Нина Морозова - Против течения
Работалось легко, алгоритм нашёлся быстро. Юра записывал дома или в аппаратной капеллы основу своей новой песни под гитару, отдавал мне и Серёже Агапову (барабанщику и моему соседу), мы самостоятельно работали с этим материалом, потом показывали Мастеру. Удивительно, но он мало что менял в наших придумках. А старые песни мы и так знали наизусть. Юра только тональность показывал — и всё. Перед фестивалем «Аврора» мы репетировали всего четыре раза, не больше. Вот эта лёгкость, с которой из Юры лилась музыка, наверное, и запомнилась больше всего. Её количество — той, которую он успел записать, а ещё больше — не успел — не поражает, если знаешь, насколько органичен для него был процесс её появления на свет. И мне повезло. Я успел, пусть недолго, но побыть с ним рядом.
Что же касается сложных взаимоотношений Юры с Россией… С Россией всё так же непонятно, как и раньше. Это — мировая загадка, планетарная чёрная дыра — сведёт с ума ещё не одного мыслителя. Только сдаётся мне, что мыслителей с каждым годом в ней становится всё меньше. Как известно, если какая-либо функция человеческого организма остаётся невостребованной, она атрофируется, а на уровне смены поколений исчезает вовсе. Если сегодняшняя динамика сохранится, скоро никто уже не будет сходить с ума, глядя, в чём мы живём. Сходить будет нечему. Что же касается государства (не надо путать это понятие с понятием родины)… Ох, Василич бы оттянулся, я думаю, наблюдая происходящие в стране тандемократические процессы. Жаль только, что его отношение к совку и совкам, отношение свободного человека к рабству, которое он пронёс через всю свою жизнь, сегодня опять недоступно тем, кому адресовано. Пусть глухие песни поют…
Виктор Валерьянович Михеев — родился в Ленинграде 10 октября 1960 года. Отец — Михеев Валерьян Игнатьевич, по происхождении из казаков, по профессии — радиоинженер. Мать — Мирошниченко Галина Георгиевна, работник советской торговли, но диссидентствующая поклонница авторской песни. По окончании восьмого класса средней школы, Виктор пошел учиться в ПТУ по специальности слесарь-инструментальщик. Это решение было принято сознательно, хотя школьный аттестат позволял продолжить обучение в высшей школе. Повлияло желание держаться подальше от марксистско-ленинских теорий.
С семнадцати лет начал играть в различных музыкальных группах в качестве гитариста и бас-гитариста. В 1982 году попал в команду кинорежиссера Д. Асановой и снялся в эпизодической роли в её фильме «Пацаны». В том же году уволился из НПО «Красная Заря», где работал по окончании ПТУ, и начал работать на киностудии «Ленфильм» в качестве осветителя. В 1984 году перешел на работу в административную группу, а через год — в режиссерскую. Работал в качестве помощника и ассистента режиссера на кинокартинах: «Незнакомка» (режиссер Д. Асанова, фильм остался незаконченным); «Простая смерть» (реж. А. Кайдановский); «Как стать звездой» (реж. В. Аксенов); «Первая встреча, последняя встреча» (реж. В. Мельников), и ряде других.
В 1988 году уволился с «Ленфильма» по собственному желанию, уйдя в свободное плавание. В дальнейшем снимался в картинах: «Ад, или Досье на самого себя»; «Сон девственницы» (реж. Г. Беглов); «Васька» (реж. В. Титов); «Танго на Дворцовой площади» (где также — автор музыки, реж. О. Жукова); «Сикимоку» (соавтор сценария и автор музыки, реж. О. Жукова); «Черный ворон» (реж. И. Москвитин) и др.
В. Михеев является автором ряда сюжетов и режиссером видеомонтажа ряда рекламных роликов, в т. ч. «Президентская программа подготовки управленческих кадров» (по заказу Минэкономразвития), режиссером и автором сценариев (совместно с И. Долининой) короткометражных документальных фильмов «Дедов день» и «Леденец» в рамках проекта «Петербург-300» (Санкт-Петербургской студии документальных фильмов), режиссером документальных фильмов «Опасные праздники» и «Смертельный звонок» в проекте «Криминальная Россия» (телекомпания «Версия»); автором сценариев и режиссером цикла телепрограмм «Мужское начало» (Петербург — 5 канал и Рег. ТВ), ряда серий в проекте «Улицы разбитых фонарей», сценария сериалов «Решение проблем» (кинокомпания «Дельфин»); «Тени прошлого» («Феникс-фильм»); «Дорожный патруль-4» («Форвард-фильм»).
Музыкальная деятельность Виктора как бас-гитариста связана с группой «ПаNИкА», «foXboX», «ОГПУ им. Юрия Морозова», «Дельта Невы», «The СуВеаг» (автор проекта), «Meditation Bang».
Женат на Ирине Михеевой (Долининой).
Имеет детей; Ярослава (1990), Юлию (1990), Георгия (2003), Ирину (2006).
