Андрей Кузечкин - Не стану взрослой (окончание)
Тем временем изменилась и музыка. Саксофонистка и стриптизёрша исчезли со сцены, а вместо механического бита и неинтересных сэмплов зазвучали ремиксы на популярные хиты. Дошло дело и до медляка — это была знаменитая песенка из фильма “Титаник”. Народ быстренько сбился в пары. Максимка выждал полминуты, пока разберут всех самых красивых, за которых, в случае чего, можно и по физиономии получить. Затем направился к одной из невостребованных девушек. Длинные светлые волосы с тёмными корешками, огромные голубые глаза, розовая футболочка без рукавов, обтягивающие брюки, средних размеров грудь. Старшеклассница или первокурсница. Она не была некрасивой, совсем нет, — её просто никто не пригласил.
Удивительно: Максимка не чувствовал своей обычной робости, которую всегда ощущал, стоя рядом с незнакомой девушкой (например, в автобусе). Он словно стал на секунду кем-то другим.
Он встретился с голубоглазой девушкой взглядом, остановился в полуметре от неё и протянул руки, предлагая потанцевать. Крашеная блондинка отрицательно помахала кистями рук и несколько раз мотнула головой. Избавьте, мол.
Опустив голову, Максимка вернулся на прежнее место. Кинул взгляд на крашеную — она уже не смотрела в его сторону. Ему стало печально, ещё хуже, чем когда он сидел напротив Вани Орешкина и Юли. Больше он никого не приглашал. Весь медляк простоял, топчась на месте. Когда вновь заиграли быстрые композиции, попытался опять поймать волну танцевального настроения, но было уже не то. Если бы он употреблял алкоголь — сел бы за стойку бара и напился бы вдрызг. А так — непонятно, что делать. Торопиться пока некуда, какое-то время можно ещё позависать тут. Может, опять стриптиз покажут…
Несколько песен спустя Максимка, продолжавший отплясывать, хотя уже и без прежнего запала, случайно ударил по руке взрослого парня, проходившего мимо со стаканом в руке. Половина того, что было в стакане, выплеснулась, облив руку Максима и брюки парня.
— И хули ты делаешь? — гаркнул парень ему в ухо. Он был среднего роста, как и Максимка, но казался крупнее — из-за плотного джемпера и внушительного живота. Стрижен коротко, но не наголо. Глаза низко посажены, рот нагло приоткрыт. Не бандит, но “серьёзный пацан”.
— А чё? — нахально ответил раздосадованный Максимка.
— Чё-чё?! Вот чё! — парень показал на полупустой стакан и закапанные брюки. — Толкнул меня!
— Как я мог тебя толкнуть, когда я стоял на месте? — прокричал Максимка ему в ухо. По-другому разговаривать было невозможно из-за громкой музыки.
— Ты меня рукой задел!
— Так и не хрен было сквозь меня ходить! Обойти надо было! — заявил он, свирепо глядя парню в джемпере прямо в глаза. Тот ответил взглядом, полным ненависти, и двинулся прочь быстрым шагом.
— Пидарас… — сказал Максимка. За секунду до этого музыка вдруг взяла и стихла, и слово прозвучало громко, почти как выкрик.
Парень в джемпере замер на месте.
Все, кто были вокруг, с любопытством посмотрели на Максимку. Кто-то даже громко усмехнулся. Смешок был негромким и презрительным: мол, мне тебя уже жаль.
Оскорблённый парень одним рывком развернулся, но Максимки не было в поле зрения. Тот бежал к выходу из зала, огибая танцующие парочки — снова включили медляк.
Быстрее к раздевалке… Сунул номерок старушке в оранжевом халате, продел руки в рукава куртки. Его крепко обняли за плечи.
— Пошли, что ль, пообщаемся, — спокойно сказал высокий парень в расстёгнутом пиджаке. От него пахло чем-то кислым. Небритый широкий подбородок находился на уровне глаз Максимки.
Всё, хана. Тот, облитый, успел позвонить и предупредить, чтобы жертву перехватили у выхода.
— Пойдём, пойдём.
Максимка пошатнулся от толчка в спину и на непослушных ногах поплёлся к выходу. Здоровяк в пиджаке на ходу махнул рукой охраннику, тот с улыбкой кивнул и отвернулся.
На крыльце их догнал парень в джемпере и с нечеловеческим бешенством на морде посмотрел на растерянного мальчишку. Только сейчас Максимка смог разглядеть, насколько пьян это парень.
Облитый толкнул Максимку в плечо.
— Ну чё, а? — с уличной интонацией спросил он. — Чё, а? — он опять толкнул Максимку. — Кого пидарасом назвал, гнида мелкая?
Кажется, он собирался бить в челюсть. Второй, в расстёгнутом пиджаке, это понял:
— Саня, ты ебанись! Не здесь! — он, судя по голосу, тоже был пьян.
— Не здесь? Думаешь, прокатить его?
