Кристофер Бакли - Дебаты под Martini
После всего сказанного пожелаю вам всем Bon appetit! Помните: развитие взаимоотношений с тем, кто приносит вам еду из кухни, снижает вероятность того, что он или она по дороге плюнет в тарелку.
Хвалебное слово Тому Клэнси
Удовлетворенное тщеславие
Офис страхового агентства О.Ф. Боуэна находится в сорока пяти минутах езды от Вашингтона, в Оуингсе, штат Мэриленд, напротив кукурузного поля, немного дальше придорожного магазинчика. Оформлен он в стиле Хартфорддраб: серые металлические столы, видавшие виды шкафы для документов, деревянные стулья, фанерные панели. Рядом с дверью — фотография с видом монастыря Святого Сердца Иисусова. На полке выстроились книги с названиями вроде «Надежный автомобиль», «Движение против распространения марихуаны: чем рискует менеджмент?» и «Мировые ракетные системы». Еще одна фотография, на которой президент Рейган в смокинге представляет владельца агентства О.Ф. Боуэна президенту Аргентины Раулю Альфонсину.
Звонит телефон — Нью-Йорк, агентство Уильяма Морриса.
— Да, — отвечает человек, сидящий за столом из нержавеющей стали, закуривая. Ему немного за сорок, на носу дымчатые очки с очень толстыми стеклами. — Восьмое место по твердым обложкам и третье по мягким. Держим оборону по обе стороны. — Он слушает собеседника, затягивается, хмыкает. — Может, протянем еще неделю. Потом — конец. Но это был настоящий прорыв.
Прорыв и был. Год назад никто и слыхом не слыхивал о Томасе Клэнси-младшем. А потом вышла "В погоне за «Красным Октябрем» — книга про супер-современную советскую подлодку и ее капитана, который решает захватить субмарину и уйти в Соединенные Штаты. У всех головы идут кругом, а педантичному аналитику из ЦРУ Джеку Райану выпадает разобраться и доложить президенту, является «Красный Октябрь» троянским конем Третьей мировой войны или вполне оправданным средством за приличную цену купить свободу.
На поприще, где средний, не имеющий контрактов с издательствами писатель зарабатывает меньше пяти тысяч долларов в год, Клэнси совершил то же самое, как если бы выиграл бейсбольный матч, впервые взяв в руки биту.
«Красный Октябрь» разошелся в количестве трехсот тридцати тысяч экземпляров в твердых обложках за семь месяцев пребывания в списке бестселлеров «Нью-Йорк таймс» и вошел в список бестселлеров среди изданий в мягких обложках, где к декабрю занял третье место. Клэнси подписал контракт с Голливудом на «очень хорошую сумму», если «камеры закрутятся». Он. получил шестизначный аванс за следующую книгу, которая должна будет выйти одновременно в тринадцати странах. «Мы забыли Грецию, но невелика потеря», — говорит Клэнси.
Следует также отметить, что Клэнси стал автором морских боевиков при президенте Соединенных Штатов. Должность без портфеля, но имеющая свои преимущества.
Во всем этом есть большая доля иронии, так как Клэнси, четырнадцать лет назад занявшийся торговлей страховками, потому что эта работа оказалась первым «достойным» делом, которое ему предложили, всегда хотел стать писателем. Но как рассудительный, воспитанный иезуитами балтиморский парень, сын почтальона, он знал истину, гласившую, что «писатели умирают в бедности». Поэтому он стал страховым агентом и завел семью.
В конце концов они с женой смогли купить контору и «зажили достойно». Страховали собственность сельских жителей: конюшни, посевы овса, захудалый ресторан, табак (когда его развешивали для просушки) и лошадей. Избегали только страхования жизни — по словам их помощницы, Черил Терри, «потому что это уж слишком». Вели добропорядочную, спокойную, ничем не примечательную жизнь.
Видимо, их жизнь во многом такой и осталась, поскольку Клэнси не упускает случая заявить, что успех ничуть его не изменил. На самом деле Клэнси так упорно принижает достоинство своего морского боевика и с такой щедростью расписывает таланты других, что частенько использует местоимение «мы» вместо "я". Несмотря на его неплохие актерские способности, мы — то есть я — подозреваем, что он находит во всем этом больше удовольствия, чем хочет показать.
В действительности сага о «Красном Октябре» родилась зимним утром семьдесят шестого года, когда Клэнси читал «Вашингтон пост» и наткнулся на рассказ об инциденте со «Сторожевым». «Сторожевой» был советским пограничным кораблем, экипаж которого поднял бунт, пытаясь захватить судно и уйти в Швецию. Им оставалось тридцать миль до шведских территориальных вод, когда Советы их остановили. Мятежников расстреляли. Клэнси вырезал заметку и положил в папку, подумав, что из нее может получиться книга.