Пётр Солдатенков
Юрий Морозов многое написал о себе сам. Вспоминая наши с ним редкие встречи и такие же нечастые разговоры, я ловлю себя на мысли, что читаю страницы его романов «Подземный блюз» или «Догоняющий ночь».
Знакомство наше произошло, скорее всего, осенью 1986 года в ленинградской Капелле, в узкой небольшой комнатке, где находился огромный студийный магнитофон МЭЗ и стол, заваленный электрическим ломом. Привёл меня туда Виктор Михеев, который в то время работал ассистентом режиссёра на «Ленфильме». Именно здесь я увидел воочию полки, уставленные бобинами магнитной плёнки — Юриными музыкальными циклами, «концертами», как тогда принято было говорить. Их было множество! Мне показалось — это десятки больших, «километровых» коробок магнитной ленты.
Здесь я впервые услышал его музыку. Поразительную музыку с поразительными, сплошь запрещёнными словами, главным из которых было — «Бог». И ещё я узнал, что весь этот «оркестр инструментов», сопровождавший голос солиста, а то и нескольких «солистов», состоял из одного музыканта и певца Юрия Морозова. Это был «человек-оркестр» — и с таким наименованием он попал в мой сценарий музыкального фильма, «Барды покидают дворы», принятого на студии им. Довженко.
Простота и даже обыденность были для Юрия естественной формой существования на людях. Скромность его не являлась следствием застенчивости, а скорее отражала самонаполненность натуры, самодостаточность знавшего себе цену человека, не очень-то стремившегося привлечь к себе внимание окружающих.
Если бы его простое, круглое лицо поместить в оправу рыжей бороды, с серьгой в ухе, с трубкой в зубах — и в этом случае можно было бы твёрдый взгляд его серо-голубых глаз, когда в них мерцали искорки, назвать демоническим. Но нет, в жизни его глаза смотрели спокойно, прямо, с некоторым ироническим оттенком, как будто он ждал, что выкинет его собеседник в следующую минуту.
Так уж сложилось, что я не видел Юрия в его окружении. Это окружение я видел отдельно — директора «Мелодии» (Л. П. Кобрину), милейшую женщину, говорившую о Юре, осторожно выбирая слова и с такой интонацией, словно не хотела повредить ему похвалой, коллег-звукорежиссёров студии, располагавшейся в Лютеранской церкви на углу Большого проспекта и Первой линии Васильевского острова, для которых он был метром; ну, и, конечно, музыкантов-рокеров. Сквозь словесный туман их циничного трёпа проступало такое же уважение, какое свойственно деткам в отношении к своему родителю в приличном семействе.
Мне были симпатичны в Юрии его сосредоточенность, сдержанность в выражении мыслей и эмоций и, конечно, абсолютная самостоятельность мнений. Но раздражало, когда он становился уклончивым, не спешил высказаться, тем более — согласиться с собеседником, словно не очень доверяя ему. Юра не любил «прожекты» — непродуманные, неподготовленные, на слабых основаниях или внутренне неинтересное ему дело.
В галерее музыкальных образов «Autodafe» (альбом 1984-85 гг.) поражает страстной мощью — песня «Плохая копия» (альбом «Золотой век», 1986-87 гг.) — отчаянием попытки и замечательной музыкой.
Книги его мне интересны прежде всего тем, что это его книги. Он сам, Юрий Морозов, был мне интересен своей человеческой загадкой. «Парашютисты» и «Подземный блюз», прочитанные мной при его жизни, помогали мне его понимать. И ещё — очень интересны мне его суждения о современности и современниках — пристрастные, едкие, но часто справедливые.
Собственно литература — интрига, язык да и философия автора — меня не занимала. Я понимаю, что для него это-то и было главным, так он выплёскивал свой жизненный опыт. А я следил за перипетиями с неосознанной тревогой и даже лёгкой досадой, словно свидетель игры в жмурки, ожидающий, когда же наконец нерасторопный галящий схватит чью-то вёрткую фигуру, и сдёрнет с глаз повязку. Его «Голубой мессершмитт» и «Догоняющий ночь», которые я прочитал впоследствии, также не оставили меня равнодушными — там я увидел Юрино нереализованное, территорию снов и круг несбывшихся идей. И пророчество о самом себе. Но опять-таки я не могу относиться к этим его романам как к литературе — для меня это свидетельства его жизни.
Однажды, в конце 80-х, мы встретились на канале Грибоедова, у Спаса на крови. Юра перекрестился на купола, тогда ещё реставрируемые, и сказал, что делает это всякий раз, поминая убиенного императора Александра И, как известно, погибшего от взрыва бомбы на этом месте. На Юру оглянулся кто-то из прохожих, и он с улыбкой заметил, что каждый раз, крестясь здесь, вызывает недоумение людей, иногда — милиционеров. Но в конечном счёте его это мало волнует. Меня вдруг поразила мысль о том, что Юра совершенно спокойно существует в своём внутреннем мире, независимом от мира внешнего. Конечно, и раньше это было понятно, но вот так отчётливо — именно тогда.
