Бернхард Шлинк - Любовник

— Бог мой, уже три часа. Мне пора. — Другой поспешно откланялся. — Увидимся завтра?

— С удовольствием. Я задержусь в городе на некоторое время.

Они договорились встретиться завтра, затем состоялся уговор встретиться на следующий день, позднее уговариваться уже не потребовалось. Они просто встречались к позднему завтраку, в половине первого, и играли в шахматы, после чего беседовали. Иногда прогуливались по парку.

— Нет, я никогда не был женат. Я вообще не создан для брака. Я создан для женщин, а они для меня. Что же касается брака, то порой случалось пускаться в бега, когда дело принимало серьезный оборот. Впрочем, шустрости мне всегда хватало. — Он хохотнул.

— Вам ни разу не встретилась женщина, с которой захотелось бы остаться?

— Скорее, встречались женщины, которым хотелось остаться со мной. Но хорошего понемножку. Вы же помните, как говаривал Зепп Гербергер: «Послематчевый период есть всегда период предматчевый».

Беседовали они и о своих профессиональных занятиях.

— Видите ли, я годами занимался ответственными делами на международной арене. Сегодня Нью-Йорк, завтра Гонконг. А такая работа совсем не похожа на каждодневную рутину в одной и той же конторе.

— Что же вы, собственно, делали?

— Назовем это troubleshooting. Иначе говоря, мне приходилось исправлять чужие оплошности. Допустим, нужно вернуть немецкому послу его супругу, которую умыкнули террористы, аналогичный случай происходит с дочерью одного из представителей концерна «Маннесманн». Некий похититель предлагает Национальной галерее выкупить украденную картину, ПДС хранит деньги СЕПГ у мафии. Вы понимаете, о чем идет речь?

— То есть вы берете на себя посредничество с террористами, ворами и мафией?

— Кому-то надо это делать, разве не так? — Лицо Другого приобрело многозначительное, но вместе с тем скромное выражение.

Иногда они беседовали о собственных хобби.

— Долгое время просто не представлял свою жизнь без поло. В гольф играете? Нет? Так вот — поло соотносится с гольфом так же, как скачки с бегом трусцой.

— Неужели?

— Вы конным спортом вообще не увлекаетесь? Тогда даже не знаю, как вам объяснить. Поло — это самая быстрая, мужественная и рыцарская игра. К сожалению, после сильного падения пришлось отказаться от этого пристрастия.

Заходил разговор и о собаках.

— Вот как, у вас была собака? Что за порода?

— Помесь. Немножко от овчарки, немножко от ротвейлера, немножко еще чего-то. Он достался нам двухлеткой. Молодой пес, затурканный, забитый, страдающий депрессией. Таким по натуре и остался. Зато с нами был прямо-таки счастлив. Был готов ради нашей семьи на все, если, разумеется, не залезал от страха под кресло.

— Типичный неудачник. Терпеть не могу неудачников. Вот я долго держал добермана. Чемпион, не сосчитать призов. Фантастическая псина.

Фанфарон, подумал он. Фанфарон и пижон. Что Лиза в нем нашла?

Он позвонил женщине, которая приходила убирать квартиру, и попросил ее переслать поступившую корреспонденцию в отель.

Нет, моя Темновласка, для Тебя нет ничего плохого в том, что мне оказывалась помощь. Ведь мы верили в мой успех. Кроме того, Тебе нравилось быть нужной мне. Плохо было мне, ибо я не мог справиться с собственными проблемами самостоятельно.

Это послужило мне уроком. С тех пор жизнь моя переменилась. И неправда, что я пытаюсь все приукрасить. Просто я вижу красоту там, где другие ее не замечают. Я ведь и Тебе открывал красоту там, где Ты ее не замечала, и делал Тебя счастливой.

Позволь вновь открывать Тебе глаза, позволь вновь сделать Тебя счастливой!

Рольф

Опасаясь выдать себя, он не сказал Другому, откуда приехал. Это была излишняя предосторожность, к тому же она лишала возможности затрагивать в беседе с Другим темы и предметы, которые могли бы сыграть роль наживки, чтобы подловить Другого на один из крючков. В конце концов пришлось назвать собственный город так, будто он жил там некоторое время.

— У меня когда-то тоже имелось там пристанище. Знаете, дома у реки, между новым мостом и самым новым. Забыл, как он называется.

— Да, мы тоже жили в этом районе, только за школой, у поля. — Он назвал собственную улицу, ту, где действительно жил.

Другой наморщил лоб.

— А соседей припоминаете?

— Некоторых припоминаю.

