Инна Гофф - Советы ближних
– Реакция? На что? – спросила я. Меня вдруг осенило.
– Не делай большие глаза! Я же сказал: завтра ты будешь иметь полный отчет!..
– На что реакция? – повторила я.
У Бориса шкодливый вид. Но я и сама уже все поняла. Звонок Мики: «…У меня все в порядке», реакция Витьки…
– Ведь я же просила тебя! Просила!..
Борис виновато молчит. Я кричу на него шепотом. Чтобы не слышал Витька…
– Я же просила!.. Ни в коем случае без меня!
– Подождем до завтра, – говорит он.
– Никаких завтра, – снова кричу я шепотом. – Сейчас же!..
– Я позвонил Мике, – говорит он. – Я больше не мог! Слышать, как ты плачешь по ночам…
– Позвонил Мике – и что?..
Я почти ненавижу его в эту минуту. И Борис это чувствует. Он перестает меня жалеть.
– И все, – говорит он. – Делу дан законный ход!.. Он смотрит на меня с вызовом.
– Вот и все сведения, мадам, которыми я располагаю на сегодняшний день. А сейчас мы ложимся спать.
Слово «мадам» в обращении ко мне выказывает крайнюю степень его раздражения. Возможно, он недоволен собой. Тем, что поторопился. И поэтому валит все на меня, на мои «слезы по ночам»…
Мы лежим, погасив свет. Как чужие люди, как два человека, оказавшиеся волею судьбы ночью в одном купе… Но мы думаем об одном и том же – о Витьке.
– Не могу понять, как он узнал, – говорит Борис после долгого молчания. – Все так быстро произошло…
Я не отзываюсь.
– Любая операция болезненна, – говорит Борис. – Но есть боль во спасение…
Его мучит совесть. Конечно, теперь ему жаль Витьку. И досадно, что эксперимент Кибернетика дал такой результат.
А Светик хороша! Побежала за первым встречным!.. Как Мика тогда сказал: «Отбивать ее не придется, он просто возьмет ее за руку»…
– Тут нет ничего преступного, – говорит Борис – Мы просто использовали катализатор для ускорения процесса распада. Мы ускорили то, что вре равно бы случилось. Не сегодня, так завтра!.. Стоило другому поманить ее пальцем – и Витька выпал в осадок!..
Я молчу. Возможно, он прав. Но мне не нужна его правота. Я хочу, чтобы мой сын был счастлив!..
Утром они расходятся из дому, не глядя в глаза друг другу. Витька в мастерскую – по субботам они работают, Борис на прогулку. Он называет это «пешком от инфаркта».
Мне не нужно спешить: начались каникулы.
«Каникулы – для учеников», – любит повторять наша директриса. Будет несколько совещаний, консультация со старшим логопедом района – милейшей Августой Ивановной, она хочет перед уходом на пенсию передать нам свою методику борьбы с заиканием…
Еще немного – и я сама начну заикаться. На нервной почве!..
Я достаю с полки энциклопедию, четвертый том. Нахожу слово «катализ». Не потому, что меня волнует химия!..
«Катализаторами могут служить металлы, неметаллы, окислы, кислоты, основания, соли…»
– И лорды-мухоморы, – добавляю я вслух.
«Введение катализатора часто вызывает бурное протекание реакции…»
– Еще бы! – говорю я.
«…Самый активный катализатор не может способствовать образованию продуктов реакции в количествах, превышающих равновесные; он приводит лишь к более быстрому достижению равновесия…»
Это место я перечитываю дважды.
«Он приводит лишь к более быстрому достижению равновесия…».
Это звучит успокоительно. В школе по химии у меня была тройка. Я не знала тогда, что буду искать в энциклопедии слово «катализатор»…
Вечером мы идем к Мике. Это конспиративная сходка. В записке, оставленной дома, я извещаю Витьку, что мы с отцом ушли в кино.
Опять семейный совет. Мы собрались в том же составе, что и у нас. Тут все, кроме Тети: она лишена вотума доверия…
Они встречают нас в дверях, все трое: Мика, Женя и Лелька. Мы с Женей целуемся – это первая встреча в Новом году. Мика помогает мне снять пальто. Он тоже пытается меня обнять, но я увертываюсь. Я на него зла и еле сдерживаюсь, чтобы не высказать все с порога. Лелька виснет у меня на шее. Она уже в ночной пижамке. От нее пахнет мандаринами, детством, глаженой байкой. Не то что от моего – несет сигаретами, а то и еще чем-нибудь похлестче, – «скинулись и посидели»…
– Идите в кабинет, – говорит Женя. – Я приготовлю кофе, но сперва уложу Лельку…
В кабинете тесно от книжных полок и большого письменного стола, заваленного бумагами – будущими трудами Кибернетика. Даже странно, как удалось втиснуть сюда диван, кресло и журнальный столик.
