Эйсукэ Накадзоно - СВИНЕЦ В ПЛАМЕНИ
Лаборатория Тангэ находилась по правую руку в самом конце. Помещение, видимо, выходило окнами во двор. Незаметно для себя Куросима стал крадучись приближаться к лаборатории и, наконец, остановился перед, старой, обшарпанной дверью.
Она тут же отворилась, словно его поджидали.
Тангэ впился в него своими узенькими, колючими глазками. Старик из бюро пропусков, несомненно, предупредил его по внутреннему телефону.
«Тьфу ты чёрт! Пробирался крадучись, как начинающий детектив», — раскаивался в душе Куросима.
— Извините, что я к вам так неожиданно, — кланяясь, сказал он Тангэ.
— Вот именно неожиданно, — насмешливым тоном отвечал тот. На лице его не было и тени улыбки. — А я собрался уходить.
Куросима вслед за хозяином вошёл в помещение. Почти у самой двери за столиком сидел средних лет мужчина с небольшими усиками. Дальше у самого окна работала молодая женщина с землистым лицом. Оба на мгновение подняли глаза на Куросиму, но на поклон не ответили. В комнате стоял облезлый гарнитур, какие обычно бывают в приёмных. На стене висела подробная карта Азии. Книжный шкаф, в котором было всего несколько книг и папки с делами, и старинная плетёная ширма отгораживали полутёмный угол. В комнате царила гнетущая атмосфера зловещей таинственности.
Фусако тут не было. Сев на диван, Куросима искоса глянул на ширму, за которой стоял стол — за ним, по-видимому, работал сам Тангэ.
— Не беспокойтесь, там никого нет, — сказал Тангэ, словно читая мысли Куросимы. Он оказался более проницательным, чем можно было предполагать. Куросиме ничего не оставалось, как перейти в контрнаступление. Он спросил:
— К вам не приходила Фусако Омура?
— А, та молоденькая? — как ни в чём не бывало отозвался Тангэ. — Да, она только что ушла. — И весело продолжал: — Вы, видно, тоже считаете её подозрительной? Она ведь и мне тогда пробовала втереть очки, будто подпоручик Угаи её брат. Но у меня такие номера не проходят. А сегодня она одна приходила сюда и пыталась заключить со мной сделку. Ничего не скажешь, девица на редкость смелая!
— Сделку? Она так и сказала?
— Что за ерунда! Какой шпион скажет вам такое прямо!
— Шпион?
— Несомненно. Подпоручик Угаи недурно поработал и пограничной зоне Таи, вот она и хочет получить информацию.
— Какую информацию?
— Как какую? — с досадой парирован Тангэ. — О том, какую военную помощь оказывают американцы армии Носавана, принадлежащего к группировке Бун Ума. Ничего удивительного. Она ведь коминтерновский шпион!
— Коминтерновский шпион?..
Отжившее свой век выражение ошеломило Куросиму. Неужели она и правда игрушка к чьих-то руках?.. Да нет, чепуха! Утверждение Тангэ весьма проблематично.
— Но я надеюсь, господин Тангэ, вы не пошли на эту сделку?
— Что за вопрос! Конечно, нет. — И, понизив голос, будто он собирается поведать важный секрет, Тангэ добавил: — Разве я могу так легкомысленно передать в руки врага результаты самоотверженной патриотической деятельности подпоручика Угаи на протяжении семнадцати лет?
— Какие результаты?
— Я имею в виду точнейшую информацию о ходе гражданской войны в Лаосе. Подпоручик Угаи до мозга костей японский военный. Его интересовало не только проникновение в Лаос коммунистического Китая и Советского Союза, но и секреты американской армии, а с ней нас объединяет борьба с коммунистами. Вам непонятно? В такое время — это для бывших японских офицеров аксиома — надо отчётливо представлять себе, какой должна быть наша новая армия. Подпоручик Угаи тут может во многом помочь. Не потому ли он нелегально вернулся на родину под вымышленным именем?
— Значит, этот человек — шпион-двойник? Если Фукуо Омура — подпоручик Угаи, то это прямо противоположно утверждению надзирателя Соратани. И он вовсе не шпион китайских коммунистов, намеревающийся установить контакт с коммунистами в Японии, а, наоборот, их враг.
— Да, но заметьте, — покраснел от злости Тангэ, — хоть он и был шпионом-двойником, он патриот.
Куросима не ответил. Ему показалось, что Тангэ увиливает от прямого разговора о Фусако. Что за фрукт этот Тангэ? И кого он корчил из себя, когда, напялив мундир, сверкая золотом аксельбантов, отдавал команды Фукуо Омуре?
— А о чём с вами говорила Фусако Омура? — вернулся он к начатому разговору.
