Леонид Леонов - Пирамида. Т.2
Когда возникла идея привлечь к серьезнейшему сотрудничеству бесхозно расходуемый небесный потенциал, тотчас все лица в окружении Дымкова были взяты на учет в качестве живых клавиш для убеждения строптивца косвенным болевым нажимом на его близких, если бы вздумал противиться запряжке. Конечно, ангелу не составляло бы труда обеспечить своих подопечных экстерриториальным убежищем со сверхрайскими удобствами, но вряд ли удалось бы уговорить их на неизбежные притом земные превращенья. Запоздалое обнаруженье лоскутовского первенца, наивыгоднейшего козыря хотя бы и в беспроигрышной, до мелочей расчисленной игре представлялось вождю первостепенным доказательством вопиющих изъянов не в одной только системе информации.. Возможно, из-за тогдашней ведомственной перегрузки сведения о юном, к тому же обезвреженном враге так и не попали в московское досье старо-федосеевских жителей, что теперь лежало рядом, на соседнем столе. Между тем скромная, в той же папке и сапожным ремеслом подмаскированная для простаков, биография о.Матвея — плод долгого, кропотливого и заочного обследованья — становилась подобием темной шахты... И вот уже недоставало воображения охватить сокрытые в ней тайности, если поверхностная раскопка сразу повлекла неоценимые, ввиду надвигающейся войны, находки вроде скандального скудновского разоблаченья. Молодой, из рабочих выдвиженцев, смышленый следователь почти документально установил его застарелые, хоть без внешнего приятельства и даже мимолетного общенья, подпольно-националистические связи с захолустным попом, не без комиссарской протекции, разумеется, переведенного впоследствии с Вятчины в московскую епархию. Доскональное изучение всех проживающих в домике со ставнями началось сразу по разгадке дымковского инкогнито, еще до налоговых неприятностей о.Матвея. Остается тайной, каким образом на дому у него могло состояться то до нахальства откровенное сборище с участием виднейшего представителя нечистой силы, несмотря на запрет чьих-либо конспиративных, потусторонних, в особенности, посещений. Заметим в скобках, что отнюдь не промыслом небесным, коего нет, а лишь тайным вмешательством Кремля обеспечено было чудесное избавление Лоскутовых от стотысячного налога, хотя и совпадавшего с приездом криминального гавриловского дяди. Однако пугающая тень, омрачившая лицо вождя, объяснялась не самовольным, вопреки его личному запрету, вторжением властей на заповедную с тех пор старо-федосеевскую территорию или дерзновенностью заступничества за политического противника. Причина заключалась в давно известных ему и наглядно проявившихся аппаратных несовершенствах, в совокупности образующих общегосударственную гангрену.
С карандашом в руке Хозяин склонился над календарем пометить на завтрашнем листке вызов виновников для примерного разноса, но раньше всего следовало немедленным исполненьем просьбы приобрести расположенье будущего соратника. На протяжении двух последующих часов ангел смог неоднократно убедиться в безупречно, до автоматизма, налаженной дисциплине кремлевских работников. Так, например, единственно по служебному чутью, без сигнала появившийся помощник машинально, словно в предвиденье секретного разговора, первым делом выключил верхний свет.
— Скажите... — вполголоса к вошедшему осведомился Хозяин, — вам знаком молодой человек по имени Вадим Лоскутов?
— Лично нет, — заметно вздрогнул тот, уловив нотки гнева в чересчур ласковом тоне обращенья, — но если имеется в виду старший отпрыск того вятского священника, что руку лобызал нашему... — замялся он, не решаясь произнести вслух опальную и вечному забвенью преданную фамилию. — Словом, этому двурушнику...
— Это нам известно, но не будем уклоняться в сторону, — не повышая голоса, сказал вождь. — Чем же вы объясняете, что вам данная личность знакома, а я, несмотря на мой давний интерес, даже не подозревал о ее существованье?.. В чем тут суть?
Помощник искоса кинул намекающий взор на Дымкова, чтобы не посвящать постороннего свидетеля в государственную тайну.
— Возможная суть в том... — без выраженья и понизив голос, стал объяснять помощник, — что молодой Лоскутов проходил через тройку не самолично, а списком по делу супругов Филуметьевых, на чьей квартире и был взят.
— Как вы сказали, Филуметьевых? Не помню, подскажите в двух словах, о чем там шла речь? — приказал Хозяин на случай щекотливых подробностей, нежелательных для мировой огласки.
— Ну, если вкратце... — отойдя чуть в сторонку, неразборчивой скороговоркой заторопился помощник, — обвиненные собирались стрелять по одной правительственной машине, так сказать, подмороженной ртутью, причем начальная скорость ампулы обеспечивала пробой стекла. Испарявшаяся тотчас за отверстием капля совершала отравление пассажира и как улика исчезала бесследно...
— Понятно... но почему же тогда, зная мой интерес к лоскутовскому семейству, вы не сочли нужным посвятить меня в немаловажное для обеих сторон событие?
