Александр Проханов - Политолог
Стрижайло чувствовал в себе движенье червя, упругие конвульсии, катившиеся по кольчатому телу, сгустки перистальтики, ядовитые соки, жалящие изнутри нежную плоть. Был близок к обмороку.
— Откуда вы все это знаете?.. Откуда в вас сокровенное знание?.. — прошептал он, обращая к Потрошкову пылающее лицо.
Воздух вокруг Потрошкова остекленел. По нему побежала рябь. Образ Потрошкова заструился, как отражение, стал распадаться. И вместо шефа ФСБ, его партикулярного пиджака, дорогого, но скромного галстука, узкой макушки, которая расширялась в мясистые сизые щеки и кожаный, похожий на кошель подбородок, вместо сизого вислого носа и зеленых каменных глаз вдруг явился иной облик. Смуглая атласная кожа прекрасного молодого лица. Гордый орлиный нос пылкого иудея. Вьющиеся, с вороньим отливом волосы. Алые губы, в которых жемчужно блестели зубы. Совершенное в пропорциях тело, едва прикрытое легкой накидной. Иуда во всей неукротимой энергии и апостольской страсти, вероучитель, хранитель заветов, носитель великих тайн, возник перед Стрижайло. С любовью и неотступным бдением взирая на него пылающими месопотамскими очами. Прикладывал к его горящему лбу перстень с магическим камнем, на котором был иссечен знак рыбы. Стрижайло ахнул и лишился чувств.
Очнулся через минуту в объятьях Потрошкова, который заботливо поддерживал его голову, вливал в омертвелые уста молочный коктейль:
— Отпей, мой друг, сей напиток премного полезен. Способствует унятию трясений и дурного жара в распаленных суставах. А так же подвигает к успокоению воспламененный мечтаниями разум, равно как и изнуренные неусыпным бдением чувства.
Они покинули дворец, облачились в шубы и прогуливались в сосняках по расчищенным тропинкам, которые снежной белизной и свежестью напоминали густую сметану, в которую воткнули ложки. В отдалении сквозь красные стволы просвечивал алюминий самолета. Но они не приближались к нему, кружили по лесу. В соснах, в сизо-зеленой хвое скакали птицы. Клесты с розоватыми грудками долбили загнутыми носами сосновые шишки, лакомились вкусными семенами. Свиристели веселой стаей, хохлатые, пышные, оглашали воздух нежными посвистами. Снегири, красные, круглые, как яблоки, перелетали низко над снегом, поражая взор сочетанием белизны и алого цвета. Щеглы, шустрые, нарядные, с золотом, изумрудом на перьях, шумно рассаживались по ветвям, роняя снежную пыль. Дятлы долбили стволы, превращая их в тамтамы, в красных колпачках, похожие на кардиналов. Стрижайло радовался обилию птиц, успокаивался от недавних треволнений.
— Тебе нравятся птицы? Я специально распорядился завести в эту рощу несколько популяций, выведенных в генетической лаборатории. Они разнообразят твои прогулки, сделают твое новое владение еще более привлекательным. — Это сообщение раздосадовало и испугало Стрижайло. Его окружали птицами, созданными в лаборатории ФСБ. Одни из них могли быть живыми, подслушивающими устройствами, другие — биологическими бомбами, третьи — пернатыми гипнотизерами, использующими свои переливы и щебеты для внушения заданных мыслей. — Я тебе доверяю, мой друг, как ни одному из моих сотрудников. Не потому, что у меня в заложниках находится твой сын. А потому, что твое дарование начинает сверкать лишь в сочетании с моими возможностями. Тебе я открыл тайну «Второго Христианства». Тебе показал лабораторию, сотворяющую совершенного человека. Ты видел Бокс 76-УФ, куда на сияющих крыльях влетел архангел Гавриил, специалист по непорочному зачатию. Теперь я открою тебе нечто большее…
Над ними уселась сойка, раскрыв крылья такой синевы, что захватывало дух от этой мистической лазури, той же, что и цвет ангелов на рублевской «Троице». Сойка смотрела на Стрижайло круглым блестящим глазком, передавая изображение на спутник, а с него в таинственные штабы разведки.
