Эльза Моранте - La Storia. История. Скандал, который длится уже десять тысяч лет

Вдруг Красавица навострила уши и вскочила, чувствуя чье-то приближение. Она стояла и ждала, неистово махая хвостом и громко, но приветливо лая.

Ждать пришлось недолго. Вскоре послышались шаги, и давешний мальчик, уже одетый, приблизился к лесному шатру, осторожно, как разведчик, крадущийся по полным опасностей джунглям. При виде его Узеппе мгновенно скатился по стволу на землю, охваченный волнением, как при появлении чего-то необычного. Действительно, мальчик вблизи был очень похож на не забытого Узеппе бесхвостого бегуна в клетке.

Руки и ноги у него были худенькие и непропорционально короткие (даже для его маленького роста). Лицо его в профиль напоминало мордочку зверька. Глаза густого оливкового цвета были круглыми, широко поставленными, нервный нос состоял почти из одних ноздрей, а рот с тонкими, почти несуществующими губами, растягивался до ушей, особенно когда он улыбался.

На его наголо остриженной голове начинал расти густой пушок, похожий на коричневую шерстку. Небольшие пряди волос виднелись у него даже из ушей, маленьких и торчащих в стороны. Наконец, поверх белой майки и темно-серых брюк на мальчике был надет смешной балахон, с прорехами по бокам, с двумя дырками вместо рукавов. Его соорудили, должно быть, из куска ткани цвета хаки и кое-как покрасили зеленовато-коричневой краской.

Если судить по росту, ему было лет восемь, максимум девять, хотя на самом деле — двенадцать (в дальнейшем, при случае, он не пропускал возможности побравировать перед Узеппе своим возрастом и большим жизненным опытом).

Подойдя поближе, он посмотрел на Узеппе и Красавицу с некоторым подозрением, но в то же время с явным превосходством. Его взгляд выдавал, однако, веселое удовольствие, останавливаясь на собаке. Он протянул руку (вернее, лапку) и погладил ее.

«Есть тут кто другой, кроме вас?» — спросил он сурово. — «Не-е-т! Никого!» — «Вы одни?» — «Да». — «Кто вы такие?» — «Я — Узеппе. А это — Красавица». — «Что вы тут делаете?» — «Играем». — «Вы тут в первый раз?» — «He-ет… Мы здесь были уже тысячу раз… больше тысячи», — заявил Узеппе.

Это было похоже на настоящий допрос. Странное существо посмотрело Узеппе прямо в глаза с заговорщическим видом и строго сказало:

«Предупреждаю: никому не говорить, что видели меня. Понятно: никому на свете!»

В ответ Узеппе кивнул головой: он никому ничего не скажет. И сделал это с таким пылом, что даже клятва на крови не могла бы лучше защитить доверенный ему секрет.

Незнакомец после этого уселся на камень, с бывалым видом закурил сигарету, которую выудил из кармана штанишек, и объяснил: «Меня разыскивают». По его тону можно было заключить, что полиция всей Италии и даже Европы сбилась с ног, разыскивая его. Последовало молчание. Сердце Узеппе сильно билось. В его голове преследователи незнакомца неизбежно представали, все до единого, в виде огромной армии профессоров Маркьонни, толстых, старых, очкастых, с висячими усами.

Тем временем все внимание незнакомца было приковано к Красавице. Он смотрел на нее с такой симпатией, что на лице его (вернее, мордочке) играла улыбка до ушей (хотя рот был закрыт), умноженная многочисленными морщинками, а глаза зажглись, как у влюбленного.

«Ты что, тоже хочешь покурить?» — спросил он у Красавицы, которая, отвечая ему симпатией на симпатию, крутилась рядом, почти касаясь мордой его лица. Играя, он выпустил ей в нос струю дыма, она же в ответ весело чихнула.

«Ее что, так и зовут — Красавица?» — «Да, так и зовут». — «Она старая?!» — «Не-ет», — ответил Узеппе, а потом заявил с некоторой гордостью: «Она младше меня!» — «А тебе сколько лет?»

Узеппе показал ладонь одной руки, растопырив все пальцы, а потом ладонь другой руки с одним разогнутым пальцем, который он, подумав, согнул в фаланге.

«Пять, шестой!» — сразу же понял незнакомец и объявил очень важно: «А мне тринадцатый». Он помолчал со снисходительным видом, а потом сказал: «У нас дома, в деревне, тоже есть собака. Не такая большая, с черной мордой и острыми ушами. У нее, правда, полтора уха, потому что пол-уха ей откусил ее отец. Она принадлежит моему дяде, брату матери, он с ней ходит на охоту. Ее зовут Тото».

Наступило молчание. Незнакомец докурил сигарету, с видимым удовольствием сделав последние затяжки, а оставшийся крошечный окурок закопал в землю с таким видом, как будто это была торжественная похоронная церемония. Затем он улегся на землю, положив голову на камень. Красавица уселась рядом с ним, Узеппе — напротив. Они поглядывали друг на друга и молчали, не находя тем для разговора. Вдруг Красавица задрала вверх голову, но не залаяла и не вскочила.

На одну из верхних веток села птичка, как раз над их головами. Она немного помолчала, сделала несколько прыжков по ветке, повертела головкой (наверное, настраивала голос) и запела. Радость охватила Узеппе. Красавица тоже сразу же узнала песню, она с довольным видом смотрела вверх, открыв пасть. Третий слушатель сидел тихо, поглядывая на птицу одним глазом. Он казался рассеянным или задумчивым.

