Юрий Горюхин - Канцелярский клей Августа Мёбиуса

— Весьма любопытно и привлекательно, — согласился организм, — только нет у нас долларов, нужных вещей и продуктов мы можем иметь столько, сколько захотим, но больше, чем хотим, не имеем.

— Уж не хочешь ли ты сказать, что у вас самая жуткая из всех существующих во вселенной политических формаций — коммунизм?! — ужаснулся Пррпунг и возмущенной рукой прицелился лазерным пистолетом в организм.

— Не стреляй, космолетчик, бесполезно, все оружие на планете Тильмун блокируется силовым полем нашей мегостанции, на которой смешивается темная и светлая материи, вырабатывая вечную энергию для всей жизни на планете.

— Ну как, Пррпунг? — подавленно спросил Банзай Аладдиныч и тут же махнул рукой: — Можешь не отвечать, и так знаю: на агитацию не поддаются, демократию строить не хотят, вещи ненужные покупать не хотят, денег копить не хотят, безжалостно конкурировать с близкими людьми тоже не хотят, еще и пистолет не работает!

— Может быть, сбросить на них бомбу термоядерную? — робко предложил Пррпунг.

— Да думал я над этим, — поморщился командир, — а вдруг у них это поле проклятущее бомбу нейтрализует или того хуже, отрикошетит как-нибудь, что тогда?!

— Вопрос! — согласился Пррпунг и тут же нашел выход: — Так пусть Василий чего-нибудь придумает, а мы пока — в подкидного с их свежим пивом и их свежими и бесплатными раками, а?!

— Голова! Как ты вырос за время нашего путешествия! Представляю тебя к большой серебряной звезде с золотой каемочкой! — восхитился командир и приказал: — Василий, хватит с самим собой в шахматы играть и теоремы нерешаемые решать, давай за работу!

Еще и пиво инопланетное толком не распробовали Банзай Аладдиныч с Пррпунгом, а Василий уже предложил план действий:

— Если опустить морально-этическую составляющую, что мне сделать чрезвычайно сложно ввиду заложенной во мне программе помощи и сочувствия всей органической материи вселенной…

— Ой, Василий, давай без сантиментов к врагам буржуазных идеалов! — скривились Пррпунг с Банзаем Аладдинычем.

— Без сантиментов так без сантиментов, — продолжил робот Василий, — оптимальным считаю похитить у тильмунцев темную материю, этим самым мы убьем двух зайцев. Первый заяц — это выполнение секретного задания привезти то, не знаю что, второй заяц — лишение планеты Тильмун энергии, что разрушит материальную составляющую их политического строя, обитатели будут вынуждены конкурировать между собой за жизнеобеспечение, что приведет в итоге к торжеству либерального демократизма. К тому же темная материя хранится в маленькой хрустальной колбочке, которая легко помещается во внутреннем кармане, ее никто не охраняет, потому что воровство у тильмунцев отсутствует.

— Про зайцев понял не очень, но действуй, Василий! — допил пиво Банзай Алладиныч.

Как ни разглядывали Пррпунг с Банзаем Аладдинычем темную материю в хрустальной колбочке, как ни трясли эту колбочку, увидеть материю не могли, что и понятно, на то она и темная. Робот Василий направил корабль к ближайшей Черной дыре, перед шлюзованием, как обычно, оцифровал мозг выдающихся космоплавателей, и вскоре, через пару тысяч лет, корабль доставил героев к Земле, где опытные хакеры, юзеры и лузеры восстановили их целеустремленные мысли. За выполненное секретное задание экипаж наградили орденом Дружбы народов, выписали летному составу премию и выплатили зарплату, накопившуюся за время их отсутствия, а таблоид «Банзайаладдиновская правда» в рубрике «Земля должна знать своих героев» даже опубликовал фотографию робота Василия, держащего на двух механических руках Банзая Аладдиныча с Пррпунгом, а в третьей руке — колбочку с темной материей.

— Принимай корабль, командир Пррпунг! — хлопнул младшего товарища по плечу Банзай Аладдиныч.

— Принимаю, Банзай Аладдиныч! — хлопнул по плечу старшего товарища Пррпунг. — С новым назначением!

— Да, теперь я буду вместо отправленного на пенсию профессора Биллялетдинова молодежь учить, как бороздить космос, — торжественно произнес Банзай Аладдиныч и перешел на конфиденциальный шепот: — Василия-то куда дел?

— Так его же списали! Мне новую модификацию прислали, Иван Васильевич называется или сокращенно Иоанн, так вроде бы ничего, но вид у него уж больно грозный, — поделился впечатлением Пррпунг.

— Как это кстати! Я так поиздержался на этих банкетах в честь нашего возвращения, давай сдадим Василия в пункт цветных металлов. В нем столько ванадия с иридием!

