Предположительно (ЛП) - Джексон Тиффани Д.

У меня будет ребенок.

И мисс Штейн знает об этом, а это означает, что скоро узнают все. От этого у меня сводит живот. Где, черт возьми, мы с ребенком будем жить? В групповом доме? Это слишком опасно. Коляски, подгузники, детское питание... откуда у меня деньги на это?

У меня будет ребенок. Настоящий ребенок...как Алисса.

Он будет расти, а потом влезет из меня. Я стану его мамой и смогу сама устанавливать правила. Смогу сделать все, что не смогла с Алиссой: баюкать, кормить, менять подгузники, читать сказки, играть с ней все время, весь день, когда захочу. Мы с Тедом станем настоящими родителями, как мама и папа Алиссы. Они были идеальными родителями. Мечтала, чтобы они удочерили меня. Если бы все было так, возможно, я бы сейчас здесь не была.

Один из ребят начинает говорить про ЕГЭ, и я навостряю свои уши. Это единственная вещь, что объединяет нас, единственная вещь, из-за которой чувствую себя нормальной, которая отличает меня от животного. Не могу ничего с собой поделать. У меня на лице появляется улыбка.

У меня будет ребенок.

Вернувшись в групповой дом, вижу припаркованные машины социальной службы. Как раз вовремя. Мисс Штейн могла бы удостоиться премии стукач года. Мисс Кармен и Винерс в комнате для посетителей, ждут. Я сажусь и одариваю мисс Штейн пристальным взглядом, она же делает вид, что не замечает.

— Итак, — начинает Винтерс. — Как, черт возьми, это произошло?

Это не тот разговор, во время которого я смогу отмолчаться, но я решаю рискнуть и пожимаю плечами.

— Ха. Конечно. Ты беееееез понятия, — говорит он.

— Ты хотя бы знаешь, кто отец? — спрашивает мисс Кармен, закатывая глаза.

Вопрос с подвохом. Теду восемнадцать. Мне пятнадцать. Я качаю головой. Нет.

— Конечно же, нет, — бормочет мисс Штейн. — Так... что мне с ней делать?

— В смысле? — хмыкает мисс Кармен. — Она останется, пока не родится ребенок! Тебе придется переселить ее на нижнюю койку.

Мисс Штейн сжимает губы. Она надеялась избавиться от меня.

— Необходимо начать процесс по удочерению немедленно, — говорит мисс Кармен Винтерсу. — Чем скорее, тем лучше.

— Удочерению? Кто-то хочет меня удочерить? — вырывается у меня. Я удивлена, насколько быстро во мне вспыхивают эти искорки надежды. В смысле, меня, удочерять, будто действительно нужна кому-то.

Винтерс вглядывается в меня и откидывается на кресло, кажется, у него перехватывает дыхание. Мисс Кармен вздрагивает от звука моего голоса и поворачивается в мою сторону. На ее лице отчетливо читается раздражение вперемешку с отвращением, будто она забыла, что я все еще нахожусь в этой комнате.

— Нет, нет, процесс удочерения твоего ребенка.

На один короткий миг мир вокруг меня останавливается и разлетается на части. Бьются окна, разрушаются здания, кричат люди, тонущие в наступающем море, и каким-то чудом, я все еще слышу Герберта, жужжащего неподалеку.

— Что?

— Мэри, ты все еще на попечении штата, а это означает, что и твой ребенок теперь принадлежит государству. За нами с Винтерсом остается последнее слово, касательно судьбы этого младенца. И принимая во внимание твое преступление... мы не можем с чистой совестью подвергнуть еще чью-то жизнь опасности.

Воздух покидает мои легкие, к лицу приливает жар, по всему телу разбегаются мурашки. Мое дитя, моя Алисса, они хотят отнять ее у меня?

— Ты не можешь держать своего ребенка в заключении, — говорит Винтерс.

В заключении или в групповом доме? Один черт. Но я ничего не сделала. И была прилежна! Поэтому меня и выпустили, так же?

— Но я... я была...

— Итак, мы не можем заставить тебя сделать что-либо против твоей воли, — говорит Мисс Кармен. — Если хочешь прервать беременность, мы это устроим. Но если хочешь оставить ребенка, то нам придется отдать его на усыновление.

Я все еще не могу дышать. Кажется, мои легкие годами не поглощали кислород. У меня кружится голова. Нечто уродливое, скрытое в глубинах моего подсознания грозит вырваться наружу. Я не могу больше держать это в себе. Как мне остановить его, прежде чем станет слишком поздно?

