Люси Кларк - Навстречу мечте
Лана задумалась, вспомнив о своем отце.
– Да, – наконец ответила она. – Они не всегда правы.
Лана вернулась в каюту: Китти лежала, борясь с похмельем. Всю неделю она выбиралась на палубу лишь ближе к полудню.
– Он не хотел расстраивать ее, просто он так выражается. – Лана рассказала Китти про Жозефа. Да, иногда он вел себя странно, однако в нем не было жестокости.
– Генрих всегда спешит на помощь, если дело касается Шелл, – многозначительно приподняла бровь Китти.
– Ты тоже это заметила?
– Как тут не заметить? Бегает за ней с высунутым языком, я чуть не поскользнулась на его слюнях.
– Тише ты! – засмеялась Лана.
– Кому как не Генриху запасть на лесбиянку. Принимаю вызов! – в точности изобразила его акцент Китти. Лана снова засмеялась. – Знаешь, что Генрих рассказал мне вчера? – Китти понизила голос. – Аарон раньше был адвокатом.
– Аарон? Серьезно? А Генрих откуда знает?
– Когда они были в Таиланде, на одной пристани катер, огромный такой, с претензией на роскошь, сдал задним ходом прямо в «Лазурную» и пробил дыру в корпусе. И умчал.
– Аарон, наверное, был в ярости!
– Видимо, нет. Через пару дней он нагнал этот катер. Генрих говорит, Аарон был сама невозмутимость, когда разговаривал с владельцем катера, швейцарцем. Не кричал, не злился. Просто сказал тому парню, что если он не оплатит ремонтные работы, то сообщит в полицию – и как начал сыпать всякими юридическими терминами, что-то про управление судном в состоянии алкогольного опьянения, угрозу человеческой жизни, оставление места преступления… Генрих потом спросил, откуда Аарон все это знает, и тот ответил, что раньше был адвокатом.
Лана с легкостью представила его в зале суда: выпятив грудь, Аарон приводит доводы в защиту подсудимого. Теперь понятно, где он заработал на яхту.
– Интересно, почему он бросил работу.
– Даже не представляю.
Из адвокатов в капитаны – вот уж необычный поворот в карьере. Размышляя об этом, Лана подняла свой альбом и засунула под матрас на койке, чтобы разгладить страницы.
– Что ты там рисовала? – спросила Китти.
– Да так, свернутый трос на палубе.
– Дай-ка посмотреть.
Китти была одной из немногих людей, кому Лана с удовольствием показывала свои наброски. После университета внутри остался какой-то страх: стоя перед однокурсниками и пытаясь объяснить, какой смысл она хотела вложить в рисунок, Лана чувствовала панику. Даже сейчас она начинала волноваться, если предстояло общаться с большим количеством людей.
Лана достала альбом и открыла его на рисунке с веревкой.
– Очень здорово, Лана, – внимательно рассмотрев набросок, сказала Китти.
– Просто веревка.
– Но сколько деталей! Потрясающе. – Китти задумчиво покачала головой. – Когда-нибудь твои работы будут висеть в галерее.
Лана засмеялась.
– Ты очень высокого обо мне мнения.
– Конечно, – серьезным тоном ответила Китти.
Лана вспомнила: даже в подростковом возрасте Китти всегда поощряла увлечение подруги рисованием.
– Помнишь, как летом мы сооружали вигвам у меня в саду и прятались там? – Лана обычно рисовала, сидя в тени, а Китти болтала и красила ногти.
– Да, мы натягивали веревку между сараем и сушилкой, перекидывали через нее простыню и прикрепляли края прищепками. А потом затаскивали внутрь все одеяла и подушки из дома и сидели там часами.
Спрятавшись в складках простыни, подруги считали себя невидимыми для всех остальных.
– Все представляли, какими были бы наши мамы, будь они живы, и что бы мы делали вчетвером.
– Кажется, мы решили, что они стали бы лучшими подругами и мы бы ездили отдыхать все вместе, – с улыбкой добавила Китти.
Лана кивнула, но не улыбнулась.
– Все то время, что я воображала, какой идеальной мамой она была бы, как сильно любила бы меня, она жила в другой стране. И жила другой жизнью.
– Ох, Лана, – нежно сказала Китти.
– У меня просто… до сих пор в голове не укладывается. Разве матери не должны безоговорочно любить своих детей? А она… она взяла и ушла. Свалила нахрен. Годами я оплакивала ее, представляла себе аварию, виновного в ней водителя, прибывшую на место происшествия «скорую»… На самом деле не было никакого другого водителя, никакой аварии и врачей – только женщина, которая недостаточно любила своего мужа и дочь.
– Неправда, – возразила Китти.
– Разве? А он, – с горечью произнесла Лана, – он обо всем мне врал. Если бы я знала правду, то хотя бы попыталась связаться с ней, узнать, почему она нас бросила. Он украл у меня эту возможность. И вряд ли я когда-либо смогу его простить.
