт повернул обратно: в душе его боролись страх и злость. Когда он добрался до вершины холма, злость его испарилась и остался один страх. Свернув на улицу, которая вела к дому Джэн, он остановился. В его памяти всплыли слова молодой женщины о том, что не надо беспокоить Джэн, потом он почувствовал гнетущую пустоту в груди и зашагал дальше — вдоль Дарлингхёрст-Роуд, через перекресток у Уильям-стрит, где грохот случайного трамвая вдруг ворвался в сонную тишину воскресного утра. Сосисочная на углу была открыта. Барт зашел и заказал яичницу с беконом и чай, потом уселся за стол и попытался читать воскресную газету. Он пробегал глазами страницу за страницей, но до его сознания ничего не доходило.

Барт попробовал яичницу и отодвинул тарелку, потом долго сидел, глотая крепкий черный чай, чашку за чашкой, и безразлично размазывая скудную порцию масла по куску черствого хлеба.

Он чуть не подавился, попытавшись проглотить кусочек хлеба, потом отодвинул и его в сторону. Проведя рукой по подбородку, он ощутил жесткую щетину. Надо побриться и принять душ и, если удастся, еще поспать, прежде чем отправляться к Джэн. Тут он вспомнил о Чилле и о ветхой халупе Райэнов минутах в десяти ходьбы отсюда — на Гленмор-Роуд. Чилла — вот кто поможет ему в беде.

Глава 8

Барт в отчаянии опустился на траву под пальмами, окаймлявшими улицу Мэкуори возле ботанического сада. Он взглянул на часы. Казалось, что прошли уже сутки с той минуты, как Джэн и Дорин исчезли в подъезде многоэтажного здания, где жил доктор. «Что это может значить, что их нет так долго? Хорошо это или плохо?» — ломал он голову. Сомнение и отчаяние охватили его при воспоминании о том, как Джэн лежала тогда утром, в воскресенье, и какое у нее было исхудавшее, измученное лицо и синие круги под глазами. Потом он прогнал это видение и постарался припомнить ее такой, какой она была сегодня утром, когда она обернулась к нему со ступенек подъезда и улыбнулась, такая сияющая, полная жизни, что он отверг самую мысль, что она вообще может быть чем-то больна, и снова обругал молодого врача паникершей.

Солнце жарко палило с безоблачного полуденного неба, клочья света падали на Барта сквозь остроконечную пальмовую листву, а ее гофрированные тени, словно кружевные юбки, лежали на земле вокруг стволов. Синий крапивник заметался среди стеблей и защебетал что-то своей скромной коричневой подружке; голуби, воркуя, с важным видом разгуливали у ног Барта. И когда он ощущал под собой нежное тепло травы, а вокруг себя — целый мир, полный движения и звуков, ему не верилось, что где-то существует болезнь, и меньше всего верилось, что болезнь эта может быть у Джэн. Барт повернулся на другой бок и лежал теперь, не спуская глаз со ступенек, на которых она должна была появиться. Он представил себе, как зазвенит ее лукавый смех и как, взглянув на него со своей застенчивой, виноватой улыбкой, она скажет: «Ой, прости меня, пожалуйста, я тебе столько хлопот доставила».

Непослушными руками он скрутил сигарету.

А потом он увидел Джэн и Дорин. Они медленно вышли из дома и остановились на верхней ступеньке подъезда. Барт вскочил и бросился через дорогу навстречу им. Джэн взяла его под руку, и губы ее медленно тронула улыбка. Он взглянул на нее и почувствовал облегчение. Да она выглядит ничуть не хуже, чем всегда. Он же знал, что все будет в порядке. А потом он вдруг увидел, что Дорин плачет, и у него захватило дыхание, как будто его вдруг пнули ногой в живот.

Джэн взяла сестру под руку.

— Пойдем куда-нибудь позавтракаем, я просто умираю с голоду.

Язык у Барта словно прилип к гортани.

— Что он сказал?

Собственные слова резанули ему слух. Джэн продолжала смотреть на него, улыбка все еще блуждала у нее на губах.

— Поговорим об этом после чая, ладно?

— Но я должен знать.

