Джеймс Олдридж. - Дипломат
– Разбойниками мы были и разбойниками остались, – горячо выкрикнул Амир-заде. – Да, мы привыкли проливать кровь, затевать драки, сеять беспорядок и смуту. Мы – грабители, головорезы, насильники и злодеи и можем гордиться этим; человечность и сострадание нам чужды, и мы презираем убогие одежды мирной мудрости. Таковы курды и таковы мукри. Бог создал нас разрушителями, и, волей бога, наш удел – разрушать.
– Моему родичу запали в душу глупые слова из «Бустан эс Сиака», – сказал Гордиан. – Но там говорится также, что мы народ храбрый, не знающий страха, гостеприимный, непревзойденный в правдивости и чести, что лик наш ясен и черты приятны и мы наделены всеми дарами красоты и добронравия. Я утверждаю, брат, что наша жестокость – плод ошибки и наши опустошительные набеги – следствие заблуждения. Уж если нам и есть чем гордиться, так скорее нашей независимостью, унаследованной от предков, независимостью всех курдов. Никому и никогда не удавалось покорить курдов – ни персам, ни ассирийцам, ни парфянам, ни грекам, ни римлянам, ни арабам, ни монголам, ни туркам. Во все века мы сохраняли свой язык и свою культуру, и мы должны стремиться к тому, чтобы сохранить их и впредь путем объединения всех курдов…
Гордиан был настолько сильнее в споре, что Мак-Грегору на мгновение даже стало жаль Амир-заде. Рыжий курд был словно большой красивый ребенок, пытающийся справиться с тем, что ему не под силу. Он должен был приноравливать свои доводы к возражениям Гордиана.
– Если уж нам добиваться объединения курдов для какой-то цели, – сказал Амир-заде, – так объединимся чтобы вместе ударить на луров к югу и на азербайджанцев к востоку.
Но Гордиан уже тоже кипел от гнева. – Послушай меня Салим, – сказал он. – Нам и думать нельзя о том, чтобы, трогать новую власть в Азербайджане. Их восстание – это начало нашего восстания, и мы должны помочь им утвердить свою самостоятельность.
– Если нам водить дружбу с азербайджанцами, почему же не водить ее с персами, с англичанами? – не унимался Амир-заде.
– Азербайджанцы теперь наши братья, – сказал Гордиан. – А персы и англичане попрежнему наши враги. Половина курдов находится в подчинении у персов, а другая половина – в подчинении у англичан в Ираке. На совете в Соудж-Булаге мы должны принять решение о том, что в независимый Курдистан войдут и наши иракские братья. Англичане нам такие же враги, как и персы.
Амир-заде уже чувствовал свое бессилие перед стройными доводами Гордиана.
– Я всех их презираю, – сказал он, – и англичан, и персов, и русских, и турок. Но англичане хотят сейчас выбрать одно сильное курдское племя, которое бы действовало заодно с ними и помогло навести порядок среди остальных. Англичане богаты, они дадут этому племени золото и оружие. Вот случай для мукри сделаться самым сильным и самым могущественным племенем в Курдистане. Если англичане так глупы, что хотят платить за это, тем лучше. Мы будем служить им постольку, поскольку это нам выгодно. Где еще найти такой случай для возвышения мукри?
– Это англичане смутили твой разум, – закричал Гордиан. – Подобно своим агентам в Сеннэ, они явились сюда сеять предательство.
Амир-заде торжествовал. – Так почему же ты так заступался за их жизнь, ведь я десять раз предлагал с ними покончить.
– Я не хочу видеть их среди нас, – возразил Гордиан, но у меня нет желания перерезать им горло. Прогоним их. Пусть уходят вместе со своим золотом и своими хитрыми происками.
– Зачем же упускать золото? – нетерпеливо сказал Амир-заде. – Лучше убьем их и возьмем золото себе или же сторгуемся с ними.
Мак-Грегор понимал, что этот спор еще более усугубляет грозящую им опасность, и выжидательно глядел на Салима, не скажет ли тот слово в их защиту. Он знал, что только Салим может обуздать неистовство Амир-заде, но шейх мукри безмолвствовал, как всегда. Его черные глаза смотрели на всех пустым взглядом человека, который знает, что скоро умрет, и равнодушно относится к тому, что и других может постигнуть та же участь. Он не прикоснулся к еде, и по его напряженной неподвижности можно было догадаться, что он испытывает приступ жестокой боли. И Мак-Грегор понял, что от него самого, от его, Мак-Грегора, быстроты и находчивости будет зависеть, удастся ли им выбраться отсюда. Нужно добиться, чтобы Салим понял положение, в котором они находятся, и отпустил их. И нужно помешать этому сумасшедшему Эссексу завести слишком далеко свою игру с Амир-заде.