— Помните женщину, которая жила в доме номер 38?

— Темные, каштановые волосы, карие глаза, скрипачка, двое детей, муж — чиновник?. Вы ее имеете в виду? Вы знали ее?

Другой качнул головой:

— Надо же, какое совпадение. Конечно, мы были знакомы. Я хочу сказать… — Он взглянул на свои руки. — Весьма добропорядочная дама.

Моя жена, добропорядочная дама. Хотя сказано это было вполне почтительным тоном, но прозвучало как-то снисходительно, даже высокомерно. Он почувствовал раздражение.

Он досадовал и тогда, когда проигрывал Другому в шахматы. Это, впрочем, случалось редко, поскольку тот играл рассеянно, заглядывался на улицу, на проходящих женщин, на собаку, лежавшую возле соседнего столика, увлекался разговором, расхваливал собственные ходы, а когда видел их неудачность, то с обиженным видом брал их обратно; свои поражения он объяснял крайне многословно, приводя разнообразные аргументы в пользу того, что, вообще-то, должен был непременно выиграть. А выигрывая, радовался, будто ребенок. Подчеркивал тонкость своего размена ладьи на коня или хитроумную жертву пешки, расписывал стратегический замысел ослабления ферзевого фланга ради укрепления позиции в центре — воспроизводился весь ход игры и отдельные эпизоды в качестве доказательства собственного мастерства и превосходства.

Дней через десять Другой попросил в долг. Нельзя ли расплатиться за него? Дескать, портмоне по забывчивости осталось дома. На следующее утро просьба повторилась. Оказывается, деньги остались не дома, а в кармане брюк, которые отданы в химчистку и будут получены лишь к выходным. Поэтому приходится просить сравнительно крупную сумму, ведь надо дотянуть до конца недели. Четыреста марок будет, пожалуй, многовато, а вот как насчет трехсот?

Деньги он дал, но ощутил досаду. Причиной были и выражение лица, с которым высказывалась просьба, и мина, с которой принимались деньги. Словно, принимая деньги, Другой делал ему одолжение.

Он досадовал на себя, ибо не знал, как поступить дальше. Продолжать шахматные партии, совместные прогулки, выдачу денег в долг, выслушивание хвастливых историй, среди которых однажды появится история о романе с его женой? Надо сделать решительный шаг навстречу событиям.

Он написал своей домработнице, приложил письмо Другому, попросил ее отправить письмо по указанному адресу.

Да, пожалуй, нам следует снова встретиться. Через две-три недели я заеду в Твой город, и мы могли бы увидеться. Покажи, как переменилась Твоя жизнь. Покажи Твою работу, Твоих друзей и, если таковая появилась в Твоей жизни, близкую тебе женщину. Тогда можно было бы, вероятно, продолжить наши отношения с того момента, где они оборвались. Тогда, возможно, найдется место в Твоей жизни для меня и в моей для Тебя. Именно в жизни, а не на ее обочине.

Т.

Он навестил Другого. Позвонил прямо в дверь, без приглашения, без предупреждения. Табличка из полированной латуни с фамилиями жильцов, звонки и переговорное устройство, дизайн, гармонирующий с опрятным фасадом дома и парадным в духе «югендстиль», фамилия Другого значилась на табличке последней. Дверь парадной была открыта, он вошел и, не найдя фамилии Другого на дверных табличках обеих квартир в партере, спустился на несколько ступенек вниз по лестнице, которая была из мрамора, как и пол просторной парадной, и перила которой на марше, ведущем к верхним этажам, были из резного дуба. Ступеньки спускались в подвал, справа появилась железная дверь с надписью «подвал». Но слева обнаружилась квартира, на входной двери имелась табличка с фамилией Другого. Он позвонил.

— Госпожа Вальтер? — откликнулся Другой. — Сейчас открою!

Спустя минуту Другой отворил дверь и возник на пороге в обвисших спортивных брюках и несвежей нижней рубашке. За его спиной виднелось выходящее в сад окно, расположенное на уровне земли, неубранная постель, на столе гора посуды, газеты и бутылки, возле шкафа стояли два стула, еще одна распахнутая дверь обнаруживала душ и унитаз.

— О! — удивился Другой и, отступив назад, почти закрыл входную дверь. — Вот это сюрприз.

— Я просто решил…

— Грандиозно, воистину грандиозно. Жаль, что я не могу принять вас должным образом. Здесь тесновато, а наверху я давно не следил за порядком. Я, знаете ли, два месяца назад переместился в подвал, чтобы присматривать за черепашками. Любите черепашек?