Павел Астахов - Мэр
– Не-ет, мы пойдем другим путем! – рассмеялся полковник, – не таким путем надо идти.
Доронин просто обязан был понять, что лучше обойтись без конфликта.
Самолюбие
Это утро у Игоря Петровича началось с конфликта с прокурором Джунгаровым.
– Вы же прекрасно знаете, что там стоял храм! – пытался объяснить Лущенко. – Да нельзя там светское здание ставить! Потому что нельзя! Можете считать меня суеверным, но однажды пролитая кровь…
Рашид Абдуллаевич разродился встречной тирадой.
– Понимаю, – кивал мэр, – все верно. Дам я вам новое место. Да, рядом со старым зданием удобнее… Да поймите же вы наконец!
И в конце концов пришлось решать вопрос силовым порядком.
– Готовь распоряжение, Роберт, – мрачно распорядился в трубку взвинченный мэр, – да-да, по храму. Что – прокуратура?! Что – министр?! Меня не волнует, что они скажут!
Разумеется, решение было ошибкой, такой же, как и взрывная реакция Игоря Петровича на звонок начальника ГУВД.
– Мне доложили, там не все так просто, – первым делом сообщил генерал. – Козин только и ждет применения силы.
– И что вы предлагаете? – начал закипать Лущенко.
Одно упоминание фамилии Козина приводило его в бешенство.
– Обтяните тротуар возле киосков желтой лентой, – начал перечислять генерал, – поставьте пару экскаваторов, ну, и можно копнуть в двух-трех местах… два дня – и они сдадутся.
И тогда Игорь Петрович взорвался, и понятно, что спустя час ему позвонила Алена.
– Я с Мариной разговаривала…
– Какой Мариной? – не понял Игорь Петрович.
– Моей знакомой из ГУВД… по-моему, они там правильную позицию заняли…
Лущенко угрюмо вздохнул, но прерывать Алену не стал.
– Мне пару экскаваторов подогнать несложно, – мягко ворковала в трубку Сабурова, – и тебе никаких проблем – ни с журналюгами, ни с этими… диссидентами. Ну, что – сам отбой дашь? Или мне…
– Сам, – буркнул Игорь Петрович.
Он умел признавать ошибки – разумеется, тогда, когда их видел, но по самолюбию это все равно било. Ударило и сейчас; и даже после шести часов, когда он, свалив оставшиеся дела на Сериканова, выехал в город, настроение не улучшилось.
Вроде все шло как надо. Возле каждого почти достроенного гипермаркета Алены висели огромные плакаты, поздравляющие жителей города с наступающим Днем независимости. Кое-где уже стояли зазывалы, заранее раздающие горожанам дисконтные карты почти во все отделы гипермаркетов Алены. Ну и, конечно, как форма зазывал, так и поздравительные плакаты были выкрашены в фирменные цвета гипермаркетов Алены. Но что-то на сердце легче не становилось.
– Давай-ка к митрополиту, – хлопнул водителя по плечу Игорь Петрович, и, странное дело, едва он увидел Гермогена, внутри стало свободно и легко.
– Чаю, чаю, – сделал широкий жест владыка. – Сначала чаю… все остальное – потом.
Отход
Едва омоновцы строем, один за другим, стали бегом грузиться в автобусы, а автобусы – отъезжать, Петр Владиленович понял, что проигрывает. И первым делом он вышел на Брагина.
– Я не понял… что происходит?! Ты же говорил, все решено!
– Сам ничего не понимаю, – неохотно признался Брагин.
– Ты хоть представляешь, чего мне стоило с редакторами договориться?! – почти кричал Козин. – У меня юристы до четырех утра пресс-релизы готовили! И что теперь – все коту под хвост?!
– А что ты на меня орешь?! – взорвался подполковник. – Я тебе буквально все документы процитировал! Против тебя все было готово! Откуда мне знать, почему они отходят?!
А затем подошли ребята в форменной спецовке горводоканала, затем с двух сторон улицы Карбышева подъехали два экскаватора и демонстративно выбрали из тротуара по одному ковшу тяжелого городского грунта, и Петр Владиленович понял, что все кончено. Нет, сопротивляться можно было до бесконечности, но Козин понимал: наступит миг, когда мэрия предъявит ему иск за простой нанятой у Сабуровой техники. Ну, а поскольку ни один суд – в силу врожденного холопства – против Лущенко не пойдет, можно было уже представить, какую сумму слупят с него по этому иску.
«И что теперь делать?» Ответить равно прямо сейчас ему было нечем. Просто нечем.
– Не-ет… – не соглашаясь с навязанной ему судьбой аутсайдера, покачал он головой, – это вам, Алена Игоревна, даром не пройдет!
