Паоло Джордано - Одиночество простых чисел
Аличе опустилась на кровать Виолы, на самый краешек, даже матрас под ней нисколько не прогнулся. Взгляд у нее был растерянный.
— Сядешь? — спросила она наконец Маттиа.
Он повиновался и присел на некотором расстоянии от нее.
В соседней комнате гремела музыка, от этого казалось, будто здесь тяжело и надсадно дышат стены. Аличе посмотрела на сжатые кулаки Маттиа.
— Поправилась рука? — спросила она.
— Почти, — ответил он.
— А что случилось?
— Порезался. В биологической лаборатории. Случайно.
— Можно посмотреть?
Маттиа сжал кулаки еще сильнее. Потом медленно раскрыл левую руку. Темный шрам ровной линией пересекал ладонь по диагонали. Но Аличе бросилось в глаза даже не это. Ладонь пересекало множество других шрамов, короче и светлее, почти белых. Они походили на голые ветви дерева на фоне неба.
— Знаешь, у меня тоже есть шрам, — сказала она.
Маттиа сжал кулак и опустил руки между колен, словно желая спрятать их. Аличе встала, приподняла кофточку и расстегнула джинсы. Маттиа охватила паника. Он уставился в пол, но все же увидел руки Аличе — они отворачивали края джинсов и обнажали закрепленный пластырем кусок марли и ниже, под ним, край светло-серых трусиков. Потом Аличе оттянула резинку, и у Маттиа перехватило дыхание.
— Смотри, — сказала она.
Длинный шрам тянулся до самого бедра. Он был выпуклый и широкий, шире, чем у Маттиа; на равном расстоянии его пересекали полоски швов, что делало шрам похожим на рисунок, какой дети наносят себе на лицо во время карнавала, желая превратиться в пиратов.
Маттиа не знал, что сказать. Аличе застегнула джинсы и заправила майку. Потом снова опустилась на кровать, чуть ближе к Маттиа.
Молчание было почти нестерпимым для обоих. В воздухе, казалось, повисло жгучее ожидание, приправленное мучительной неловкостью.
— Тебе нравится новая школа? — спросила Аличе, лишь бы что-то сказать.
— Да.
— Говорят, ты гений.
Маттиа втянул щеки и со всей силой стал давить на них зубами, пока не почувствовал металлический вкус крови, наполнившей рот.
— А тебе и вправду нравится учиться?
Маттиа кивнул.
— А почему?
— Это единственное, что я умею делать, — произнес он.
Ему хотелось сказать, что любит учиться, потому что может делать это один, потому что все, что изучаешь, уже мертвое, холодное и пережеванное. И еще ему хотелось сказать, что страницы всех школьных учебников одинаковой температуры, что они никому не наносят никакого вреда и ты тоже не можешь сделать им ничего плохого.
Но он промолчал.
— А я тебе нравлюсь? — вдруг выпалила Аличе. Голос ее прозвучал тоненько, а лицо залилось краской.
— Не знаю, — поспешно ответил Маттиа, глядя в пол.
— Почему?
— Не знаю, — повторил он. — Я не думал об этом.
— Тут и не нужно думать.
— Если я не думаю, ничего не понимаю.
— Ты мне нравишься, — сказала Аличе. — Немного. Мне так кажется.
Он кивнул и прищурился, старательно разглядывая геометрический рисунок ковра.
— Хочешь поцеловать меня? — спросила Аличе.
Она не устыдилась своих слов, но когда произносила их, желудок свело от страха, что услышит равнодушное «нет».
Несколько секунд Маттиа сидел не шелохнувшись. Потом медленно покачал головой, продолжая изучать орнамент на ковре.
Напряжение нарастало, Аличе обхватила руками талию, словно измеряя ее окружность.
— Неважно, — торопливо произнесла она и уже совсем другим тоном добавила: — Ты только не рассказывай об этом никому, пожалуйста.
«Вот идиотка, — подумала она. — Глупее первоклашки». Внезапно комната Виолы, где сидели они с Маттиа, показалась ей не только чужим, но и враждебным местом. От всех этих ярких красок на стенах, от письменного стола, заваленного косметикой, от балетных туфелек, болтающихся на створке шкафа словно ноги повешенного, от огромной фотографии Виолы у моря — лежит на песке, безумно красивая, — от кассет, нагроможденных как попало у магнитофона, от одежды, валявшейся на кресле, у нее закружилась голова.
— Вернемся туда, — сказала она.
Маттиа взглянул на нее, и Аличе показалось, будто он просит прощения. Она открыла дверь, впустив в комнату орущую музыку, и быстро, как могла, пошла по коридору, но вдруг представила лицо Виолы. Тогда она вернулась и, не спрашивая позволения, взяла Маттиа за одеревеневшую руку. Так, держась за руки, они и вошли в шумную гостиную дома Баи.