Когда певунья улетела, счастливый Узеппе подбежал к мальчику и громко, радостно и смело спросил его:

«Ты знаешь эту песню?»

«Какую?»

«Ну, ту, что пела птичка!»

«Какая птичка? Воробушек?» — спросил мальчик, показывая пальцем на ветку.

«Да! — дрожа от нетерпения поделиться тайной, Узеппе выдохнул: она поет: „Это шутка, это шутка, это просто шутка!“»

«Откуда ты знаешь, что она так поет?»

Узеппе ничего не ответил. Он просто стал напевать песенку, стараясь в точности повторить мелодию.

Незнакомец, слегка улыбнувшись, пожал плечами и заявил: «У воробышков свой язык, людям его не понять». Он состроил скептическую гримасу и продолжал:

«В нашей деревне живет торговец вином, он же парикмахер, так вот, у него есть птица, которая разговаривает, как человек, но она живет не на деревьях. К тому же птица эта — не нашей национальности, а турецкой. Она здоровается, говорит „С Рождеством Христовым“ и „Христос воскрес“, а также ругается и смеется. Это попугай. У него яркие перья. Он выучил одну известную там песенку и распевал ее!»

«Какую песенку?» — спросил Узеппе.

«Вот какую:

Я — король и кардинал.Могу смеяться и говорить.Но в хорошей компанииЯ могу и помолчать!»

Наслушавшись песен, Красавица начала носится, а Узеппе снова сел на траву напротив таинственного незнакомца. «А как называется твоя деревня?» — спросил он.

«Тирьоло».

Мальчик произнес это название с видом превосходства, как эрудит в присутствии невежд произносит название всемирно известного места.

«В прошлом году во время Джиро дʼИталия[33] через нее проехал сам Бартали, победитель! Когда он остановился у бензоколонки, я стянул у него медаль. Медаль в его честь сделана на каком-то большом заводе на Севере, около Милана».

Узеппе покраснел, вспомнив, что он уже видел ее, завернутую в целлофан, когда обследовал шалаш незнакомца. Тому наверняка было бы неприятно узнать, что в его доме кто-то побывал. Но мальчик ничего не заметил, поскольку в этот момент опустил глаза, полуприкрытые густыми ресницами. Вдруг сильный приступ кашля начал сотрясать его маленькое тело. Закончив кашлять, мальчик с гордостью заявил:

«Кашель курильщика».

Порывшись в карманах брюк, он достал почти полный пакет «Лаки Страйк» и похвастал, показывая его Узеппе:

«Американские! Мне их подарили!»

«Кто подарил?»

«Один педик».

Слово было незнакомо Узеппе, но он не стал ни о чем спрашивать, боясь показаться невежественным.

Вместе с пакетом мальчик достал обрывок газеты, который он стал нарочито внимательно изучать, как будто это был важный документ. В газете была напечатана небольшая заметка под заголовком: «Три малолетних воспитанника сбежали из исправительной колонии Габелли. Двоих поймали, один скрывается». Приводилась и фамилия того, который скрывался: Шимо Пьетро из Тирьоло (область Катандзаро). Мальчик еще долго делал вид, что читает заметку, хотя наверняка давно выучил ее наизусть. Потом он поднес ее к глазам Узеппе, указывая грязным ногтем на слова «Шимо Пьетро». Но для Узеппе, не умевшего читать, напечатанное в газете оставалось загадкой. Тогда незнакомец гордо произнес: «Это я Шимо. Это меня так зовут». (Его полное имя, как следовало из газеты, было Шимо Пьетро, но он привык, что его звали по фамилии — Шимо).

«Ты теперь знаешь, как меня зовут, но никто больше не должен этого знать. Никому не говори как меня зовут и что видел меня здесь!»

Узеппе еще энергичнее чем раньше замотал головой в знак того, что не скажет, никому не скажет.

Тогда исполненный доверия к Узеппе Шимо вполголоса сообщил ему, что он убежал из исправительной колонии, куда родные, точнее, старший брат, упрятали его. Но ему не хотелось там сидеть, и когда всю его группу вывели на прогулку по Яникульскому холму, он сбежал вместе с двумя другими воспитанниками. Бегство было продумано ими в мельчайших подробностях. Они воспользовались тем, что воспитатель, синьор Петацци, в те дни страдал животом и постоянно отлучался, оставляя вместо себя старшего группы. Заговорщикам удалось отвлечь его внимание, и они сбежали. Те двое держались вместе (и это было их первой ошибкой, потому что двоих найти легче), а он, следуя неписаным правилам беглецов, сразу же отделился от них. Он быстро снял форменную куртку и берет и долго отсиживался в бочке с сухими листьями, травой, конским навозом и прочим. Вылез он оттуда только в сумерках. Шимо предусмотрительно запасся маленькими шоколадками из гуманитарной помощи (которые высоко ценились на рынке), спрятав их вместе с драгоценной медалью. В тот же вечер в районе Трастевере он выменял на шоколадки цивильные брюки, которые были сейчас на нем. Потом он сам соорудил себе пятнистую рубаху (речь шла об уже описанном выше маскировочном балахоне цвета хаки), чтобы оставаться незамеченным среди кустов и деревьев. Тех двоих поймали, но он ни за что не попадется, ни живой, ни мертвый.