Леонид Жуховицкий - Колькин ключ
Он спросил в лоб, без повода и всякой связи с предыдущим:
— Вот ты, например, зачем живешь?
— Что значит — зачем?
— То и значит.
— Я же работаю.
— Знаю, сварщица. Сварщица живет, чтобы варить. А вот ты, Раиса, — ты зачем?
Она уставилась на него растерянно и глупо. Но потом, видно, поймала узкую суть вопроса, и взгляд вновь стал осмысленным.
— Для себя, что ли? — уточнила она и сморщила лоб.
— Для себя.
— Цель жизни?
— Ну, допустим, цель.
Она усмехнулась, вновь обретя уверенность:
— Так бы и говорил. А то — зачем живешь…
И добавила буднично:
— Сперва надо денег скопить.
— Много?
— Порядком. Для начала — тысячи четыре.
— Машину купишь?
— Прямо!
— А чего?
Она посмотрела на него, оценила, подумала и решила все-таки сказать:
— Дом построю.
Это было не слишком интересно. Но — что делать? — видно, баба всегда баба. Вот хоть и эта: и молода, и романтикой накачана, а все равно лапкой к себе. Сперва ухватить, а там видно будет… Легко и зримо представилось, как лет через десяток Раиса, располневшая, еще более самоуверенная, твердой рукой ведет хозяйство, командно покрикивает на мужа и гоняет по двору выводок детей.
Да, подумал Коля, все по одному кругу ходят…
Из чистой вежливости спросил:
— Где строить думаешь? У себя?
Она мотнула головой:
— Нет. Где-нибудь в хорошем месте. Лучше всего у моря. Но можно в лесу или в горах.
— Вроде дачи?
— Не, дом. Капитальный.
— Это дело, — похвалил Коля голосом, пустым от скуки. — Хозяйством займешься?
— Нужно больно! — сказала Раиса.
— Квартирантов пустишь?
— Еще не хватало!
— А тогда зачем?
Раиса глянула на него с сомнением:
— Трепло небось?
Коля успокоил:
— Этим не отличаюсь. А что, тайна?
— Тайна, не тайна, а лишнего звона не люблю.
— Можешь не опасаться.
— Смотри, — предупредила она, — я тебе как человеку.
— Ладно! — махнул он рукой. — Ты или рассказывай, или голову не морочь.
— Я еще в школе решила, в восьмом классе, — сказала она, — а у меня такой характер: решила — значит, все.
— Ну и чего ты решила?
Она испытующе посмотрела на него:
— Читать любишь?
— А как же! Читать так читать, — ответил Коля. Он не мог понять, куда она клонит.
— Вот и я тоже, — сказала Раиса. — Сейчас не так, а в школе все время читала. Особенно классическую литературу. У нас учительница очень хорошая была.
— И чего она тебе ставила?
— Четыре. Иногда три. Я учила, но память плохая… Так вот, я тогда еще заметила: очень многие выдающиеся люди жили в нищете. Например, Некрасов даже в столовках ел один хлеб.
— Некрасов в карты тысячи выигрывал, — вставил Коля во имя истины.
Раису это не смутило:
— Картами не проживешь, сегодня выиграл, завтра проиграл. А хлеб ел, это и в учебниках написано. Закрывался газетой, чтобы стыдно не было, и ел.
— Ладно, ел, — согласился Коля, — ну и что?
— Даже Пушкин не мог долги отдать, — сказала Раиса. — То же самое Достоевский. Александр Грин уж на что красивый писатель, а был бездомный, скитался всю жизнь.
— Он потом купил дом, — снова вставил Коля, — в Крыму, я ездил. Небольшой, но ничего. Там теперь музей.
— Под старость, может, и купил, — возразила Раиса, — зато всю жизнь пластался, жилы рвал. А американский писатель Эдгар По — его вообще только после смерти признали, умер в крайней нищете.
Она замолчала.
— Ну? — заторопил Коля, — Ну и что?
— Ну и то!
Он вдруг догадался:
— Так ты чего, для Эдгара По, что ли, дом будешь строить?
— А хотя бы! — сказала она заносчиво, даже враждебно.
— М-да, — ошарашено протянул Коля. Покачал головой, похмыкал растерянно и спросил: — Много накопила?
— Рублей восемьсот. Я ведь еще домой посылаю.
— А участок где возьмешь?
— Ха! Были бы деньги.
— С удобствами будешь строить?
— Ну не сарай же!
— Кирпич нужен, трубы, цемент, — вслух размышлял он. — Выбьешь?
На столь глупый вопрос Раиса отвечать не пожелала, только презрительно повела плечом.
Коля прикинул, как будет выглядеть этот дом, хорошо будет выглядеть! — и с сомнением проговорил:
— Тут мужики нужны серьезные, это ведь не из самана лепить. В Грузии, конечно, строят прилично, но и берут прилично.
Вскинул глаза на Раису и сказал жестко, как потребовал:
— Мастера нужны.