Подозрение
Часа через два после того, как полковник Знаменцев дал ОМОНу отбой, на его стол положили донесение агентуры. Источник был свежий, толком не проверенный, но до сих пор вся его информация подтверждалась.
«Между Красавцем и Быком по телефону произошла ссора, – сообщал источник. – Красавец сказал Быку, что не знает, почему ОМОН отвели с улицы Карбышева».
– Зар-раза! – ругнулся Знаменцев.
Сообщение означало одно: Брагин сливал информацию Козину, а судя по тому, что это была именно ссора, их отношения давно уже не были ни сухими, ни прохладными.
– Зар-раза! – громыхнул кулаком об стол Знаменцев.
Знаменцев хорошо знал Брагина, и не по слухам – он вместе с ним был в одной командировке еще во время Первой чеченской кампании. И тот пару раз действительно прикрыл его от пуль. На войне ведь не ведут бухгалтерию и не считаются одолжениями. Сегодня ты меня, а завтра – наоборот. И не доверять друг другу нельзя, иначе и сам пропадешь, и товарищей погубишь.
Эти нехитрые правила Знаменцев учил не по учебникам, а начал вписывать в свой дневник жизни – буквально кровью – еще во время Афганской кампании. И хотя с Брагиным он прослужил недолго, впечатления о нем сохранил самые положительные. Потому, увидев его фамилию в штатном расписании, сразу же решил поставить боевого товарища на освободившееся после недавней чистки место начальника отдела по борьбе с экономическими преступлениями. Ну, а почитав личное дело и с удивлением узнав, что коллега, ко всему прочему, окончил Плехановский институт, Знаменцев еще больше утвердился в своем выборе.
Сомнения зародились по поводу двух других сотрудников недавно созданного отдела – Пятакова и Гулько. На них, как на людей, причастных к поборам коммерсантов, часто указывали в оперативных донесениях осведомители. И хотя реальных доказательств их служебных преступлений пока не было, причин подозревать их месяц от месяца становилось все больше и больше. То поступали сведения, что эта парочка отпустила бандитов, то выяснялось, что именно в их районе не заводились дела по проверенным фактам вымогательства и разбоя, а то и свидетели отказывались от своих показаний.
Разумеется, эти данные требовали тщательной проверки и перепроверки. Их начальник и боевой друг Знаменцева подполковник Брагин как раз получил повышение, да и в оперативных сводках он до сей поры никак не фигурировал.
И вот на тебе…
Один из агентов неоднократно описывал связанного с Гулько и Пятаковым неизвестного ему офицера, внешне похожего на Брагина. Но первая серьезная – даже не улика еще – оперативная версия появилась только теперь.
– Марина, – вздохнул Знаменцев, – подготовь-ка мне соответствующий приказ на Брагина. Ну и… вызови оперативника, у которого состоит на связи этот источник.
Нечаянная радость
Лущенко пил чай, поглядывал на затейливую кружку в огромной руке митрополита и чувствовал себя легко и спокойно.
– Подарок святейшего патриарха, – приподнял кружку заметивший интерес мэра Гермоген. – Очень мне нравится эта кружечка.
– И правда красивая, – согласился Лущенко и глянул на часы: – Что ж, владыка, спасибо за то, что пригласили. Спасибо за то, что выслушали. За чай и угощение – спасибо. Теперь я хотел бы рассказать вам, что мы сделали.
– Ой-ой, заблагодарил меня совсем! – отмахнулся Гермоген, отставил кружку и взялся за четки. – Слушаю вас, Игорь Петрович.
– Я разобрался со стройкой нового здания прокуратуры. Выдано предписание остановить ее. Перед недавно созданной комиссией по рациональному использованию земли поставлен вопрос о сносе того, что там уже нагородили.
Четки в руках митрополита замерли.
– Более того, – продолжил мэр, – есть решение о выделении земли под строительство храма Иоанна Предтечи. Рядом с тем местом, где он стоял. Алена уже нашла единомышленников. Мои друзья подключаются. Я сам, с вашего благословения, поучаствую. Думаю, к зиме полностью отстроим.
В глазах Гермогена блеснули слезы.
– Я уж и не наделся… Спасибо, дорогой вы мой человек!
Лущенко смущенно улыбнулся, а митрополит на мгновение ушел в себя и покачал головой:
– Не зря мне сегодня Пресвятая Богородица привиделась во сне. И прямо с иконы «Нечаянная радость». Это очень хороший знак. – Он поднялся и размашисто перекрестился на домашний иконостас: – Слава тебе, Господи! На все воля Вышнего!
Лущенко снова глянул на часы. У них с Аленой было намечено на сегодня еще одно дело – может быть, самое важное за последние годы.