— Чур, мой ванадий.

— Идет, но я возьму себе еще золотые контакты от его главного процессора.

Пиво

Я не согласился с ними по целому ряду вопросов, и ребята, поставленные в тупик моей аргументацией, стали бить мне морду. Я упал быстро, хотя и выпил до этого всего полторы бутылки водки. Ребята не стали меня больше трогать, что показалось мне очень странным — лежачего человека бить гораздо удобнее, чем стоячего. Один из подростков на прощание пнул мою хлипкую печень, а его товарищи пообещали, что в следующий раз непременно убьют, после чего они всей гурьбой вышли из кислого запаха нашей пивной на свежий весенний воздух.

Я не спешил подниматься — когда еще представится возможность полежать на полу под сочувственные взгляды, а не под презрительные усмешки брезгливых обывателей; мимо пролетали легкие фантики от конфет, трамвайные билеты, безответные любовные записки, под соседним столиком тяжело лежала старая, склизкая десятка. Все люди мне казались высокими и значительными, они сначала просто подходили, а потом зашушукались: милиция, скорая помощь, надо пульс проверить — проверяйте, только не делайте мне искусственное дыхание — у меня рвотные рефлексы обострены до предела.

— Колька, вставай, я же вижу, что очухался давно, сейчас омоновцев вызову, будешь знать!

Ох!… скучища-то какая.

Эта толстая дура может.

— Мань, сейчас полежу еще чуть-чуть и встану.

— Ну-ну, полежи, как бы потом жалеть не пришлось.

Ведьма! — никакого уважения к завсегдатаям. Я поднялся и отряхнулся. В моем кармане еще что-то бренчало, я засунул туда руку и все выгреб, затем, поиграв в пятнашки на своей ладони, с напряжением набрал нужную сумму и протянул Мане:

— Дай кружечку пива.

Мне не пришлось без удовольствия тянуть мутную кислятину, потому что мой рукав тряс и сам тоже трясся дядя Витя Домкрат.

— Коль, оставь полкружечки — умираю, а Коль?

— Я оставлю, но пиво-то — моча одна, если так хочешь, то бери всю.

— Спасибо, Коля, спасибо, ты сам-то глотни, глотни, а то неудобно.

Я не поддался на неискренние уговоры, запахнулся в выигранную в «очко» у отставного старлея бронетанковых войск шинель и вышел под закатные лучи красного солнышка. На красном солнышке я немного пораздумывал и после раздумывания подошел к троллейбусной остановке и стал месить весеннюю грязь вместе с другими беспокойными ожидающими. Троллейбус не подходил. Я, между массовыми синхронными вскидываниями голов при любом урчащем звуке, прочитал все объявления на столбах, отметил двух симпатичных женщин и одного собрата, бурно беседующего с пространством, после чего направился к лотку с книгами, вокруг которого роилась толпа и ничего не покупала.

Девушка, закутанная в шубейку не по росту, предлагала слабенькую, но в общем-то обычную обойму.

— Простите, у вас есть Хуэй-мэн?

— Нет.

— Что, и Лю Цзуньюаня с Лю Юйси нет?!

Девушка испугано и кротко покачала головой.

— Ну а Хань-Юй-то есть?

— Тоже нет.

— Ну вот.

Я отошел от прилавка и опять замесил грязь. Но, подумав, решил, что девушка хорошая и ей, наверно, скучно и не мешало бы ее развлечь. Я раздвинул две черные лохматые шубы и просунул между ними свою голову:

— Извините, еще можно узнать?

— Да, пожалуйста.

— Не могли бы вы выйти за меня замуж?

— Ой, да вы пьяный!

Две шубы бесцеремонно оттолкнули меня от проницательной девушки, я хотел одной из шуб обязательно заехать в челюсть, но тут как раз, покачивая двумя жердями, подкатил долгожданный троллейбус.

— Козлы, я перестреляю вас из пистолета товарища Стечкина! — крикнул я двум шубам и втиснулся в железное нутро моего электрического друга. Мы ехали долго, с многочисленными остановками, внутренними перестановками, легким переругиванием, но в тепле и тусклом желтом свете, которые в совокупности размягчают мозг, и алкоголь вызывает в нем потаенные желания.

Сначала у меня возникло потаенное желание проверить у всех билеты, потом возникло потаенное желание отнять у шофера руль и самому пообъявлять остановки, а потом я просто заснул, плюхнувшись на освободившееся место. На конечной остановке меня разбудили и вывели в сырую черноту, что меня не напугало, потому что здесь где-то проживала цель моей поездки — Светка Стружкина. Ну, где твой домик, моя Светочка-пипеточка?