Она с пренебрежением переждала его суетливые слова, усмехнулась и ответила спокойно:
— А у нас в бригаде кто? Да они за отпуск дворец поставят, только волю дай.
Ему вдруг открылась вся изначальная бессмысленность этой идеи:
— Ну-ка, погоди. А где ты возьмешь Эдгара По?
Но у Раисы все было продумано.
— Добра-то! — буркнула она. — У нас на Жилстрое парень стихи писал, уволился, правда. Девочка одна поет под гитару и картины рисует. А дома у нас так вообще целые фестивали бардов устраивали, их там пруд пруди.
— Так они и без тебя не голодают.
— Молодые пока, — возразила Раиса.
— Оптимистка, — пробормотал Коля. От неожиданности он не мог понять, всерьез она или дурака валяет.
— Сперва надо дом построить, — деловито сказала Раиса, — была бы крыша, а кому жить, найдется.
— И Мамин-Сибиряк, — неожиданно вырвалось у Коли. Он ничего не мог с собой поделать: Раисина анекдотическая затея и его втягивала в свою нелепую воронку.
— Стой, — сказал он озабоченно, — дом такой содержать, это ж деньги нужны.
— Ну и что? Руки-то — вот они.
— Так ты сварщица. У себя в огороде, что ли, будешь варить?
Раиса уставилась на него:
— Ты что, мыло ел? На стройке!
— А дом пока развалится. Кто его будет сторожить?
— Не проблема, — сказала она убежденно. — Вся работа — есть да лаять. Это вкалывать желающих мало, а на собачью должность всегда кто-нибудь найдется.
Подумала и предложила:
— Да вот хоть ты.
Коля даже крякнул:
— Любезная девушка…
— А чего? Плохо, что ли? И квартира бесплатная, и харчи.
— Харчи даже?
Раиса успокоила:
— Не боись, с голоду не помрешь. В Заполярье поеду. Там коэффициент знаешь какой!
Коля покачал головой:
— М-да… Давненько мне такой выгодной работы не предлагали.
— Ну? — давила Раиса. — Договорились?
Он сказал, улыбнувшись:
— Ладно, девушка, катись домой. Ближе к делу разберемся.
Помолчали. Она тоже встала, помедлила и спросила глуховато:
— Когда придешь-то?
— А когда надо? — поинтересовался он.
— Завтра девчонки на день рождения уйдут. Часов в полвосьмого.
— Ясно…
Снова помолчали. Раиса ждала ответа, а он не отвечал. Он смотрел поверх ее короткой стрижки, поверх временной котельной, приземистой, с железной трубой, поверх плоских крыш панельных пятиэтажек, смотрел на небо, сумрачное и сырое. Он смотрел в просвет между домами и видел экскаватор, задравший хобот над котлованом, а за ним, в отдалении, другие, еще не достроенные дома с расплывчатыми в полутьме контурами. За теми домами начиналась тайга, но ее видно не было.
Коля смотрел на все это и думал, что в Ташкенте вот-вот пойдет абрикос, а в Молдавии черешня, а в Сухуми отпускники-северяне небось уже купаются, а в какой-нибудь Новой Гвинее — там хоть весь год из моря не вылезай…
— Ну так чего, придешь? Голос у Раисы был ранодушно-ворчливый.
Коля неопределенно шевельнул губами. С одной стороны, неплохо бы и прийти. Но с другой стороны, завтра не сегодня, мало ли, куда потянет…
— Там видно будет, — уклончиво сказал он.
— Ох и гад ты! — зло бросила Раиса, повернулась и пошла в подъезд.
Коля посмотрел ей вслед. Обиделась все же. Жаль, не хотел… А, ладно!
Он шел домой по улице, по утоптанной тропке вдоль котлована, и приятно было твердо ступать на обе ноги. Кончилась инвалидность!
Вот и работенку нашел, подумал Коля. Сторож несуществующего дома! Ничего работенка, как раз по мне…
Остановился, достал сигарету и опять спрятал: пока доставал, курить расхотелось.
За ночь в природе многое произошло. Южный ветер тугой волной подошел к городу и к утру начисто убрал безликую серую хмарь, с самого Колиного приезда вяло, но плотно лежавшую на округе. И — словно штору отдернули — ударило такое сильное, свежее солнце, что стало ясно: пришла наконец поздняя, сухая весна. Новая травка и зеленый пух на низких березах сразу стали заметны, будто вдруг, за ночь, появились.
Коля с удовольствием прошелся по городку, снес в библиотеку три очередных тома Мамина-Сибиряка и взял два оставшихся, последних.
— Читать так читать, — сказал он библиотекарше, и та улыбнулась приятельски, словно это был их пароль.
В продмаге Коля купил рыбу свежемороженую, лавровый лист, прочую мелочь и, придя домой, сочинил очень даже приличную уху. Парни схлебали ее молниеносно, а обстоятельный Жорка даже рецепт записал. Обычно он был замкнут, посматривал угрюмо, а тут наконец заулыбался.
