Мариуш Вильк - Путем дикого гуся

Сравнивая китайский свиток с европейской картиной, Дэвид Хокни в «Секретном знании» замечает: «Это не окно Альберти[63]. Мы находимся не снаружи сцены, но идем сквозь пейзаж, с которым тесно связаны… Мы блуждаем по свету, опробуя не одну, а разные перспективы».

Петрозаводск, 2007–2008

Котлета из карибу

Мир, по которому имеет смысл путешествовать, остался уже только в старинных книгах.

Мысль отправиться по следам Уайта на Лабрадор родилась у меня еще тогда, когда я впервые открыл в Кракове его «Синий путь». Между идеей и собственно путешествием — два с лишним года. На разных этапах этого приключения мне помогали многие люди. В основном я встретил их в Торонто, и ничего удивительного, ведь «Торонто» (на наречии гуронов[65]) — «место встреч» на озере Онтарио.

Да, Онтарио, гуроны… Есть такие путешествия, которыми живешь с самого детства, которые рождаются из игр в индейцев, из романов Купера и Кервуда[66], в вигвамах под сливой. По правде говоря, так до конца и непонятно, когда они начинаются… Перед самым отъездом, когда упакованный рюкзак еще стоит в прихожей, а мыслями ты уже в пути? Или годом раньше, когда вдруг стало ясно, что все это реально, потому что нашлись люди, готовые оказать финансовую поддержку? А может — когда, прочитав «Канаду, пахнущую смолой» Фидлера[67], мы с братом принялись сушить мясо на батарее?

Мы проехали шесть тысяч шестьсот километров на машине и две тысячи двести километров на паромах. Любовались суровыми пейзажами канадского Севера — всеми оттенками зеленого гор Лаврентия, драматичной игрой света и тени на реке Сагеней (Уолт Уитмен утверждал, что именно это отличает Сагеней от всех прочих рек на свете), танцем гравия на Транс-Лабрадор-хайвей и иероглифами пены на Ондатровых водопадах, спектаклем туманов на озере Мелвилл, скальным амфитеатром залива Кайпокок, каменными порогами реки Акваниш и фантастическими литоралями[68] архипелага Минган. Мы купались в озере Пекуагами и в кратере Маникуаган, в Лабрадорском море и в заливе Святого Лаврентия, восхищались играми тюленей и забавами китов, посетили электростанцию Маник-Утард (крупнейшую в Канаде) и художественную галерею инуитов[69] в Гус-Бэй, Музей барда Жиля Виньо[70] в Наташкуане и Maison de la Chicoutai (Дом морошки) в Ривьер-о-Тоннер. Но прежде всего мы встречались с людьми.

— Потому что какого бы цвета ни была у человека кожа — по жилам у всех течет одинаково красная кровь, — говорит Дюк Редбёрд (Красная Птица) — поэт, певец и шаман из племени оджибве[71].

Кто-то появлялся на нашем пути неожиданно, словно посланец Великого Маниту[72] — чтобы просветить меня: Дениз Робертсон в Маштейяташ подарила мне фотографию водяного зеркала, на которой глядят с дерева духи ее индейских предков, а озерная гладь неотличима от неба; Алекс Сондерс на пароме «Северный рэйнджер», что вез нас в Пайн, рассказал о значении каждой из четырех сторон света в религии инуитов (север — направление старости и место пребывания нанука — духа белого медведя), а Джейсон Крумми на том же пароме шутил, что на Лабрадоре мы не загорим, а заржавеем. Кого-то мы находили сами, хотя иногда мне казалось, что эти люди словно поджидали меня, чтобы научить чему-то важному. Бенжамин В. Повел, названный при жизни «отцом Шарлоттауна», траппер, торговец, автор более десятка книг (в том числе — бестселлера «Голоса Лабрадора»), с гордостью продемонстрировал мне окно мастерской на задах собственного магазина — мир, созданный им самим. Филип МакКензи, индейский певец из резервации Малиотенам (единственный персонаж «Синего пути», которого мне удалось отыскать, поскольку Уайт назвал его в книге по имени и фамилии) — живой (хоть и частично парализованный) пример того, как внимательно следует записывать человека. Индианка Катя Рок из Уушат объяснила, что «tshe menuateten» на языке инну означает просто «я тебя люблю». Со многими мы сталкивались случайно — так бывает, когда подходишь к дереву, чтобы спрятаться в его тени, или к источнику — утолить жажду. Их добрые советы, доброжелательная улыбка и помощь поддерживали нас в путешествии.

Чем дольше я шатаюсь по свету, тем отчетливее понимаю: не важно, когда и откуда выходишь и куда направляешься, важно — кого встречаешь по пути.

Если обозначить на карте наш маршрут и сравнить с маршрутом Кеннета, сразу станет ясно — линии наших дорог переплетаются как во времени, так и в пространстве: то пересекаются, то накладываются друг на друга, то идут навстречу, то разбегаются в разные стороны, чтобы спустя некоторое время вновь сойтись и идти вместе.