— Наш Президент, еще вчера приверженец конституционной монархии, регент будущего монарха, чья идеальная форма напоминает сферу, а разум превосходит интеллекты выдающихся ученых мира, — Президент Ва-Ва, к великому моему сожалению, эволюционирует в сторону абсолютизма. В нем проявились дурные наклонности его бабушки, которая была секретарем комсомольской организации завода «Электросила» и прославилась своим деспотизмом. Он уже сокращает расходы на генетическую лабораторию. Высказывает сомнения по поводу династической правомочности цесаревича. Манкирует обязанностями регента и в свою последнюю с ним встречу рассказывал о казни Людовика VI и Николая Второго, о дворцовых переворотах, стоивших жизни Петру III и Павлу I и так переволновал цесаревича, что тот стал терять сферическую форму, превращаясь в эллипсоид. Одним словом, есть серьезные основания считать, что Президент готов совершить династический переворот, отрешить цесаревича от престола и самому стать самодержцем всея Руси. Этого нельзя допустить. Цесаревич заканчивает курс обучения, наращивает последние хромосомы, и нужно три-четыре года, пока он ни созреет для власти. За это время Президент Ва-Ва должен быть ослаблен настолько, что потеряет всякую привлекательность в глазах элит и народа, и ему предпочтут цесаревича, совершенного разумом и идеального телосложением. Мы должны ослабить Президента Ва-Ва…
Тропинку перелетел сизоворонок, осыпал снег с хвои, вцепился лапками в сук, поворачивая по сторонам гладкое, с отливом тельце, надувая на горле нежный, усыпанный рябью зоб. Стрижайло смотрел на него с опаской, предполагая, что это безоболочное взрывное устройство, замаскированное птичьими перьями. Радиоимпульс замкнет расположенный в горле взрыватель, грохнет направленный взрыв, ударит в тропу кумулятивной струей.
— Предстоит компания по выборам Президента. Нам не нужен другой Президент. Нужен этот, но только ослабленный. Компанию следует провести так, чтобы она напоминала балаган, в котором Президент выглядел бы клоуном в окружении шутов и уродцев. Пусть он выиграет выборы, но народ станет над ним потешаться. Существует проект компании под условным названием: «Смех и слезы». Тебе поручается разработать ту его часть, что связана со «смехом». Мы должны подобрать для него таких конкурентов, провести их дебаты столь смехотворным образом, чтобы выборы выглядели, как шапито. Ты, мой друг, мастер цирковых представлений…
Стайка милых звенящих синиц уселась в сосну, наполнив ее мелкими драгоценными искрами, золотыми, зелеными, голубыми. Сновали, перелетали, ловко шарили клювами в слоистой коре, отыскивая сонных личинок, уснувших на зиму бабочек. Но и в этом чудился коварный обман, — всей стаей порхнут на Стрижайло, уколют тонкими клювами, впрыснут быстродействующий яд, от которого остановится сердце. Его найдут замерзшего на тропе среди милых снующих синичек.
— Я произвел предварительный подбор претендентов, добился от них согласия баллотироваться. Это известный гробовщик, владелец огромной сети погребальных контор, имеющий соответствующую фамилию — Гробман. Крупнейший фармацевт, продавец «веселящего газа» Бренчанин. Известная всем либералка японского происхождения, с талией ядовитой осы Хакайдо. Небезызвестный аграрник Карантинов, друг нашего несчастного Дышлова, не рискующего участвовать в выборах. Либеральный демократ Золушкин, который так и не научился писать и в ведомости для зарплаты ставит против своей фамилии отпечаток пальца. И, наконец, неунывающий вице-спикер Совета Федерации Матронов, у которого при слове «Президент» случается поллюция. Все они пойдут на выборы. Тебе же, мой друг, следует подготовить их программы, разбить на пары и устроить дебаты так, чтобы в их окружении Президент выглядел дураком, на голову которого надели ночную вазу. Такова концепция той части проекта, что подпадает под формулу «Смех»…
На тропинку просыпалась стайка желтогрудых овсянок. Птицы выглядели сытыми, неторопливо бежали впереди прогуливающихся, неохотно взлетали и вновь, с мелодичными переливами, опускались на снег. Стрижайло слушал их птичьи голоса, тонкие посвисты, и в них звучало гипнотическое увещевание: «Соглашайся!.. Мы просим тебя, соглашайся!..»
— Ты согласен, мой друг? — спросил Потрошков, испытующее глядя ему в глаза.
Загипнотизированный, лишенный воли, подчиняясь сладостным птичьим внушениям, Стрижайло ответил:
— Согласен.
— Спасибо. Весной я пришлю в твою рощу сотни певчих птиц, чтобы они превратили твои леса в райские кущи. Лаборатория занята их клонированием.
Стрижайло ничего не ответил. Представил, как в душистом летнем воздухе немолчно поют птицы, и крохотная, с дивной грудкой малиновка, раскрывающая тонкий клювик, есть ручная граната Ф-1, изящно обернутая в оперенье. А певучий, с дрожащим зобиком соловей, есть безоболочное взрывное устройство, начиненное головками от гвоздей.
Бродя по тропинкам, они оказались у самолета. Алюминиевый старомодный гигант, окруженный соснами, тускло отсвечивал белизной снегов и неярким зимним солнцем. Они поднялись на борт, повесили шубы на изящные гнутые вешалки и оказались в уютной гостиной. Стрижайло помнил, что в первое и во второе посещение бомбардировщика интерьер был иным. Но это не удивило его, было частью непредсказуемой действительности, в которую он был погружен и частью которой являлся сам.
