Станислав Стратиев - Дикие пчелы
Он хорошо устроился в этой жизни и не хотел, чтобы его беспокоила совесть, не желал ничего менять.
Хотел, чтобы и жизнь других людей отвечала его желаниям. Не хотел даже слышать об отчаянии, ему было хорошо, и его раздражало, что где-то все еще есть бедность, есть страдания, которые могут побеспокоить его чувствительную совесть. Поэтому он предпочитал не знать об этом, закрывать на это глаза. Больше всего ему хотелось, хотя в полной мере он и не осознавал этого, чтобы жизнь оставалась такой, какая она есть, чтобы она не менялась и приносила только добрые вести, чтобы она была как пчела без жала. Пусть тихо течет эта жизнь, не нарушая стонами его спокойствия и благополучия.
Но сегодня, в этот осенний день, в этом поезде, вдребезги разбилось его представление о самом себе, и он ничем не мог себе помочь.
За окном ярким пламенем полыхали кусты – осень нынче рано наступила. Позади остались села, одинокие будки путевых обходчиков, поезд вкатился в ущелье. Между скалами, тускло поблескивала, змеей извивалась речка. По подвесному мостку спешили люди. Время было обеденное.
Сценарист сидел у окна и думал. Внезапно его взгляд упал на лежавшие на противоположном сиденье таблички с надписью "Дом образцового содержания". Он собрал их и стал выбрасывать в окно. Таблички падали в траву, в придорожные кусты, между камнями реки, на высохшие подсолнухи…
Поезд выехал из ущелья и помчался по равнине, на которой дымил трубами стекольный завод. Потянулись химические предприятия с оранжевой вокруг них от отходов производства землей. Поезд летел, глотая километры, и через полчаса вдали показалась София.
Премьера фильма была торжественной. На улице валил густой снег. Перед кинотеатром собралась толпа. Машины подкатывали одна за другой. В Красном зале яблоку негде было упасть. Сверкали колье, пахло французскими духами, стараясь не выделяться, скромно занимали свои места кинозвезды.
После окончания фильма публика аплодировала стоя. На сцену вышли девушки в вечерних платьях, их голые спины сияли в свете юпитеров. Девушки вынесли корзины цветов, подарили букеты всем, кто был на сцене, поцеловали всех в щеку.
Сценарист, радостно взволнованный, стоял рядом с режиссером и кланялся залу, который продолжал аплодировать.
На состоявшемся после премьеры банкете настроение у всех еще более приподнялось, звучали тосты в честь хорошего фильма, пожелания дальнейших успехов автору.
К водке подали раков с лимоном, жареные ломтики хлеба с маслом, анчоусы, маслины, салат по-шопски, ветчину. Затем принесли виноградную и сливовую ракию, слоеный пирог с мясом и соус из толченого чеснока с уксусом. Была и форель, совершенно свежая, из тетевенских садков. С форелью подали какой-то паштет с очень сложным названием, но необыкновенно вкусный. Майонез и икру разносили в маленьких голубых розетках.
Потом был жареный молодой барашек с теплыми лепешками, фаршированный рубленными легкими, печенкой, брыжейкой и кишками с мятой, петрушкой и черным перцем. Рис был сварен, а потом слегка запечен. Вино – белое, выдержанный карловский мускат, пятилетний, а красное – мавруд. Некоторые предпочли виски. Тот, кто был в состоянии, после барашка ел еще свиное филе и антрекоты. Раздали еще по две котлеты.
Затем принесли шоколадный торт с миндалем и сливками, яблоки, апельсины, бананы и фруктовое мороженое, а в конце – кофе.
Сценарист был возбужден, весел, почти счастлив. Он пил легкое белое вино, шутил, со всеми находил общий язык и произнес чудесный тост с остроумными намеками и в то же время трогательный. Все смеялись, а расчувствовавшийся режиссер поцеловал его в лоб.
Расходились далеко за полночь.
На притихшие дома крупными хлопьями ложился снег. Он сыпал и сыпал, казалось, что этой зимней ночью и дома, и деревья, и призрачный свет уличных фонарей тихо поднимаются к небу, сквозь пелену неподвижного снега.
Сценарист шел по заснеженным улицам, на душе у него было легко и радостно. Чистый снег наполнял душу ощущением счастья и покоя.
Его догнало свободное такси. Он остановил его, попросил отвезти домой.
– Здравствуйте! – сказал шофер. Сценарист присмотрелся и узнал Милко.
– А, Милко! Здравствуй. Как живешь?..
– Как видите, катаюсь, – засмеялся Милко.
Когда подъехали к дому, сценарист дал ему пять левов и распрощался. Машина развернулась и исчезла за снежной пеленой.
Дома все спали. Сценарист, стараясь не шуршать целлофаном, в который был завернут букет, тихо прошел в свой кабинет.
Разделся, поставил цветы в вазу, постелил на диване, улегся и сразу же уснул спокойным, здоровым сном.
А ночью его разбудил аромат дикого меда.
Острый и горький, он заполнил всю комнату.
Сценарист включил лампу, осмотрелся, но не мог понять, откуда идет этот запах. Ему показалось, что от букета. Он встал, открыл окно и выбросил цветы на улицу.
Но аромат меда продолжал волновать его.
И тогда он понял: теперь в темноте ночи его всегда будет будить аромат дикого меда, напоминая о маленьком подсолнечном поле, трепетном свете, девушке, лежавшей с открытыми глазами, яростном жужжании диких пчел.
Долгими ночами не сможет он уснуть после внезапного пробуждения, и в его сердце будут яростно жужжать дикие пчелы.
Не успел он закрыть окно, а в комнате уже возникло маленькое подсолнечное поле.
Примечания
1
Кебапчета – жаренное на решетке рубленое мясо в виде колбасок.