На мгновение Барт даже сам испугался — так резко прозвучал его голос.

— Он сказал, что мне придется ехать в санаторий или еще куда-нибудь в этом роде.

На мгновение все поплыло у него перед глазами. Желтое платьице Джэн, ее светло-каштановые волосы, разметавшиеся по плечам, — все будто расплылось в ярком солнечном свете, потом туман рассеялся, и он снова увидел улыбающуюся Джэн.

— Он, должно быть, ошибся. Не может быть, чтоб у тебя…

Он запнулся.

Джэн мягко сжала его руку, увлекая его вниз по ступенькам.

— Нет, все так, у меня это есть.

Уже потом, когда они вернулись домой, об этом ему во всех подробностях рассказала Дорин. Джэн, вытянувшись, лежала на своей кровати, пристально глядя в потолок. Она, казалось, и не слышала, о чем они там говорят. Как будто ее все это не касалось.

Барт слушал Дорин, умоляюще заглядывая ей в лицо.

— Значит, у нее то, что называют затемнением в легких?

— Врач говорит, у нее затронуто легкое. Думаю, что это одно и то же. К счастью, у нее легкий случай, как он говорит. Правда ведь, Джэн?

Джэн кивнула. Наверное, так он и сказал. Все это прошло, как в тумане. Она ничего не могла припомнить после того, как первые слова врача опустились, словно стеклянная стена, отгородив ее от окружающего мира.

Дорин с трудом продолжала:

— Если она сейчас ляжет в больницу и немного подлечится, а потом поедет в санаторий, то все должно окончиться благополучно.

— …Окончиться благополучно, — слова медленно, с трудом доходили до его сознания.

— Он не сказал, надолго ли это?

— Насколько я поняла, на шесть месяцев или что-то вроде этого.

— Шесть месяцев! — Барт вскочил, будто эти слова обожгли его.

— Кажется, шесть, правда, Джэн? — Дорин повернулась к сестре.

— Да, шесть месяцев.

— Но это невозможно. — Барт отказывался принимать и сам приговор и вытекавшие из него последствия. — Нет, мы обратимся к другому врачу. И конечно…

Он постучал сигаретой по ногтю и стал отчаянно шарить по карманам в поисках спичек.

— Возьми на кухне, — сказала Дорин.

Он встал и направился в кухню, спотыкаясь и с трудом передвигая будто налитые свинцом ноги, потом шаги его стали тверже. На кухне он прикурил и несколько раз глубоко затянулся.

— Конечно же, нужно будет выслушать мнение и другого врача. Мне всегда казалось, что эта женщина просто-напросто паникерша.

Дорин посмотрела на него в упор.

— Насколько я понимаю, если бы Джэн, когда у нее был плеврит, лечила эта молодая паникерша, которая тебе так не понравилась, всего этого бы не случилось. Хотя сама она и не говорила мне этого. Эти доктора, все они друг за друга стоят. Но важно не то, что она сказала, а то, о чем она умолчала. Так или иначе, мы услышали мнение человека, который считается крупнейшим специалистом в Сиднее, и мнение это подтверждается рентгеновским снимком, так что, я думаю, нет никакого смысла тратить снова деньги.

В ее словах прозвучала горечь. Барт подошел к постели Джэн и, присев на край, накрыл ее руку своей. Рука ее пылала под его холодной ладонью. Он взял ее пальчики в свою руку, и собственный жест показался ему детским и глуповатым.

— Ну, ну, ничего, девочка, поедешь в санаторий. Что там сказал лекарь, когда нужно ехать?

Джэн облизнула пересохшие губы, но не ответила.

Заговорила Дорин:

— Он сказал, что сначала надо лечь на месяц на лечение в одну пригородную больницу, а потом уже в санаторий.

— Я не поеду, — голос Джэн задрожал, — я просто не смогу. Там надо шесть гиней в неделю платить, да еще за медицинское обслуживание. Мы себе просто не сможем позволить этого. Ведь у меня будет только туберкулезное пособие. Если уж обязательно надо куда-нибудь ехать, то я поеду только в государственную больницу. Там по крайней мере ни за что платить не надо.