Нагиб Махфуз - Осенние перепела
Самир терпеливо слушал. В его зеленоватых глазах светилась улыбка:
— Конечно, разница есть. Но важен результат. Иногда бывает и так, что беда помогает нам встать на правильный путь.
— Но допустим, что…
Иса замолк на полуслове, неожиданно встретившись глазами с дамой средних лет, сидевшей за соседним столиком. Они обменялись долгим взглядом. «Если бы все шло, как было задумано, то Сальва уже бы год была моей женой, — подумал он. — Если бы…»
Иса вновь обратился к Самиру:
— Как трактуют суфии выражение «если бы»?
Самир, видимо, не понял, чего от него хочет Иса. Тогда Иса сам ответил на свой вопрос:
— Оно отражает муки сомнений и глупо предполагает возможность изменения хода событий, заранее предначертанных судьбой.
Самир, все так же приветливо улыбаясь, пытался что-то возразить, но Иса не слушал. Мысль о Сальве не оставляла его. Он вновь перебирал в уме ее недостатки и даже презирал ее за них. Конечно, она не отвечала полностью его идеалу женщины. Но, что и говорить, любовь глуха к голосу рассудка так же, как и смерть, судьба, счастье, природа. И до чего же Сальва была похожа в своем поведении на стихийные силы природы! «Рано или поздно, мне нужна будет женщина, — говорил он себе. — Кто лучше ее сможет разделить со мной все горести и надежды… И уж во всяком случае это не суфизм!»
Ему опять пришла в голову мысль, которую он не досказал несколько минут назад. Извиняющимся тоном спросил:
— Но допустим все же, что нас снова вызовут и предоставят возможность работать в министерстве. Что бы ты тогда стал делать со своим суфизмом?
Самир рассмеялся, блеснув двумя рядами белых зубов:
— Не так уж трудно совмещать и то и другое. Вот сейчас я ведь совмещаю торговлю и увлечение суфизмом. И мне это нисколько не мешает, скорее наоборот, суфизм помогает освободиться от некоторых вредных пороков…
— Ну что ж, по крайней мере это лучше самоубийства, — со вздохом сказал Иса.
Некоторое время они молчали. Солнце медленно догорало, опускаясь за горизонт. Самир поинтересовался, что Иса намерен делать дальше.
— Как ты думаешь, действительно ли все для нас кончено? — не отвечая, спросил Иса.
Самир растерянно пожал плечами:
— Кажется, что так. То, что произошло, не похоже на прошлые перевороты…
Иса промолчал. Казалось, он прислушивается к чему-то. Вид у него был удрученный. Затем сказал:
— До чего же мы сами похожи на этот опустевший осенний пляж…
— Поэтому я и говорю тебе, что необходимо начать работать.
— А что толку? Все равно для нас нет больше места в жизни. Мы всегда будем теперь чувствовать себя лишними, чем-то вроде аппендикса…
Неожиданно улыбнувшись, Иса продолжал:
— Не скрою от тебя, что у меня тоже есть своя идея фикс, подобная твоему суфизму. Она всерьез занимает меня в моем одиночестве.
Самир с любопытством посмотрел на него.
Спокойно, почти равнодушно Иса сказал:
— Подумываю о том, как бы совершить какое-нибудь преступление.
Самир усмехнулся:
— Нечего сказать, действительно блестящая идея!
— Что ж, зато я буду убивать не самого себя, как ты своим суфизмом, а других.
— Если уж вставать на этот путь, то я посоветовал бы тебе выбрать что-нибудь из разряда, так сказать, половых преступлений…
Оба рассмеялись.
— Хвала аллаху! Мы еще не потеряли способности смеяться, — заметил Самир.
— Смейся, паяц!.. Мы еще не так будем смеяться, когда окончательно убедимся, что вышвырнуты историей за борт и что она не желает иметь с нами ничего общего.
Вечерело. С моря дул приятный ветерок. Казалось, что редкие посетители казино, разместившиеся за соседними столиками, погрузились в сладкую дремоту. Исе вдруг пришла на память его первая речь, произнесенная им, когда он был еще студентом университета.
— Наше дело конченое, — сказал он с горечью.
— Необходимо быть терпеливым. Подождем, когда наши противники перегрызутся между собой.
К ним подошел хозяин заведения — грек, улыбнулся Исе, спросил о здоровье и делах. Иса сразу же усмотрел в его вопросе скрытый смысл, улыбнулся в ответ и сказал:
— Сами видите, каковы мои дела…
Грустно было на душе у Исы, когда он, расставшись с Самиром, сошел на трамвайной остановке возле своего высоченного дома.
Пробираясь в темноте большого вестибюля к лифту, он снова вспомнил Сальву: «Это она довела меня до такого положения!..»
14
Один со своей рюмкой, он сидел за столиком ресторана в полуосвещенном проходе, соединявшем буфет с верандой для танцев. Играла музыка. Несколько пар легко передвигались под звуки танца, стараясь немного забыться после дневных забот.