Семь лет спустя он обнаружил, что записывает морские истории, которые рассказывает ему один из клиентов, бывший подводник.
— И вдруг у меня в голове словно лампочка вспыхнула, и я сказал: «Эй, подводники ведь почти как летчики-истребители. Они делают то же самое, только чуть медленней».
Он начал писать, и к концу октября восемьдесят третьего показал две главы Марти Каллахан, редактору «Нейвел инститьют пресс» в Аннаполисе. Клэнси однажды уже работал с Каллахан, написав статью о ракетах Эм-Экс для «Просидингз», журнала «НИП». Если не считать той статьи, «НИП» публиковал в основном учебники по военно-морскому делу, и ни разу не издавал романов. Но Каллахан понравились написанные главы, и она велела Клэнси продолжать. Он пошел домой и начал все заново.
Писал он в свободное время, засовывая лист бумаги в свою «Ай-би-эм Селектрик», всякий раз как появлялась возможность. У него не было никакого плана, и он даже не знал, чем все закончится. «Я позволяю персонажам самим вести игру. Звучит бредово, но работает».
Так или иначе, Клэнси считал, что писать подобным образом «забавнее». «Для писателя это такой же процесс открытий, как и для читателя, — говорит он. — И, по-моему, в этом-то и состоит наслаждение от писательства: все написанное по-настоящему ново, и ты не знаешь, что будет дальше, до тех пор пока это не происходит».
Он отстучал последние две главы, — почти сотню страниц! — не чуя пальцев, за два дня. Потом, двадцать восьмого февраля, всего четыре месяца спустя после первой встречи с Каллахан, явился в офис «НИП» с рукописью в семьсот двадцать страниц.
Клэнси говорит, что прождал три недели, «чтобы выяснить, сотворил он стоящую вещь или растопку для камина». (Мы лично считаем, что здесь он слегка привирает.) В конце концов редактор «НИП» позвонила и сообщила, — к чему так много слов? — что пускать рукопись на растопку не стоит. Он не помнит точно, как она это сказала.
— Я весь день пребывал в эйфории… Конечно, все это чудесно, но в тот вечер я никуда не пошел и не стал ничего отмечать. У меня трое детей. А это отучает витать в облаках.
Редакторы «НИП» попросили нескольких морских офицеров высказать мнение о рукописи и, по словам Клэнси, один из них «не на шутку встревожился». Он написал в «Пресс», что в романе столько секретных сведений, что о публикации не может быть и речи.
Клэнси со смешком вытаскивает копию письма, в котором написано, что «Красный Октябрь» — это не «Глубоко и тихо» (классический роман из жизни подводников и фильм о Второй мировой войне).
— Вот тут он прав, — говорит Клэнси. — Нед (Эдвард Л.) Бич — писатель намного лучше меня.
Клэнси даже отказывается называть себя писателем, — он называет себя рассказчиком.
— Возможно, превращение так и не произойдет. Буду пытаться. У меня получилась довольно приличная книга, верно? Не «Король Лир», конечно. И меня иногда немного смущает, когда ее так превозносят. (Мы не помним, чтобы хоть кто-нибудь сравнивал ее с «Королем Лир», но мнение похвальное.)
Однако военных неподдельно встревожила глубокая осведомленность Клэнси о самых надежно охраняемых секретах. Неожиданно для себя Клэнси оказался под пристальным вниманием военно-морской следственной службы и офицера из Пентагона, желавшего знать, каким образом писатель накопал столько сведений об атомных подводных лодках — и где.
Клэнси сделал капитану одолжение, сообщив, от кого все это узнал, опустив имена офицеров, которые находились на действительной службе. Не то чтобы они выдали засекреченную информацию, просто Клэнси не рассчитывал, что капитан поверит, будто они ее не выдали. В конце концов Клэнси заявил:
— Послушайте, если вы хотите, чтобы я вычеркнул какую-то секретную информацию, скажите какую, и я ее вычеркну.
Это поставило офицера в несколько затруднительное положение.
— Не могу, — ответил он. — Тогда мне придется подтвердить то, чего подтверждать нельзя.
— Но что действительно их проняло, так это то, что я знал выражение «Чокнутый Иван», — говорит Клэнси, имея в виду морской термин, обозначающий маневр, которым русские подводные лодки проверяют, нет ли за ними слежки. — Мне его один клиент подкинул. Их просто взбесило, что я знаю, что это значит.
