Наталья Копсова - Норвежская рулетка для русских леди и джентльменов
А что, если позвонить на работу маме? Она наверняка предложит приехать к ней в издательство или же сама отпросится у главного редактора и вернется сегодня домой пораньше. У какого-то развеселого и полупьяного прохожего я спросила который час.
Дядька глупо пошутил и ответил, что сейчас самое начало пятого. Ага, мамочка сегодня должна приехать около восьми, значит, ждать осталось менее четырех часов. Но нет, этого мне нельзя! Как невыносимо запрезирает меня бабуся, когда я наябедничаю на нее маме. Да и чем мама мне поможет? Она все время учится на разных курсах повышения квалификации и большую часть недели возвращается домой, когда я уже сплю. В субботу-воскресенье она пишет конспекты, делает заданные уроки и еще какие-то макеты для подработки. Потом только хуже все станет, ведь я-то все равно останусь с бабушкой.
А вот если позвонить отцу? Может быть, он сейчас рисует в своей мастерской? Может быть, он приедет за мной на своей нездешне красивой, иностранной, серебристо-седой машине и потом сводит в кафе «Сластена» и накупит разных пирожных: трубочку, корзиночку, эклер и рулетик? Вот это было бы здорово!
Я зашла в замусоренную хулиганами, всю изрисованную-исписанную ими же будку, к радости моей, трубку они еще не успели оборвать, и с воодушевлением накрутила номер в мастерскую своего признанного и талантливого папы. Потом долго-долго, пока окончательно не вспотело ухо, слушала меланхолично-протяжные гудки: никого там не было. Так, может, позвонить ему в квартиру на «Киевской»? Все нужные телефоны намертво высекались в моей памяти, совсем как на мемориальных досках, даже папин домашний, хотя я до того никогда отцу домой не звонила и ни разу не пыталась. Ну так что же: позвонить или нет?
Последняя наша с ним встреча состоялась больше года тому назад в мой прошлый день рождения. Всех трех своих дочек в бантиках и нарядных платьицах он повез в «старый» цирк на Цветном бульваре на представление с дрессированными медведями и тиграми. Тогда папа всем нам напокупал неограниченное количество мороженого, конфет и лимонада, а до этого подарил мне чудесные лакированные туфельки бордового цвета, красивые пластмассовые часы с подсветкой и хрустальными бусинками внутри и два альбома по искусству об эпохе Возрождения.
Сама тогдашняя программа мне невероятно понравилась, а таланты зверей просто изумили. А может быть, звери и лучше и умнее людей, но не хотят сразу это показывать? Я искренне начала подозревать, что так и есть в самом деле. Какая-то рядом сидящая худенькая и восторженная тетя из Швеции вдруг громко завосхищалась моей, именно моей, прелестной наружностью, добротой (в малознакомой, но желанной роли старшей сестры я действительно со всей ответственностью заботилась о двух других, совсем маленьких крошках: Кире и Вике) и веселостью.
В перерыве представления она сделала несколько моментальных цветных снимков, а узнав про день рождения, купила мне в подарок плюшевого мишку в кожаном шлеме советского танкиста и красной майке с серпом и молотом. Красивым ровным почерком добрая шведская дама написала мне свои пожелания на оборотной стороне самой лучшей из фотографий сразу на двух языках: английском и шведском. С английского отец сразу же перевел для меня вслух: «Очаровательной, сладкой малышке в день незабываемого представления в Московском цирке с пожеланиями огромной любви, чудесных приключений и великих путешествий от шведской тети Лизы. Пусть в твоей жизни, девочка, всегда светит солнце и поют птицы!» Я была особенно счастлива тем, что восторги шведской путешественницы по моему поводу видел папа. «Вот теперь-то, – сладко думалось мне, – теперь-то уж точно мне удастся завоевать его любовь. Ведь папа сам лично слышал, какая я хорошая!»
Бабушка мне потом сказала, что в жизни мне наверняка предстоит выучить не только английский, но и этот скандинавский. Она прямо как в воду глядела, откуда только все знала наперед…
Тут мой указательный палец начал наливаться неимоверной тяжестью. Оказывается, я уже вращала металлический диск телефонного аппарата и даже успела набрать несколько цифр. Внезапно в висках застреляли пороховые искры тогдашних прощальных слов отца.