14
Девчонки затолкали Дениса в угол возле холодильника просто так, чтобы немного поддразнить. Они встали перед ним, образовав живой барьер из сияющих глаз и распущенных волос, из-за чего Денис не видел Маттиа.
— Ну что, поиграем? — спросила Виола. — Выбирай: либо отвечаешь на любой вопрос, либо выполняешь любое наше требование.
Денис уныло опустил голову, как бы говоря, что не желает играть в эту игру.
Виола выразительно закатила глаза, открыла холодильник, еще больше притиснув Дениса в угол, достала бутылку персиковой водки и сделала глоток прямо из горлышка.
— На, держи, — сказала она, передавая ему бутылку.
Денис чувствовал себя плохо, его слегка подташнивало, от выпитого виски во рту скопилась горечь, в гортани щипало, но в действиях Виолы было что-то такое, из-за чего он не смог противиться. Он безвольно взял бутылку и глотнул. Потом передал ее Джаде Саварино — та с жадностью сделала несколько глотков, словно пила не водку, а лимонад.
— Ну, и что же ты выбираешь? — повторила Виола. — Иначе мы сами решим.
— Мне не нравится эта игра, — промямлил Денис.
— Да уж, таких зануд, как вы с приятелем, еще поискать надо, — ответила Виола. — В таком случае решаю я. Будешь отвечать. О чем бы тебя спросить?.. — Она приложила указательный палец к подбородку и обвела взглядом потолок, будто размышляя. — А, придумала! — с ликованием возвестила она подруг. — Ты должен сказать, кто из нас нравится тебе больше всех.
Денис в растерянности пожал плечами.
— Ну-у…
— Как это «ну-у…». Неужели никто? Быть не может!
Денис подумал, что ему и в самом деле ни одна из этих девчонок не нравится и хочется только одного — чтобы они поскорее отпустили его к Маттиа. До одиннадцати оставалось всего ничего — не более часа, и это время он мечтал провести с другом. И еще он подумал, что если выберет кого-то, девчонки оставят его в покое.
— Вот она, — он указал на Джулию Миранди, которая показалась ему самой безобидной.
Джулия закрыла руками рот, как делают все девушки, когда узнают, что их выбрали королевой бала или первой красавицей. Виола скривила губы. Две ее подружки громко расхохотались.
— Хорошо, — сказала Виола. — Ну а теперь ты выполнишь наше требование.
— Нет, теперь хватит, — возразил Денис.
— Какой же ты скучный! Послушай, рядом с тобой четыре красивые девушки, а ты даже не хочешь поиграть с ними немного. Когда еще такой случай представится!
— Пусть играет кто-нибудь другой!
— Ну нет, мы тебя выбрали, и ты должен выполнить наше требование. А вы что скажете?
Девчонки оживленно закивали головами.
— Да, да, да! — дружно заголосили они.
Бутылка снова оказалась в руках Джады. Она пила из нее так, словно боялась, что сейчас отберут.
— Ну, слышал? — спросила Виола, кивая на подруг.
Денис тяжело вздохнул.
— Что я должен сделать? — покорно спросил он.
Виола улыбнулась и загадочно произнесла:
— Поскольку я хозяйка приличного дома, выберу для тебя приятное задание.
Девчонки оживились, им не терпелось узнать, какую новую пытку она придумала.
— Ты должен поцеловать Джулию.
Девушка покраснела.
Денис почувствовал, как остро кольнуло под ребрами.
— Ты что, с ума сошла? — возмущенно воскликнула Джулия, но в голосе ее звучало притворство.
Виола пожала плечами, в эту минуту она была похожа на капризного ребенка, с которым лучше не спорить.
Денис вжался в стену, упрямо мотая головой.
— Но ты же сам сказал, что она тебе нравится.
— А если я не стану целовать? — осмелел Денис.
Виола внезапно сделалась серьезной.
— Не станешь, тогда придется отвечать на следующий вопрос, — сказала она и посмотрела ему прямо в глаза. — Например, расскажешь нам о своем дружке.
«Неужели она догадалась?..» — подумал Денис. У него напряглась шея.
Не помня себя, он повернулся к Джулии Миранди, потянулся к ней, зажмурился и поцеловал. Руки он держал как оловянный солдатик, плотно прижав к телу. Коснувшись губ девушки, он хотел тут же отпрянуть, но Джулия удержала его голову за затылок и силой втиснула свой язык в зажатые губы.
Денис почувствовал во рту вкус чужой слюны, и ему стало противно. Целуясь впервые в жизни, он открыл глаза как раз в тот момент, когда в комнату входил Маттиа, держа за руку хромую девушку.
