Ирина Волчок - Прайд окаянных феминисток
Васька подробности выслушал, обдумал и сделал предварительный вывод:
— А ведь классная тетка! Не хотел бы я с ней встретиться на узенькой дорожке.
Бэтээр промолчал, а про себя подумал, что Васька просто не знает, о чем говорит. Сам Бэтээр с наливной яблочной кошкой на узенькой дорожке встретиться хотел бы. Да. Именно на узенькой. Над пропастью, например. Чтобы невозможно было и шагу в сторону… А поворачивать назад и бежать она не умеет. Стало быть — не сбежит…
А обед был какой!.. Обед был выше всяких похвал. И не в кухне, а в комнате, которая всегда считалась гостиной, и никто сроду туда не заходил. Никчемушная какая-то комната была. А оказалось — правда гостиная. И стол под кремовой скатертью — той, которая была на столе за домом номер двенадцать… И растрепанные пионы в прямоугольной вазе зеленого стекла. И тети Варины серебряные ложки Пулька вытащила, вычистила и положила на льняные тети Варины салфетки рядом с фарфоровыми тарелками. Фарфоровый сервиз ему в прошлом году один стукнутый подарил, сверх расчета. Гнал незнамо откуда незнамо куда на отцовской машине — и стукнулся. Машину за ночь сделали, стукнутый чуть не плакал от радости, все деньги, что с собой были, отдал, а на следующий день еще и сервиз притащил. Папа у него, оказывается, владел магазином хрусталя и фарфора. Бизнесмен. Сплошь в делах. Вот за сыном-то следить и некогда. Бэтээр сервиз этот не любил, такое впечатление у него от этого сервиза было, что ворованный, а Пулька зачем-то его выставила. Наверное, поэтому настроение за обедом у него было не очень, хотя сам обед был — это что-то. А может, настроение у него было не очень потому, что Васька, хищный камышовый кот, сразу и очень откровенно положил глаз на наливную яблочную кошку, а та глядела на него честными глазами, складывала губы утиным клювиком, показывала время от времени ямочки на щеках и с готовностью поддерживала беседу, обстоятельно отвечая на его бесцеремонные вопросы и задавая ему вопросы нейтральные и очень тактичные, на которые Васька не знал, как ответить, поэтому врал напропалую. Девочки переглядывались и тихонько пофыркивали, а яблочная кошка слушала Ваську внимательно и сочувственно, в нужных местах улыбалась и вставляла уместные реплики, но не засмеялась ни разу. И Любочка ни разу не засмеялась, хотя Ваську не боялась, не пряталась от него, познакомиться с ним согласилась. Какое-то время еще приглядывалась, прислушивалась и принюхивалась, а потом перестала обращать внимание. Бэтээра это почему-то обрадовало. И еще обрадовало то, что Любочка, весь обед смирно просидевшая рядом с тетей Наташей, под конец потихонечку перебралась к нему, влезла на колени и доверительно сказала:
— Я чай с тобой буду пить. С тобой хорошо.
— И с тобой тоже хорошо, — потихоньку ответил ей Бэтээр.
Любочка заметно удивилась, подумала и нерешительно спросила:
— А почему?
И Бэтээр стал рассказывать Любочке, почему ему с ней так хорошо, — потому, что она такая умная, красивая и добрая. И еще очень смелая — да, очень смелая! И еще потому хорошо, что хорошо — и все. Просто так. Последний аргумент Любочке особенно понравился, она развеселилась, даже засмеялась немножко, и Бэтээр поймал внимательный и даже, кажется, озабоченный взгляд тети Наташи. Они встретились глазами, и эта яблочная кошка тут же одобрительно улыбнулась ему. А он улыбнулся ей снисходительно, даже с некоторым мужским превосходством. И она тут же вспыхнула, как маков цвет. То-то. А то ишь ты.
О вчерашнем звонке матери он вспомнил только тогда, когда они с Васькой уже уходить собирались, и торопливо сказал Пульке:
— Забыл сказать! Мать вчера звонила.
— Чего это вдруг? — удивилась Пулька.
— Муж у нее умер.
— Опять?! — Пулька возмущенно потаращилась на него, как будто это он отправил очередного мужа матери на тот свет, посопела сердито и спросила с опаской: — Она приезжать не собирается?