Уже подъезжая к моему дому, он отчего-то остановил машину немного загодя и, опуская крупные веки совсем низко на глаза, медленно заговорил: «Ты знаешь, милая наша Вероника, ты хорошая девочка, но, пожалуй, в деле твоего воспитания и жизни мне правильнее всего самоустраниться. В данном случае действительно лучше ребенку не мешать, тем более что и твои родные хотят того же. Ты скоро вырастешь, выйдешь замуж, сменишь фамилию и перестанешь быть Селезневой… Нет, ничего у нас с тобой по жизни не получится; а так только еще больше гневить разъяренных хищников, цирк им устраивать!» А потом «талантливый и подающий большие надежды молодой художник Олег Игоревич Селезнев», как о нем говорили в недавней радиопрограмме, с глубокой нежностью во взоре посмотрел на двух других, уснувших на заднем сиденье от впечатлений дня, совсем маленьких дочек шести и четырех лет, поцеловал меня в лоб и высадил из автомобиля. Тогда я еще ничего не почувствовала, а весело выпорхнула из машины, радостно помахала ему рукой и, крепко прижимая к груди медведя и разноцветный заграничный пакет с подарками, ринулась домой поскорее показать маме и бабушке все свое чудесное новообретенное имущество.
Уже позже мне стало казаться, что с того самого дня отец окончательно стал избегать встреч со мной. По правде говоря, мама сама несколько раз звонила ему, и они о чем-то долго спорили. Нет, отцу я тоже совсем не нужна, мне остается только кладбище!
Дурацкий телефонный живоглот-автомат наотрез отказался выплюнуть назад мои две копейки, хотя я никому так и не дозвонилась.
А, ладно, попрошу у кого-нибудь лишнюю копеечку, чтобы войти в метро, а на трамвае прокачусь за так, хотя в принципе там можно и пешком дойти до Крестовского моста.
У метро я высмотрела одетого в дорогой костюм, с шелковым галстуком на шее мужчину, только что купившего роскошный букет роз, у него и попросила копеечку, которой якобы не хватило на стакан газировки. Мужчина лет тридцати пяти – сорока с загорелым, почти коричневым лицом внимательно посмотрел на меня, улыбнулся добрыми ярко-серыми глазами с веером разбегающимися под ними мелкими веселыми и светлыми морщинками и дал целый рубль.
В ближайшем киоске я сразу же купила два брикета мороженого из самых дорогих сортов: ленинградское эскимо и шоколадный батончик с орехами и с превеликим, непередаваемым словами удовольствием быстро-быстро их слизала. Совсем не часто мне разрешалось есть мороженое, взрослые до жути опасались фолликулярной ангины и прочих простудных заболеваний. Но теперь об ангине и простуде можно совершенно не думать, мертвые ведь ничем никогда не болеют, и сегодня ровно в полночь я перестану чувствовать что-либо вообще.
Глава 45
На кладбищах все всегда случается ровно в полночь, потому как вся нечистая сила отличается страшной пунктуальностью: и Вий, и вампиры-вурдалаки, и призрак кладбищенского сторожа, и дух Нетелфилды, и черные псы, и синий монах, и мертвая рука до полуночи мирно спят в своих трухлявых гробах или, если кому особо повезло – в каменных саркофагах, зато с двенадцати ночи они гуляют-развлекаются как могут и умеют до третьих петухов или до первых лучей солнца в тех крупных городах, где никаких петухов давно нет. Вообще-то справиться с привидениями можно, если их не бояться и особо с ними не миндальничать. Прежде всего следует твердо потребовать, чтобы они себя четко назвали по имени и доложили, на какие дела способны. Так, кажется… Да, так, ведь я читала… На надгробный камень следует положить монетку и в темпе румбы начать танцевать вокруг. Если во время танца обойти могилу ровно семь раз, то живущий внутри нее призрак непременно себя обнаружит, протянув свою ледяную, костлявую, туманно-призрачную руку синевато-зеленоватого цвета за монеткой, так как деньги нужны всем и лишними нигде не бывают.
Тут следует монетку быстренько подхватить себе обратно и ласковым голосом спросить у мертвеца защиту за денежку. Вурдалаки – самые противные, глупые и необразованные из всех обитателей инферно, обожают выкопать и тут же обглодать любой человеческий труп, даже совершенно несвежий и давным-давно захороненный. Ни в чем они не проявляют ни вкуса ни меры, a потому являются самой настоящей чернью загробного мира. Все остальные их слегка презирают и, уважая себя, никогда не здороваются. В некоторых кладбищенских монументах обитают «прожорливые демоны». Если тень случайного прохожего упадет на один из таких камней, то живущий в нем демон с маленьким и кривым огненно-красным телом, огромными львиными зубами и гнусавым комариным писком начнет регулярно приходить к человеку ночами и высасывать из него душу, пока тот не умрет. В местах, где регулярно появляются обитатели потустороннего царства, как правило, ощущается необычный холод, однако не такой, как просто зимний, а скорее становится очень промерзло, сыро и склизко, как в пору поздней осени, когда ничего не стоит простудиться. Так получается лишь оттого, что все виды призраков без исключения поддерживают свое образное существование путем отыскания и поглощения любых видов энергии окружающей среды, в том числе и живых людей, но вот кошек они не могут.