– Он пытался защитить тебя. Он делал то, что считал нужным.
Лана закатила глаза.
– Кит, иногда ты говоришь прямо как он.
– Просто… я не хочу, чтобы ты его потеряла. Он твоя семья.
– Нет, ты моя семья, – покачала головой Лана.
Китти обняла подругу, от нее пахло ромом и табаком.
– Что за идиотизм, – сказала Лана, уткнувшись в волосы Китти. – Я затащила тебя на другой конец света, чтобы оказаться подальше от отца, и вот я на яхте посреди Филиппинских островов – и по-прежнему говорю о нем.
– Затащила? Только попробуй от меня отделаться!
Когда чуть позже Лана вышла на палубу, Денни возвращался на борт после купания, с тела капала вода.
– Хочу кое-что тебе показать.
– Что? – спросила Лана.
– Это на острове, сплаваем туда?
Лана посмотрела в сторону острова: плыть минут десять, ветра почти нет, так что сложностей не возникнет. Тем более нужно развеяться.
– Конечно, – согласилась она.
После совместного плавания ночью Лана стала просыпаться раньше всех членов команды и приходить в салон, где сидел за работой Денни. Он закрывал ноутбук, заваривал кофе, и вдвоем они поднимались на палубу встречать рассвет. Раннее утро становилось ее любимой частью дня.
Лана и Денни вместе доплыли до острова. На это ушло больше времени, чем она думала, но Денни не обгонял ее и держался рядом, так что дистанцию они преодолели легко.
Добравшись до берега, Лана протерла глаза от соленой воды, выжала волосы. С завязок купальника капала вода. Она шла за Денни вдоль пляжа ближе к деревьям, где песок был прохладный.
– Куда мы идем?
Денни промолчал и остановился у скал.
– Вот, – показал он на узкий горный проход размером с дверцу шкафа.
– Пещера?
Денни перебрался через валун, осторожно слез в темную прогалину между камнями.
– Видно что-нибудь? – позвала Лана, когда он скрылся в темноте. Никто не ответил. – Денни?
Лана тоже вскарабкалась на валун и скользнула в проход, оцарапав сзади ноги. Подождала, пока глаза привыкнут к темноте.
До земли было всего полметра. Лана спрыгнула и глухо приземлилась.
– Денни?
Имя эхом поплыло среди стен. Лана медленно пробиралась вперед.
– Ты где?
– Здесь, – прошептал он. – Иди сюда, Лана, посмотри.
Она осторожно продвинулась дальше, вдыхая прохладный влажный воздух.
Постепенно глаза привыкли к темноте, стали видны очертания пещеры. Чуть дальше впереди внутрь проникал луч яркого дневного света.
Денни стоял на верхушке широкого валуна, залитый лучами солнца. Он обернулся и, протянув Лане руку, помог ей забраться.
Оказавшись рядом с ним, она открыла рот от удивления.
Над землей на десятки метров возвышались зазубренные стрелы известняка. Они тянулись в небо, будто желая холодным острием коснуться солнца. Свет проникал сквозь щели, и остроконечные пики отбрасывали невероятные мрачно-серые тени. Такое чувство, что они с Денни оказались в каком-то древнем соборе. Слышно было лишь, как капает со скал вода, как бьется сердце в груди.
Теперь в мыслях только тепло, исходящее от стоящего рядом Денни, жар его ладони.
В полумраке сырой известняковой пещеры Лана вздрогнула.
Денни притянул ее к себе, обнял сзади, опустив подбородок на ее обнаженное плечо. Такие прекрасные своей простотой жесты свойственны парам, которые давно вместе, чьи тела будто притерлись друг к другу со временем.
Лана осматривала скрытое великолепие пещеры, созданные природой своды и углубления.
– Это прекрасно, – тихо сказала она.
– Да, – прошептал ей на ухо Денни.
Лана почувствовала, как тело пронзило безграничное желание, и от этого ускорился пульс. Она повернулась, не разрывая объятий, коснулась плечом его плеча. Посмотрела в его бледно-голубые глаза, и взгляд показался еще глубже.
Спиной Лана ощущала прохладу пещеры, а от стоящего перед ней Денни исходило тепло.
– Ты же знаешь, нам не стоит… – начал он, однако слова прозвучали не очень убедительно.
Да, у Аарона было правило – никаких близких отношений между членами команды, но когда Лана коснулась губами губ Денни, эти слова растворились как дым.
Время остановилось. Не прерывая поцелуя, они смотрели друг на друга, не отводя глаз: все равно что стоять на краю обрыва за секунду до прыжка вниз, когда чувствуешь неизбежность, безрассудность происходящего. Лана прижалась губами сильнее, скользнула языком внутрь. С его губ сорвался тихий стон. Денни поцеловал ее еще крепче, и Лана почувствовала, как он проводит пальцами по ее затылку, гладит волосы.