В первый раз мы встречаемся в Квебеке (Уайт прибыл туда из Монреаля, а мы — из Торонто), горы Лаврентия мы проехали по описанной им автостраде 175-Север, в Шикутими свернули на автостраду 170-Запад к озеру Сен-Жан, после чего разделились. Кен поехал по автостраде 169-Север, заночевал в Долбо, а назавтра вздохнул: «Люди, как я рад, что покидаю Долбо!», сел на автобус в Роберваль, откуда пешком отправился в резервацию Маштейяташ, а мы, памятуя его вздох, не рискнули останавливаться в Долбо, а сразу же по автостраде 169-Север направились в резервацию, решив дожидаться Кена там.

Начиная с индейского кемпинга в Маштейяташ (на наречии инну — «Точка, с которой видно озеро») линии на карте воссоединяются. По следам Кеннета мы вернулись в Шикутими, потом по автостраде 172 (то есть по левому берегу реки Сагеней) спустились в Тадуссак на реке Святого Лаврентия, а дальше по автостраде 138 (так называемой Дороге китов) вдоль северного берега поехали в город Бай Комо. Там мы свернули налево и, объезжая по гравиевому тракту кратер Маникуаган, окутанные густым облаком пыли, выбрались на Транс-Лабрадор-хайвей. А Кен поехал прямо — остановившись по дороге на пару дней в Сет-Иль и посетив индейскую свадьбу в резервации в Мингане, добрался до Авр-Сен-Пьер (в те времена дорога там заканчивалась), вернулся в Сет-Иль, откуда спустя несколько дней отправился на шахтерском поезде в Шеффервилл.

Линии снова соединяются лишь на Транс-Лабра-дор-хайвей неподалеку от Черчилл-Фолс. Кен проезжал там на автобусе, в который сел «чуть ниже Ливингстона у столба с меткой «101 миля», если двигаться из Шеффервилла», мы грелись в клубах пыли от Лабрадор-Сити. До Гус-Бэй мы двигались по его следам, осмотрев по пути паутину Ондатровых водопадов. В Гус-Бэй проезжая дорога закончилась. Дальше на север, до самой Унгавы, Уайт летел на маленьком самолетике Счастливчика Джима — там его «Синий путь» прерывается. Мы доплыли на пароме до города Наин (выше поселений на сегодняшний день нет…), вернулись на том же пароме в Гус-Бэй, другой паром доставил нас в Картрайт, откуда по автостраде 510 через Порт Хоуп Симпсон, Ред Бэй, Ланс-о-лу и Ланс-амур доехали до Блан-Саблон, а оттуда — уже на третьем пароме — доплыли до Наташкуана, потом по Дороге китов (со времени скитаний Кена удлинившейся на пару десятков миль) через Авр-Сен-Пьер, Минган (где мы — увы, безрезультатно — искали героев описанной в «Синем пути» индейской свадьбы), Сет-Иль, Тадуссак и Квебек вернулись в Торонто.

Если посмотреть на карту, кажется, что мы почти повторили путешествие Уайта, хотя на самом деле наши тропы имеют мало общего. Дело не в том, что маршруты разные (мы миновали Шеффервилл, отказались от Унгавы) или что наша поездка заняла меньше времени (новые дороги, изменился климат) — я имею в виду сам стиль путешествия. Если применительно к Кену можно говорить о подлинном странствии, то наша экскурсия скорее напоминала туристический вояж.

Во-первых, количество информации. Невероятно, но двадцать с лишним лет назад Уайту не удалось узнать о Лабрадоре практически ничего (даже обычную карту — и ту невозможно было купить), а случайные люди, которых он расспрашивал в Монреале, как туда добраться, делали большие глаза и крутили пальцем у виска. Сегодня интернет предложит вам фотографии и спутниковые карты Лабрадора, по которым можно странствовать виртуально, не покидая дома, и в любой дыре можно найти турцентр, где с вами охотно поболтают и снабдят кипой иллюстрированных проспектов.

Во-вторых, логистика. Кеннет странствовал на автобусах — делая остановки в самых разных местах (у него был специальный билет, позволяющий пользоваться рядом отелей по всему маршруту). Выбирал окольные пути, ибо не выносил спешку, нередко, повинуясь капризу, оставлял намеченный маршрут, находил время то для стаканчика виски со случайным спутником, то для косячка в постели с малышкой Покахонтас. Мы же неслись вперед на арендованном «форде-эскейп» (полный привод, кондиционер, спутниковое радио и подогрев кресел), подчиняясь планам Кшиштофа[73], от парома к парому, а поскольку билеты приходилось резервировать заранее, у нас не было ни малейшей возможности где-то задержаться (какой уж тут косячок, какая Покахонтас…).