«Вряд ли этих хорошеньких женщин привели сюда прямо с улицы, как это бывало во время войны. У каждой из них есть, видимо, свой дом», — подумал Иса. Ему вспомнились дни ранней молодости. «Женщины тогда были гораздо доступнее, — думал он. — Кажется, сейчас они стали разборчивее, разбогатели, что ли? Во всяком случае, им нужны более выгодные поклонники, чем человек, потерпевший поражение в политической борьбе».
Музыка действовала на него возбуждающе. Хотелось танцевать, но где найти партнершу… Выпил пару рюмок коньяку и сразу почувствовал себя лучше, точно спрятался в надежном убежище, скрытом от посторонних глаз. Вспомнил: ведь у него достаточно денег — спасибо старостам. Можно позволить себе немного развлечься. Эх, если бы не это противное, острое ощущение безысходности, он бы показал всем этим, на что способен!..
Однако Иса недолго наслаждался одиночеством. Послышался чей-то незнакомый голос:
— О чем задумался?
Иса огляделся вокруг. Никого. Но ведь он ясно слышал чей-то пьяный голос.
— Хочешь узнать, где я, — снова заговорил незнакомец. — Присмотрись… Я здесь.
Недалеко от Исы в полутемном углу виднелось небольшое деревце, росшее в деревянной кадке, за которым ничего нельзя было разглядеть. Неизвестный по каким-то причинам предпочитал, видимо, скрываться там, не выходя на свет. Проклиная в душе своего тайного собеседника, Иса сделал вид, что не обращает внимания на его глупые шутки. Однако тот продолжал из темноты:
— Любишь выпивать в одиночестве?
Иса промолчал, надеясь, что незнакомец умолкнет. Но тот вновь заговорил:
— Знаю, тебе так лучше думается. Тогда ответь мне: разве мир и в самом деле идет к гибели?
Иса не отвечал. Он смотрел в сторону танцплощадки, наблюдая за танцующими парами и не переставая удивляться, чему радуются эти люди, отчего так веселы их порозовевшие лица…
Незнакомец, видимо, изрядно подвыпивший, не оставлял его в покое:
— Этот вопрос и в самом деле беспокоит меня. Если мир идет к гибели, тогда я буду пить коньяк, если же есть хоть какая-то надежда на спасение, то я предпочту виски. В конце концов все равно, отчего погибать — болезней у меня хватает: и давление, и печень, и даже геморрой…
Иса невольно улыбнулся. Все-таки опьянение приятно. «Но ведь сколько бед свалилось сразу на наших людей, — снова подумал он. — Такое чувство, будто на твою голову обрушились все обломки старого мира. А тяжелее всего то, что, хотя душа полна ненависти к новым порядкам, разум не в состоянии отвергнуть их. Не может, и все тут!»
— Мир не впервые подвергается разрушению, — неожиданно вырвалось у него. — И если уж суждено погибнуть, то пусть это произойдет поскорее…
В ответ послышался тот же странный голос:
— А чего спешить?
С нервным, каким-то каркающим смешком Иса ответил:
— Гибель для меня сейчас благо, а всякое благо хорошо, если его не надо долго ждать…
Снова и снова печальные мысли лезли в одурманенную хмелем голову. Допив свою рюмку, Иса наконец встал из-за столика и нетвердой походкой направился к выходу.
Он шел по улице Саада Заглула. Из улиц Александрии она, пожалуй, нравилась ему больше всех, и он любил хоть раз в день пройтись по ней, предаваясь бесконечным воспоминаниям.
Время близилось к полуночи. Воздух был освежающе прохладным. Дышалось легко и свободно. Улица в этот час была совершенно пустынной.
Остановился на несколько минут возле памятника Заглулу, обращенного лицом к морю. Это был давний герой его мечтаний, которому он стремился подражать. Затем вскочил в проходящий трамвай и, проехав несколько остановок, вышел, решив пройтись по набережной. Соленый ветерок с моря немного освежил голову. В огромных прогалинах облаков, медленно плывших по небу, мерцали яркие звезды. Казалось, что море, уснув, спокойно дышит в темноте. Где-то вдали тускло поблескивала цепочка огоньков. Это были рыбацкие шхуны, вышедшие в открытое море. Вокруг — ни души…
Иса опустился на каменную ступеньку, наслаждаясь покоем и безмолвием. Не было никакого желания возвращаться в пустую квартиру, тем более что и спать не хотелось. С момента прибытия в Александрию он вел удивительно вольный образ жизни, сообразуясь лишь со своими желаниями: хотелось спать — ложился, просыпался, когда придется, проголодавшись — ел, выходил из дому, почувствовав скуку. Никаких обязанностей, никаких забот. Такой абсолютной свободой он никогда раньше не пользовался…