– Почему вы замолчали? Переводите, – напомнил Мак-Грегору Эссекс.
– Да, да, – подхватила Кэтрин. – Что они говорят?
Мак-Грегор уже пересказал им слова Амир-заде, ничего не опустив даже ради Кэтрин. Теперь он стал переводить злые реплики Гордиана и его требования независимости для курдов.
– А эти грандиозные планы независимого Курдистана затрагивают и наши нефтеносные районы в Ираке? – шопотом спросил Эссекс, не решаясь поверить этому.
– Да, конечно, – также шопотом ответил Мак-Грегор.
– Это становится серьезным. – Эссекс отодвинул от себя чашу с изюмом. – И на этом совещании, о котором и толкуют, будут, значит, курды с наших иракских территорий?
– В Соудж-Булаге ожидаются представители всех курдских племен, – сказал Мак-Грегор.
– На какой день назначено это совещание?
– Не знаю.
– Так узнайте.
– Я считаю, что такое любопытство с нашей стороны сейчас вряд ли уместно, – возразил Мак-Грегор и тут же добавил: – Уж не собираетесь ли вы отправиться в Соудж-Булаг? – Он сам был удивлен резкостью своего тона.
– Надо же что-нибудь предпринять. Это становится серьезным.
– А вы думали, здесь шутки шутят. Я ведь вас предупреждал относительно Амир-заде.
– Ну, это пустые угрозы.
– Напрасно вы так уверены.
В пылу спора они настолько забылись, что заговорили в полный голос. Курды замолкли, прислушиваясь.
– Англичане что-то замышляют, – сказал Гордиан с угрозой и удивлением в голосе.
Но Дауд поднял руку и произнес несколько слов, которые разрядили атмосферу.
– Что он сказал, этот старый чорт? – спросил Эссекс.
– Он говорит, что, может быть, англичане желают высказаться.
Прежде чем Мак-Грегор успел помешать, Эссекс поднялся с места. Он обратился к курдам так, как обращаются на конференции к делегатам враждебной страны. – Да, – сказал он. – Я желаю высказаться.
Салим движением руки водворил тишину.
– Я представитель тех англичан, о которых вы тут говорите, – начал Эссекс, – и я считаю своим долгом предупредить вас, что всякая попытка нарушить порядок в Ираке будет решительнейшим образом пресечена правительством его величества короля, независимо от того, будет ли это набег или политическое выступление. – Мак-Грегор хотел было переводить, но Амир-заде уже повторял Салиму по-курдски слива Эссекса. – Стремление курдов к независимости, культуре и суверенитету – очень благородное стремление, – продолжал Эссекс, – и английское правительство готово оказать ему всяческую поддержку. Но вопрос о вмешательстве в дела Ирака стоит совершенно особо. Иракские курды входят в состав Ирака и пользуются гораздо большей самостоятельностью, чем иранские или турецкие. Никто не вправе вмешиваться в их внутренние дела, и английское правительство позаботится о том, чтобы предотвратить такое вмешательство. Мы будем охранять их интересы всеми имеющимися в нашем распоряжении средствами. Более того, английское правительство рассматривает любое совещание курдов, затрагивающее дела Ирака, как совещание с враждебными целями. Иракских курдов ваши планы борьбы за независимость и автономию не должны касаться. Мы ничего не имеем против того, чтобы племя мукри приобрело силу и власть в Иране, но мы оставляем за собой право принять срочные меры, если совещание, о котором тут говорилось, поставит под угрозу британские интересы в Ираке. Вы меня поняли?
Гордиан повернулся к Салиму и вскричал: – Вот видишь!
И тут же Амир-заде и Гордиан сцепились так яростно, что если бы не окрик Салима и не вмешательство отца Дауда, дело, вероятно, дошло бы до драки. Но водворить порядок полностью так и не удалось. Гордиан, исчерпав запас проклятий по адресу Амир-заде, обратил свой гнев на Эссекса и Мак-Грегора, называя их псами, ублюдками и подлыми сеятелями предательства и измены. Потом он выбежал из шатра, и Амир-заде устремился за ним, тоже с бранью и насмешками.
– Скорей, – сказал Мак-Грегор своим спутникам. – Идем отсюда.
– Господи, Гарольд, – упрекнула Кэтрин Эссекса. – Вы забыли, в каком веке вы живете.
Смысл этого замечания не дошел до Мак-Грегора, но зато на какой-то момент он сам невольно почувствовал восхищение перед Эссексом. Не задумываясь о себе, предъявить такой ультиматум в подобных условиях! Это была либо невероятная смелость, либо еще более невероятное непонимание существующей опасности.
После минутного раздумья Мак-Грегор решил, что разговор с Салимом нельзя откладывать.