— Ты-то знаешь смысл японской фразы, которую сболтнул тот человек? Вряд ли. Ну, а она во что бы то ни стало хотела это у меня выведать. Прикинулась простушкой и говорит если, мол, я смогу убедиться, что те загадочные слова подтверждают правильность вашего заключения, что это подпоручик Угаи, тогда я поверю, что он мне не брат.
— Какие слова? «Виднеется жар…»
— Ей я, конечно, ничего не стал говорить, — вместо ответа сказал Тангэ.
— Но ты ведь мне поможешь?
— А вы сомневаетесь? — как бы стараясь рассеять это недоверие, ответил Куросима.
— Да нет, начальник отделения сказал, что он дал тебе указание помогать мне. Так вот…
Тангэ неуклюже поднялся и подошёл к карте Азии. Девица с нездоровым лицом тут же принесла ему бамбуковую указку. Тангэ очертил указкой кружок на том месте, где был обозначен Индокитайский полуостров.
Его движения были исполнены самоуверенности. Затаив дыхание, Куросима с интересом следил за указкой. Хотя Тангэ и заручился солидными рекомендациями, они его не очень связывали. Начальник отделения только предупредил Куросиму, чтобы он был поосторожней. Описав круг, указка Тангэ, словно ястреб, вцепившийся в добычу, воткнулась в какую-то точку на карте.
— Вот здесь!
— Это что, северо-восточнее главного города Лаоса Вьентьяна? — спросил Куросима.
— Да. На карте она не обозначена, но северо-восточнее Вьентьяна проходит дорога номер тринадцать. В двадцати километрах от города Луанг-Прабанг есть пункт Сарапукан, где дорога номер тринадцать пересекается с дорогой номер семь. Если двигаться по дороге номер семь восточнее Северного Вьетнама, то попадёшь в Синг-Куанг. Как раз на середине пути между Вьетнамом и Синг-Куангом, вот здесь, в самых горах… — Тангэ отнял указку и снова ткнул ею в эту точку. — Называется это место Plaine des jarres. Французское название. Я там часто проезжал в начале войны и хорошо знаю эти места. Куросима молчал.
— Сорок лет назад один французский археолог нашёл здесь кувшины — jarres — эпохи неолита. И место стало называться Plaine des jarres, то есть Долиной кувшинов.
— «Виднеется жар»… Значит, он недавно проходил через эти места и во сне проговорился?
— Точно. Хоть ты и возишься с иностранцами, но в международной обстановке, видно, не очень разбираешься. Так вот что я тебе скажу. В Долине кувшинов сейчас база прокоммунистического Патет-Лао и главаря мятежной армии капитана Конг Ле, связанного с Объединённым фронтом.
— Верно, — сказал Куросима. Однако его недоверие к Ундзо Тангэ всё усиливалось. «Дай-ка я позлю его», — подумал он и продолжал: — Положим, в Долине кувшинов действительно происходит концентрация коммунистических сил. Но если даже Омура побывал в этих местах, служит ли это доказательством, что он и есть подпоручик Угаи?
— Я посылал подпоручика Угаи и знаю, что говорю, — взмахнув указкой, отрубил Тангэ.
Зазвонил телефон. Мужчина с усиками снял трубку и позвал:
— Господин директор! Господин директор! Вас к телефону.
В этой странной и загадочной комнате, казалось, было только два живых существа — Ундзо Тангэ и телефон.
Не обращая внимания на мужчину с усиками, Тангэ почти выкрикнул:
— Ясно вам? Я дал указание: если во время пребывания в районе верхнего течения Меконга произойдут серьёзные перемены, передвинутся ниже на юг — в Долину кувшинов. Оттуда легче выбраться…
3
Провожаемый прищуренным взглядом подслеповатого красноглазого старика из бюро пропусков, Куросима вышел из здания. У него вдруг мелькнула одна мысль, и он невольно пробормотал: «Погоди, погоди!» Пересекая трамвайную линию, переходя мост через Камакуру и идя дальше по улице, он всё думал и думал.
В ушах снова зазвучали две фразы, которые произнёс тогда Омура: «Виднеется жар» и «Пожалуйста, оставьте меня одного!» Он говорил, конечно, в бреду, но, несомненно, в этих словах был и реальный смысл: он проговорился о том, что до сих пор скрывал. Может быть, он хотел сказать: «Мне надоело подлаживаться к вам. Хватит надо мной издеваться! Дайте мне свободно вздохнуть!»? Такое истолкование напрашивалось. Но всё ли им исчерпывается?
«Впрочем, если связать обе неясные фразы воедино, общий смысл становится не таким уж неясным. Если то, что рассказал Ундзо Тангэ, не выдумка, Омуре приходится скрывать не только знание японского, но и кое-что поважнее. Ну, а в бреду у него прорвалось…
На секунду Куросиме показалось, что яркое летнее солнце вдруг заволокло тучами. Его охватил озноб.
