Виктор Мануйлов - Лестница

— Разрешите вопрос, товарищ майор, — поднял руку лейтенант Кузнецов.

— Пожалуйста. Только по существу, — уточнил Аладьев.

— Исключительно по существу, — заверил Кузнецов. И продолжил: — Вот мы, неверующие, встанем в строй вместе со всеми на молитву и начнем креститься. Как это будет называться, товарищ майор?

— Что вы имеете в виду, лейтенант?

— Я имею в виду лицемерие, товарищ майор. Я имею в виду ханжество. И, наконец, хочу понять, кого вы из нас хотите воспитать?

— Граждан России, лейтенант. Патриотов.

— То есть вы хотите сказать, что мы не то и не другое?

— Именно это я и сказал, лейтенант. И хватит дискуссий! — нахмурился майор Аладьев. — Лучше подумайте над тем, что творится на Западе.

— И что же там творится? — на сдавался Кузнецов.

— Неверие, разврат, гомосексуализм, однополые браки. Вы что, хотите, чтобы и у нас развелась вся эта плесень?

— Никак нет, товарищ майор.

— Тогда делайте то, что вам говорят старшие товарищи, много чего повидавшие на этом свете. И не вносите сумятицу в головы молодых солдат. — И майор, козырнув, пошагал кдвери.

Майор Аладьев пороху понюхал везде, где им начинало вонять. И тому подтверждение — с десяток боевых наград. На его груди перемешались советские ордена и медали с нынешними крестами, и это более чем странное соседство, похоже, майора ничуть не смущало.

Лейтенант Кузнецов, проводив глазами майора Аладьева, брезгливо передернул плечами.

— Молиться тому, кого нет, кого выдумали дикие люди, чтобы тем самым объяснить мир, лучше молиться какому- нибудь камню. Или дереву. Предметно, во всяком случае. Лично мне нравится язычество. Вот у древних греков: куча всяких богов и богинь. И у каждого свой сектор ответственности. Как в совете министров. Простой смертный знает, к кому идти на поклон. А над всеми — Зевс. К тому же, Антон Палыч Чехов говорил, что верующий интеллигент вызывает у него недоумение.

— Ну, ты хватанул! — засмеялся лейтенант Рудько. — Где ты тут нашел интеллигентов, Кузнецов? Давно повывелись. Мы в школе Чехова кругом-бегом проходили. Как и остальных писателей. Это моя бабушка еще может наизусть Лермонтова с Пушкиным шпарить и Чеховым закусывать. А мы, грешные, дети рациональности и практицизма.

— Э-э, мужики! Все это политика и ничего больше! — перебил Кузнецова лейтенант Стельнов, прозванный за пристрастие к отвлеченным рассуждениям «Философом». — Была идея коммунизма — приказала долго жить, — продолжил он. — За неимением другой идеи, вспомнили о боге. Тем более что выдумывать не нужно: давно выдуман. Хуже другое: неверие считается неприличным. Даже подозрительным. Попы утверждают, что неверующий лишен христианской морали, что ему убить человека и даже ребенка — раз плюнуть. И ссылаются при этом на Достоевского. Они забыли,

что те же десять библейских заповедей взяты из жизненной практики дохристианской веры.

— Лично я не против веры вообще, — вставил свое Тепляков. — Но как верить, например, командиру, если он дерьмо?

— Кого ты имеешь в виду конкретно? — насторожился Рудько.

— Никого. Вопрос чисто теоретический, — пояснил Тепляков. — Мой ротный — мужик что надо.

— Вера в командира, лейтенант Тепляков, одна из производных веры в бога, — произнес Стельнов с ухмылкой. — По Библии все и всё от бога. Следовательно, и командир тоже. И министр обороны. И президент. Кому в награду за послушание, а кому в наказание за грехи.

— Остается молить всевышнего, чтобы поменяли на не-дерьмо, — хохотнул Кузнецов. — Авось молитва дойдет до соответствующей инстанции.

— Подведем итог, господа офицеры, — заговорил старший лейтенант Ревунов, до сих пор лишь с любопытством поглядывающий на сослуживцев. — Майор Аладьев прав. Верь — не верь, а надо быть со всеми заодно. Солдатское братство не делится на верующих и неверующих. В войске князя Святослава были и христиане, и мусульмане, и язычники.

— Но при этом каждый молился своему богу, — не сдавался Кузнецов. — А впрочем, господа псевдопатриоты и псевдограждане России, деваться нам некуда. И запомните: креститься правой рукой сверху вниз и слева направо. Аминь.

Расходились подавленными и растерянными.

Но на вечернюю молитву пришли все.

Такое же подавленное настроение было и после сегодняшнего исключения двоих курсантов. Несмотря на это, занятия продолжились, как ни в чем не бывало.