— Да вроде нет… — Бэтээр спохватился и три раза плюнул через левое плечо. — Хотя кто ее знает. Денег пошлю. Может, и не приедет. Ты вот что… Если еще позвонит, ты ей скажи, что у нас теперь большая семья. Просто огромная! И детей очень много. И еще будут. Ага?
— Точно! — обрадовалась Пулька. — Скажу, что нужна ее помощь. Тогда наверняка не приедет.
— Практически гениальное решение, — одобрил Бэтээр. — Ну, до вечера.
— Так у вас есть мать? — потрясенно спросила яблочная кошка.
— А как же? — Бэтээр подумал и поправился: — Вроде бы есть… Вы ничего не знаете? Ну, Пулька расскажет. Да это и не так важно.
И ушел, потому что Васька уже нетерпеливо топтался на лестнице, и Бэтээр подозревал, что Васька не так мечтает поскорей попасть на работу, как жаждет поделиться впечатлениями о тете Наташе. Правильно подозревал — они даже из подъезда выйти не успели, как Васька заговорил придушенным шепотом, тараща глаза и почти испуганно оглядываясь:
— Ну, это что-то! Это, я тебе скажу… Волосы какие, а? Натурпродукт! Прям как у этих, одинаковых! И руки… И ноги… Ногти какие! Не намазанные, а розовые! И на ногах тоже! Вся — как персик… Ты заметил? Ни одной родинки! Прям как у японской принцессы… Штучная работа… А смотрит — прям мороз по коже… Прям как знает все… Прям не знаешь, что и говорить уже…
Васька распинался в том же духе, пока они не сели в машину, а потом вдруг замолчал, задумался, и уже когда подъезжали к мастерской, решительно заявил:
— Нет, не хотел бы я встретиться с ней на узкой дорожке. Смотрит, как будто у меня на лбу мишень нарисована. Женщина, конечно, роскошная… Но ведь шаг влево, шаг вправо — и все. Пристрелит, не задумываясь. Как ты считаешь — пристрелит?
— Пристрелит, — серьезно согласился Бэтээр. — Обязательно. Что ж не пристрелить? Дело привычное… Она вон уже скольких пристрелила. Мастер спорта.
— Дали бабам волю, — сердито сказал Васька. — Распустились совсем. Бабье дело — дома сидеть, щи варить и детей рожать. А они с оружием ходят… И глазами своими смотрят… Прям не знаешь, на ком и жениться. Ты к ней со всей душой — а она мастер спорта! Нет уж, спасибо большое. Я уж лучше холостым поживу.
Васькино решение Бэтээр очень одобрил. Честно признаться, ему совсем не понравилось то, как Васька рассыпался мелким бесом перед яблочной кошкой. А что с этим делать — он не знал. Васька друг все-таки. Хорошо, что он решил пожить холостым.
Потому что Бэтээру жить холостым как-то вдруг расхотелось еще в пять часов утра.
Глава 4
Наверное, это правильно, что они сюда переехали. Хотя бы потому, что в эти последние перед судом дни ей приходится звонить страшному количеству народа. И страшное количество народа звонит ей. На такие напряженные переговоры никакого сотового не хватит, даже при том, что его оплачивают шестнадцать человек, спасибо им большое. А Полининому брату спасибо большое за то, что разрешил пользоваться своим домашним телефоном и даже дать его номер посторонним ему людям. Не забыть бы перед возвращением домой предупредить всех, что по этому номеру ей звонить больше нельзя. А то ведь будут через каждые пять минут… Вон что делается, прямо хоть и не отходи от телефона. Или, наоборот, не подходить? Посадить рядом кого-нибудь из девочек, пусть зовут ее только в том случае, если звонят, чтобы сообщить информацию, а не узнать что-то у нее. А девочкам откуда знать, кто зачем звонит? Да и жалко отрывать девочек от такого небывалого развлечения — осваивания этой сумасшедшей квартиры. Когда Полинин брат сказал, что у них огромная квартира, все поместятся, еще и место останется, Наталья представила себе квартиру Байбаковых, в которой однажды была, когда Римма Владимировна попросила ее зайти и профессиональным взглядом посмотреть, все ли правильно сделали в новой комнате ее Сашеньки. Квартира Байбаковых произвела на Наталью неизгладимое впечатление — не только комната Сашеньки, а все четыре комнаты, и кухня, и прихожая, и ванная, и балкон… И лестничная площадка. И вообще весь дом. И двор тоже. Живут же люди. Но Римма Владимировна была заместителем мэра, а Наталья — воспитательницей ее Сашеньки, так что неизгладимое впечатление было, а зависти почти не было. Сначала только мелькнула дурацкая мысль, что в такую бы квартиру — да полдюжины детей, вот тогда квартира оправдывала бы свои размеры…