— Ну.
— Артурчику звони.
— Ща, — тот, второй, вынул мобильник. — Алё, Артурчик! Выйди на минутку. Выйди-выйди! Ага. — Он убрал телефон.
Тот, кого назвали Саней, нетерпеливо заплясал на месте, хлопая сжатой в кулак правой рукой по левой ладони.
Конец, решил Максимка. Бежать? Тогда точно конец. И тело будто бы окостенело. Руки-ноги не гнутся, внутри холодно и пусто. Нужно говорить, это единственный шанс. Но язык не слушается — залип, как сломанная клавиша. И к тому же эти ребята не были настроены говорить — кажется, они всё уже решили. Приговор вынесен, осталось лишь привести в исполнение.
К ним шагал ещё один. Волосы не очень длинные, но всё-таки волосы, а не короткая щетина, как у остальных двух. Лицо круглое, чуть смуглое, скуластое, глаза узкие. Под распахнутым пиджаком — оранжевая рубашка. Из-под правого рукава выглядывает вытатуированная на руке змея. Похож на бандита, только на азиатского. На якудза.
— Кто такой? — на чистом русском языке спросил азиат, кивком указав на Максимку.
— Да вот, Артурчик, залупнулся на нас. — Облитый наклонился и прошептал в ухо своему собрату подробность происшествия.
— Ага, — узкоглазый смерил Максимку взглядом. — Как звать?
— Тебя спрашивают, — Саня толкнул его ладонью в спину, весьма ощутимо.
— Максим.
— Откуда сам?
— С Третьей фабрики, — торопливо соврал он, назвав один из известных ему районов города.
— Ага. — Артурчик ещё раз смерил его взглядом и сказал, уже сделав, видимо, все необходимые выводы. — Ну что, Максим, прокатишься с нами? Заодно и разберёмся, кто тут пидарас.
— Это… Ребята… пацаны… — засуетился Максимка. — Отпустите меня. Я заплачу, — он протянул Артурчику комок купюр — в основном мятых десятирублёвок, но там была и пара сотен.
Тот брезгливо взял деньги, посмотрел Максимке в лицо, хищно улыбнулся, как умеют улыбаться только бандиты в боевиках про японскую мафию, и порвал купюры в мелкие клочья. Медленно занёс руку над головой Максимки и осыпал его обрывками.
Развернулся и зашагал к автостоянке.
— Ну, пшёл, — Саня толкнул Максимку в спину. — Шнелль, шнелль.
Его везли в синем “форде”. Максимка — на заднем сиденье, между Саней и другим парнем. За рулём — Артурчик. Магнитола играла какой-то клубняк, парни синхронно покачивали головами в такт.
“Убьют или опустят”, — стучало внутри головы Максимки в том же ритме. Убьют или опустят. Убьют или опустят. Может, ещё есть возможность извиниться?
— А можно извиниться? — робко произнёс он.
— Щас приедем — и извиняйся сколько хошь, — зло ответил Саня. — Бог простит.
Автомобиль выехал на периферийные улицы, пустые и полутёмные. Максимку везли куда-то на окраину.
Если бы страх можно было преобразовывать во взрывную волну, то разорвало бы и этих троих парней, и их машину, и пол-улицы бы снесло. Максимку колотило, будто в лихорадке. Стиснув зубы, чтобы не выдать себя криком, он полез обеими руками в карманы джинсов.
Саня тут же стиснул его рукой так, будто хотел сломать шею:
— Ты чё это, а?
— Платок! — жалобным голосом вскрикнул Максимка. — Платок! Можно я сопли вытру?! — он всхлипнул.
Саня презрительно усмехнулся и ослабил хватку.
Максим вытащил фиолетовый платок с синей каёмкой — левой рукой, правую оставил в правом кармане. Поднёс платок к лицу, делая вид, что сморкается. Стиснул губы и крепко зажмурился, закрыл лицо платком, защитив нос, рот и глаза. Задержал дыхание, выхватил из правого кармана газовый баллончик и вдавил кнопку пульверизатора.
Салон быстро наполнился слезоточивым газом. Сперва были мат, кашель, хрипы и крики. Дёргавшиеся на сиденьях парни толкали Максимку с двух сторон и били локтями — он будто попал между двух вращающихся частей какого-то огромного механизма. Взвыли тормоза. А затем был удар, от которого Максимка подскочил и упал обратно на сиденье. От грохота и звона у него заломило в ушах.
Сидеть стало свободно — справа и слева никого не было. Максимка, не отрывая платка от лица, стал двигаться вбок, вывалился из машины через открытую дверь, вскочил и побежал вслепую, согнувшись. К счастью, на пути не попалось ничего, обо что можно было запнуться.
— Глаза, сука, глаза! — истошно орал кто-то.
Пробежав несколько шагов, Максимка отнял тряпицу от лица, обернулся на секунду и припустил прочь с новой силой.