Глава 9

В тот же день после вечерней пробежки Тепляков вышел из душа в раздевалку, повесил полотенце в сушилку, стал одеваться. Вслед за ним из душа вышел Василий Корольков, помощник Никитича, бывший спецназовец, самый старший и самый рассудительный в их группе, весьма скупой на слова.

Одевались молча. И вдруг Корольков спросил:

— Юра, ты давно знаешь Куценко?

— С тех самых пор, как пришел сюда. А что?

— И как он тебе?

— Атебе?

— Ты меня не понял.

— Тогда излагай яснее.

— Яснее? Вы вроде бы с ним дружите.

— Кто тебе сказал? Я дружу со всеми. А с Валеркой. — Тепляков задумался на минутку, сообразив, что Корольков просто так вопросы не задает. А если не просто так, то что за ними стоит? И он продолжил, тщательно подбирая слова: — Когда я пришел, он меня послал в нокдаун. Сам, небось, видел. Потом. потом я с ним рассчитался. Его ко мне тянуло, как мне кажется, чтобы вернуть свое, а меня к нему, чтобы ему не поддаться. И ничего сверх этого. Если я что-нибудь понимаю в турецких баклажанах.

— Мм-да, не густо, — откликнулся Корольков. И после долгого молчания: — Среди нас есть кто-то, кто сливает нас начальству.

— Зачем такие сложности? — передернул плечами Тепляков. — Достаточно поставить «жучки» везде, где мы бываем. Полная объективность и никакого так называемого «человеческого фактора». Потому что, насколько мне известно, так называемым стукачам полностью доверять нельзя.

— Ты прав, но одно другому не мешает. Если иметь в виду, что «жучки» везде не поставишь.

— Так ты полагаешь, что Куценко?..

— Не я один.

— А Никитич?

— Никитич — свой человек: он прошел хорошую школу.

— А что ты скажешь про Костюка и Синеглазова? Они что, действительно, такие, какими их обрисовал шеф?

— Их уже нет. Не стоит и вспоминать. А вот Куценко. Мой тебе совет: будь с ним поосторожнее. Скользкий человек. Тем более, неизвестно, каким образом он собирается «вернуть свое».

— За совет спасибо, но у каждого своя школа. А моя меня научила, не подумавши, рот не открывать. Обжегся.

Однако после этого разговора Тепляков стал внимательнее присматриваться к Куценко. И ничего особенного не высмотрел: вел тот себя, как и все, на дружбу ни к кому не набивался, и если выделял Теплякова, то, пожалуй, исключительно потому, что их койки стояли рядом. А нокдаун, который Тепляков от него получил, и нокаут, в который Тепляков послал Куценко, дело прошлое, каждому в свое время досталось от каждого, так что считать синяки и шишки, от кого больше, от кого меньше, смысла не имело. Единственное, что выделяло Куценко, так это его непомерное самолюбие, желание выделиться, что удавалось ему крайне редко, а переживал он свои неудачи весьма болезненно.

И вот, наконец-то, экзамены. Да такие, каких Тепляков не проходил ни в школе, ни в колледже, ни в училище. Худобедно, но ни одной тройки он не получил. В завершение всего состоялся торжественный вечер, на котором каждому лично Рассадовым был вручен сертификат на право профессионально исполнять обязанность телохранителя. В этот вечер разрешалось выпить шампанского, но не более двух бокалов. О курении никто даже не вспомнил, будто никогда и не курил.

— Итак, господа, — подвел итог директор фирмы «Кристалл» Илья Константинович Рассадов, — разрешите поздравить вас с успешным завершением учебы и пожелать при исполнении своих обязанностей держать безупречную марку нашей фирмы. С завтрашнего дня всем вам предоставляется двухнедельный отпуск. Советую не расслабляться и при любых обстоятельствах помнить девиз нашей фирмы: «Честь и Отвага». Должен сообщить, что заявки на большинство из вас мы уже получили, и как только закончится ваш отпуск, вам предстоит встретиться со своими подопечными. Хотя выбор целиком и полностью принадлежит им, однако и ваше желание будет учтено. Я имею в виду, что далеко не каждый может решиться стать телохранителем бизнес-леди или какой-нибудь эстрадной знаменитости местного разлива, как правило, не слишком умной, зато излишне капризной. Впрочем, не хочу вас особо напрягать. Заключая договор с любой вип-персоной, мы оговариваем условия и обязательства с обеих сторон. Нарушение любого пункта договора с той или другой стороны может повлечь за собой его расторжение и уплату неустойки из собственного кармана. Желаю вам хорошо и с пользой отдохнуть, не теряя при этом физической и интеллектуальной формы. Ни пуха вам, ни пера, друзья мои! Ваше здоровье!