– Господа, я пригласил вас к себе, чтобы сообщить вам пренеприятнейшее известие, – начинает Мика фразой из Гоголя. Он – Мика, а не Гоголь – сидит на краешке письменного стола и покачивает ногой в тапке со стоптанным задником. – Известие таково, что мой ставленник Панин не потянул против ефрейтора Звонцова. А теперь – новости дня в подробном изложении…
И он рассказывает нам все по порядку.
Программист Панин сразу же после окончания работы направил легкие стопы в почтовое отделение номер двести сорок и, обнаружив в отделе телеграмм миловидную блондинку, именуемую здесь и в дальнейшем Светик, подверг ее психологической атаке. Народу возле ее окошка было мало, поиздержались на новогодние пожелания, а после восьми и вовсе ни души. Так что условия сложились идеальные. Лорд Панин, человек добросовестный во всем, за что ни берется, старался изо всех сил. Неотразимое обаяние, ненавязчивый юмор, наигранно-нагловатый тон в сочетании с наигранной робостью… Весь арсенал был пущен в ход. Светик на Панина не реагировала. Самолюбие подсказывало лорду, что пора плюнуть на нелепую затею шефа – закадрить чужую невесту – и с возможным, насколько позволяет ситуация, достоинством удалиться. Но то же самолюбие не позволяло ему уйти ни с чем…
– И тут… – Мика встал и принялся расхаживать по тесному проходу вдоль книжных полок. – Тут он применил запрещенный прием!.. Он спросил, не хочет ли она узнать кое-что про Звонцова. Она словно очнулась. Но лишь затем, чтобы гордо сказать: «Я про него все знаю!» Однако Панину удалось убедить ее, что не все. Вот если она пойдет с ним куда-нибудь посидеть… Когда она оканчивает работу? В двадцать два? Отлично. Он зайдет за ней в двадцать два ноль-ноль… В общем, банальный номер!..
– И эта дуреха пошла? – говорю я.
– Естественно. В кафе «Лукоморье». Кстати, очень приличный кабак. Молодежь его любит, там даже есть поп-музыка. Она с Виктором, оказывается, там бывала не раз и потому сама выбрала это заведение…
– А дальше? – спрашивает Борис– Как вышло, что Витька их увидел?..
– Ну, уж это бог-случай, – говорит Мика. – Закон пакости. Бутерброд всегда падает маслом вниз… Впрочем, не в этом ли, братцы, была цель нашего эксперимента? Доказать Витьке, что у Светика он не единственный…
– Но ведь это неправда, – говорю я. – Я, например, убедилась в обратном. В том, что эта девчонка его любит!..
– Ты права. Она его любит. Даже лорд Панин заявил, что он пас. А теперь откройся во всем Витьке, и я наживу врага в родном племяннике!..
– Не бойся! Я возьму вину на себя. Скажу, что это моя идея… Только моя! Вы с Борисом можете спать спокойно!..
Щеки у меня пылают. На душе отвратительно. Еще минута – и я разревусь. Какая я идиотка!.. Как я могла допустить этот дурацкий спектакль, эти опыты, это вмешательство посторонних сил!..
– Не спеши брать вину на себя, – говорит Борис – В юридической практике…
Но тут, слава богу, появляется Женя с подносом. Медный кофейник, чашечки, сахарница с серебряными щипчиками. В этом доме принимают на западный лад. Кофе, гренки с сыром, тарталетки с воткнутыми в них разноцветными шпагами из пластмассы. Не существует даже обеденного стола, за которым можно посидеть большой оравой, налегая на домашние яства, только кухонный и этот, журнальный. Когда случается собирать общество пообширней, заказывают ужин в ресторане.
– Не послушались умного человека, так вам и надо! – говорит Женя.
Ее приход действует на меня успокаивающе. Она такая домашняя, милая в своем кружевном фартучке. Этот декоративный фартучек она привезла из Парижа, куда они с Микой летали в прошлом году. Где только они не побывали! Мои глаза привычно скользят по книжным полкам, по сувенирам и безделушкам; покрытый рыжим пушком, похожий на голову новорожденного кокосовый орех, индийский слоник из зеленого нефрита, африканские маски, японские раковины…
– Я с самого начала была против этой затеи, – говорит Женя, ловко разливая кофе по маленьким чашечкам. – Но справедливости ради согласись, что Мика тут ни при чем! Он забил этот гол с подачи Бориса…
– Это она меня довела, – говорит Борис– Сплошные истерики!..
– Да, я виновата, – говорю я. – Как это у Островского? Так выпьем за матерей, которые бросают своих детей!