В квартиру Полины и ее брата можно было бы поселить весь их детский сад вместе с персоналом. И неизвестно еще, оправдала бы тогда эта квартира свои сумасшедшие размеры. И свою сумасшедшую планировку. Хоть указатели вешай. Сначала Наталья даже испугалась: это что ж за брат такой у Полины, это какими такими миллионами он ворочает, если может позволить себе такую квартиру? К тому же — только для себя и сестры, а не для целого детского сада… Но Полина в ходе первой экскурсии по этой сумасшедшей квартире некоторые вопросы между делом прояснила. Оказывается, вполне нормальный у нее брат, и никакими миллионами не ворочает, и ничего особенного он себе не позволяет. А эта сумасшедшая квартира — целиком и полностью заслуга тети Вари. С самого начала это были две квартиры, обе — коммуналки, причем в разных подъездах. В одной жили три семьи, в том числе — бабушка и мать Полины. А в другой жила тетя Варя и совсем одинокий старый старик. Когда первую коммуналку стали потихоньку расселять, мать Полины вышла замуж первый раз, собралась рожать, и новой семье отдали освободившуюся площадь. А потом бабушка умерла, но площадь не отобрали, потому что уже считалось, что все принадлежит одной семье. А потом ни с того ни с сего умер первый муж матери, а мать оставила сына тете Варе, опять вышла замуж и уехала. Тетя Варя все как следует обдумала, зарегистрировала брак со своим соседом, совсем одиноким старым стариком, потому что опекунство над ним ей никто бы оформлять не разрешил — она и сама уже старая была. Да еще и инвалид. А потом взяла какие-то разрешения в каких-то инстанциях, позвала строителей — и две квартиры в разных подъездах объединили в одну, прорубив в стенах две двери. Вот отсюда и планировка такая сумасшедшая. А эту сумасшедшую лоджию Бэтээр сделал уже сам, сначала никакой лоджии и в помине не было, а была «холодная комната» — такое помещение с тонкой наружной стенкой, которое делили на кладовки и хранили там всякие запасы, потому что подвала на всех жильцов не хватало. Такие «холодные комнаты» были во всех коммуналках, а когда оставалась одна семья, то обычно из «холодной комнаты» делали нормальную — дополнительная жилая площадь все-таки. А здесь зачем еще какая-то дополнительная площадь? Вот Бэтээр лоджию и сделал. А кухня с самого начала такая сумасшедшая была, задуманная для трех семей, три плиты, три стола, три шкафа — и то не тесно было. Но это Полина сама не застала, это она уже по рассказам узнала. И еще заслуга тети Вари — это что мать Бэтээра и Полины не имеет никаких прав на эту квартиру, ни на одну комнату, ни на один сантиметр жилой площади. Она ведь здесь прописана была, мать Полины, и даже в ордере, и даже ответственным квартиросъемщиком. Когда третий муж, то есть отец Полины, умер и оставил жене квартиру, это тетя Варя потребовала, чтобы Инночка либо отдала дочери половину квартиры отца, либо выписывалась из этой… Инночка живые деньги из рук выпустить не смогла — ну и выписалась, а тетя Варя переписала ордер так, что ответственным квартиросъемщиком теперь был Бэтээр. А когда уже можно было приватизировать — так и приватизировали, одну квартиру — Бэтээр и Полина, другую — тетя Варя, тут же написав завещание. Когда у матери умер какой-то следующий муж, она собралась приехать жить к ним, потому что наследство получила не очень большое, там у него еще какие-то наследники были. Но Полина матери по телефону сказала, что Бэтээр скоро женится на матери-одиночке с тремя детьми и четырьмя старыми родственниками, и мать раздумала приезжать. Тем более что опять за кого-то там замуж вышла. Правда, этот кто-то опять, кажется, умер.