— Ну, Мэри? Твое решение? — спрашивает Мисс Кармен.

Я открываю рот, но не издаю ни звука. Мои легкие вот-вот лопнут, меня трясет.

— Что такое, Мэри? Давай громче.

Мое лицо горит и от этого у меня начинает болеть голова, головокружение усиливается. Моя малышка не может остаться со мной? Все это из-за Алиссы? Но мама говорила... черт, я должна им признаться? Нет, слишком поздно. Ты не можешь этого сделать! Но это МОЙ ребенок. Это наш с Тедом ребенок, НЕ их. Они не имеют права. Это несправедливо. Я невиновна.

Я не хотела бросать ее...

— Я не делала этого.

— Не делала чего? — рявкает Винтерс.

Платину прорывает, и я понимаю, какого это, снова испытывать эмоции. Горячие слезы стекают вниз по моему лицу, точно из протекающего крана. Я плачу. Я никогда не плачу. Все то, что многие годы скрывала в себе, всплывает наружу, и впервые за долгое время произношу вслух ее имя.

— Я не убивала Алиссу.

— Естественно, — усмехается Винтерс.

Никто не двигается с места, все молчат, но на их лицах написано одно: они мне не верят.

— Мэри, не извинишь нас? Я хочу поговорить с мисс Штейн и Винтерсом наедине, — говорит Мисс Кармен.

Я все еще не чувствую ног, но каким-то образом встаю и выхожу из комнаты. Каждый вздох вырывается с хрипом. Останавливаюсь в прихожей и прислушиваюсь.

— Что за гребанный бардак здесь творится? — говорит Винтерс.

— Эта девка с самого начала была проблемной! Я говорила вам, что рано или поздно это животное вырвется из клетки, — огрызается мисс Штейн.

— Ты должна была за ней присматривать! — орет он.

— Не надо учить меня делать мою же работу! Ты не думаешь, что я знаю...

— Угомонитесь, — отрезает мисс Кармен. — Никто тебя не винит!

— И что нам делать? — спрашивает Винтерс. — Очевидно, я должен доложить об этом.

— Ты не можешь заставить ее сделать аборт? — говорит мисс Штейн.

— Она не похожа на остальных, Джуди. Она не тупая, — смеется Винтерс.

— Что на счет ребенка? — спрашивает мисс Штейн.

— Что на счет него? Ты слышала, что я сказала, — усмехается мисс Кармен.

— Но ты же не можешь просто взять и отнять у кого-то ребенка, так же? — спрашивает мисс Шейн.

Мисс Кармен хихикает, как злобная ведьма.

— С ее личным делом и отсутствием родительских прав, она передаст этого ребенка прямиком в руки службы по защите детей. Я об этом позабочусь.

Из показаний Чарльза Миддлбери

Соседа Даун Купер

Мэри... та Мэри... такая чудная девчонка. Они никогда не моргала. Не издавала ни звука, но смотрела на всех своими кровожадными глазами. Ее мать всегда кричала на нее, она вечно попадала в неприятности.

Я смотрел телевизор, как вдруг на заднем дворе загорелись прожекторы. Я встал посмотреть, что там творится, потому что иногда ребятня срезает дорогу на авеню через мой двор. К моему удивлению, увидел там Мэри. Она была снаружи, раскапывала что-то у большого дерева. Говорю вам, она пыталась выкопать могилу для этой малышки. Она рыла землю, как собака, пытающаяся спрятать свою кость.

Бедная мисс Даун. Жаль, что у нее оказалась такая дурная мелочь. Люди всегда обвиняют родителей, но мисс Даун — самый добродушный человек на свете. Она и мухи не обидела бы.

В детской тюрьме была такая девушка, ее звали Ариэль, как Русалочку. Она была самым умным человеком из всех местных обитателей. Очень маленькая, но очень беременная. Как только она стала слишком гигантской для прогулок, ее поселили в мою камеру, для безопасности. Но, как только у нее отошли воды, ее безопасность перестала стоить и ломаного гроша. Она лежала на цементном полу, кричала и часами умоляла о помощи. Я смотрела, как оно раздирало ее на части на полу, покрытом липкой водой и кровью. На всю камеру стоял этот забавный металлический запах. Охранникам не было до нее дела. Они выбрали удачное время, чтобы выпустить ее. Она закончила родами в лазарете, будучи прикованной наручниками к кушетке. Сразу после этого, ребенка у нее забрали, а она вернулась в свою камеру, где рыдала неделями напролет.