Словно подражая шефу, генерал нерешительно переступил с ноги на ногу:
— Ну, во-первых, рядовое по тем временам Арбатское дело, где лоскутовский сын имел лишь косвенную причастность, завершилось еще до возникновения вашего интереса к данному предмету, то есть до обнаружения гражданина-ангела... — изловчился он, чтобы не оскорбить сидевшего за спиной простым показаньем пальца.
— Резонно. Что у вас во-вторых?
— Кроме того, не сразу удалось установить личность захваченного при облаве. Из опасений повредить семье криминальным родством парнишка по старинке назвался беспамятным. Как ни бились над орешком...
— Построже справиться у квартирохозяев не догадались?
— К сожаленью, оба в преклонном возрасте умерли в самом начале следствия. Мальчишку местными средствами раскололи на пересыльном пункте. Но к тому времени подвалилась уйма срочных дел, и было решено не утомлять инстанции поименным перечисленьем осужденных. — В голосе послышалось собственное недоверие к сообщаемым фактам, полным сомнительных и дразнящих темнот. — О состоявшемся у Лоскутовых аресте сам я узнал лишь вчера, и не было смысла беспокоить вас до прояснения неувязок, просто неразберихи местами. На мой взгляд...
Последовала резкая перебивка без права на препирательство:
— А на мой — скорее цепь служебных упущений, ладно еще бескорыстных! Мало того, что ускользнувший сквозь пальцы наших ротозеев без помехи отмахал транссибирские расстоянья, он еще трое суток нежится под крылом у родителей, прежде чем замели... Снова без моего ведома почему то. К утр подготовьте список сопричастных лиц, невзирая на должности и заслуги. Однако из-за краткости сроков и праздников на носу этапировать юнца вряд ли успели... Без промедленья и никому не препоручая, отвезите сюда этого безусого деятеля. Посмотрим, что за растяпа. И пусть посидит в приемной, отдохнет, пока не кликнем!
Генерал сделал уклончивое движенье плечом:
— Имеются некоторые непредвиденные препятствия...
— Простите, какого, какого рода у вас имеются препятствия, если не секрет? — с жестоким любопытством подался в его сторону Хозяин.
Помимо досады по случаю бесполезно растрачиваемого времени, оба испытывали чувство неловкости перед оставленным без внимания ангелом. Правда, предоставленный самому себе тот рассеянно, длинными перстами склевывал с блюдечка свою любимую пищу и вряд ли дошло до него хоть слово из сказанного выше, чем, кстати, за отсутствием других источников и объясняются возможные здесь процедурные неточности. Но впереди значилось еще одно совещанье, и следовало скорее установить местонахожденье заключенного, пока не кончился дымковский изюм.
Итак, требовалось выяснить логическую последовательность всех фаз происшествия:
— Сам я о задержании предполагаемого беглеца узнал из сообщения нашей, известной вам бабули из Охапкова насчет просьбы приезжавшей девочки заступиться за брата. Предполагалось обращение непосредственно к вам после концерта. По наивности своей затея вполне детская, однако на случай вашего благоприятного решенья я сразу дал команду заблаговременно привести заключенного в опрятную готовность... Но никакого Лоскутова в московской наличности не оказалось.
Снова хуже прежних потекла взрывчатая пауза. Косая усмешка раздраженья где-то в усах вождя предвещала нешуточную грозу. Конечно, все могло случиться с бродячей бездокументной особью в суматохе тогдашнего скоростного правосудия, но вряд ли учрежденье, информированное об особой хозяиновой директиве насчет неприкосновенности лоскутовского семейства, посмело бы тотчас по аресте пускать в расход и заведомого беглеца. Если факт его пребывания в столице выявлял серьезное неблагополучие всей охранительной системы, то загадочное исчезновенье легче объяснялось неуклюжей, в общем-то, ведомственной уловкой — поскорее спровадить беднягу воздухом назад по месту лагерной приписки. Но практика участившихся политических процессов заставляла в особенности приглядываться к мнимым пустякам, когда под безобидной служебной оплошностью, чуть ковырнуть — открывался расплод не менее чем эпохальных злодеяний. А с подобными накладками в тылу было бы безумьем выходить на совсем уже приблизившийся поединок миров, первую пробу новаторского государства на историческую прочность!.. Меж тем пороховая искра подозренья резво набирала скорость и высоту. Самовольная отлучка из лагеря с контрольно-сторожевыми вышками по периметру и многолюдной службой внештатного наблюденья представлялась неосуществимой без чьего-то высокого и тайного покровительства. Следом возникло законное недоуменье, как неопытному истощенному юнцу в условиях сезонного бездорожья удалось просочиться тысячью безлюдных якутских километров, если не предположить пускай не заговор, но очевидную договоренность видных должностных лиц, обеспечивших ему транспорт, ночлег и питание по всему маршруту следования.
