Саша Канес - Моя судьба
— А какова роль Семена?
— Чисто коммерческая. Клиентов он ищет в Африке, Юго-Восточной Азии, Латинской Америке. Он иностранец. Здесь ему больше вертеться нечего. Но его начальство тоже контрактов хочет — на модернизацию всего нашего хлама под западные стандарты. Так что Шимон в деле.
— А здесь что у нас за офис?
В этот момент в кабинет вошел строевым шагом Антон с подносом в руках. Крепкий эспрессо и печенье были очень кстати. Отвечая на мой вопрос о нашей общей фирме, Игорь Борисович ухмыльнулся свойственным ему образом:
— «Золотого теленка» все читали. Так вот, у нас почти что фирма «Рога и копыта» имени Остапа Бендера. Хотя и не совсем, нужно сказать. Дело в том, что практически все, что мы поставляем или комплектуем запчастями, было изготовлено еще в СССР. Сам товар, как я уже сказал, за рубежом. Но это же — техника. Она имеет свои сроки годности, ресурсы. Необходимо что-то менять, досылать, ремонтировать. И клиент должен знать, что после покупки может рассчитывать на сервис и обеспечение расходными материалами. А это все уже далеко не всегда в Польше или в Венгрии есть. Приходится что-то докупать у производителей. Географически заводы, до сих пор производящие комплектующие и осуществляющие сборку и ремонт военной техники, расположены в основном в России и на Украине… В Украине, как теперь принято говорить… у них, там. И разумеется, покупатель хочет иметь все документы и сертификаты, подтверждающие пригодность получаемого товара. Причем выданные в стране происхождения. Иногда можно обойтись формальным продлением ресурсов и сроков хранения. Что-то, как я уже говорил, придется завозить для ремонта и обслуживания. Это, так сказать, одна сторона нашей деятельности. Этим преимущественно стану заниматься я и мои люди. Другая часть работы будет на тебе. Необходимо иметь в качестве прикрытия статус торговой компании. Мы должны присутствовать на рынках стран третьего мира. Именно они — потребители нашего основного товара. Не в США же наши старые «МиГи» отправлять! А в интересующих нас царствах-государствах все военные поставки делаются как? Правильно! С учетом интересов сторон, принимающих решения. То есть за взятки. Сами чиновники у тебя денег никогда не возьмут — это поручается обычно неофициальным агентам из числа местных бизнесменов. Эти ребята занимаются своим бизнесом — торгуют у нас индийским чаем, тайским рисом, персидскими коврами, китайскими вазами. Но самый большой их куш — доля от взяток за импорт в их собственную страну военной продукции. Вот таких ребят мы будем здесь выявлять, холить-лелеять и дружить с ними взасос. Это — твоя часть чемодана. А кроме того, ты будешь по полному своему праву регулировать деятельность Егерева. Ты — формально, разумеется, — главный владелец его бизнеса за рубежом. Он отныне будет лишь наемным генеральным директором с небольшим пакетом акций в кармане. Поняла?
— То есть, прикрываясь чаем и кофе, мы становимся просто торговцами оружием? — переспросила я. — Но, насколько я понимаю, это и опасно, и вообще как-то…
Этот мой вопрос немало раздражил Игоря Борисовича. Но, блеснув глазами, он, как всегда, сохранил холодное спокойствие.
— Во-первых, — он начал загибать пальцы, — что касается торговли оружием, так именно этим занимался твой любимый Сема-Шимон. И не надо притворяться, что ты в нем видела исключительно продавца гондонов и тестиков. Во-вторых, нам насрать, что там все эти черные, желтые и прочие пупырчатые друг с другом будут делать. В-третьих, лучше пусть купят у нас самолет за три миллиона баксов, чем у китайцев сто тысяч «калашниковых» за те же деньги. Самолет им только для престижа и грохота нужен, а из «калашей» реально убивают. Мы никакой стрельбой, патронами, снарядами и прочей дрянью заниматься не планируем. Пока, во всяком случае! И кстати! Это и есть как раз одна из тем, по которым мы достанем Егерева. А то он совсем ох… от жадности — за всякое г… хватается, мудило! В-четвертых, если кого и будут сажать, то не акционеров, то есть тебя, а все этого же мудака, возомнившего себя олигархом. И наконец, в-пятых! Тебя никто не спрашивает, готова ли ты всем этим заниматься. Нечего, блин, рожу кривить!
Ну, это уже слишком! Я поставила чашку, встала и, посмотрев ему прямо в глаза, процедила сквозь зубы:
— Знаете ли, господин Чертков, я не думаю, что беседа в таком тоне и в таких выражениях будет способствовать нашей успешной работе!
В голове моей вертелись совсем другие слова. Он это понял и решил не обострять разговор без всякого резона.
— Сама знаешь, где мы живем. — Тон Игоря Борисовича был почти примирительным. — И я, кстати, носом не водил и лишних вопросов не задавал, когда тебя надо было из тюрьмы вытаскивать. И с Иссой этим твоим по просьбе Семена разобрались, конечно, но и тебе придется играть по правилам… А правила у нас хоть и не писаные, но строгие!
Образовалась непродолжительная пауза.
— В общем, так, — сказал Чертков, вставая со своего кресла. — Егерев сейчас здесь. Приехал договариваться, чтобы ему здесь открыли зеленую улицу и за красивые глаза решали его проблемы со всей документацией. Да, еще он, долбоеб, сообразил потребовать от Николая Васильевича, организовавшего весь этот бизнес, «умерить», как он выразился, свои аппетиты и аппетиты его друзей из Министерства обороны. Он даже не понимает, о чем и о ком говорит, урод! Его направили к нам, и моя задача вправить ему мозги, познакомить с тобой и показать на то место возле параши, где его ждут не дождутся! Твое появление будет для него большим сюрпризом. Он-то уверен, что ты не в курсе, да и вообще хрен знает где, не при делах и без крыши. В течение часа он должен приехать и наконец узнать, что он никто и звать его никак. Иди к себе. Я позову. Надеюсь, ты очень хорошо понимаешь — выбора у тебя нет!
Честно говоря, все сказанное моим бывшим сотрудником, а теперь партнером, да еще и начальником, было, что называется, ударом грома средь ясного неба. Неба ясного, я, правда, давно не видела и тишиной не помню, когда в последний раз наслаждалась. Так что сравнение, наверное, не вполне удачное… Главное, чего я не могла понять, становлюсь я теперь настоящим торговцем оружием или нет. Выбора, как мне только что сказали, у меня не оставалось, но все равно хотелось убедить себя, что ничего плохого я делать не стану. Взять, например, Семена. Я, конечно, понимала, что основной его бизнес — поставка стрелкового оружия российскому спецназу, ОМОНу и так далее. Но разве это плохо? Или, во всяком случае, однозначно ли это плохо? Так или иначе, лучше или хуже, но все эти формирования предназначены для искоренения преступности в нашей стране. Да, разумеется, далеко не всегда они действуют в интересах этого самого государства! Да, мы все знаем, что самое совершенное оружие порой исчезает со складов спецслужб и перекочевывает в карманы преступников. Но нельзя же отвечать за все зло в этом мире! К тому же мне объяснили, что никакими минами и снарядами мы заниматься не будем и поставки все будут только в государства, не подпадающие под эмбарго. А это значит, все эти голопузые африканские детки без ног и без рук не будут иметь к нам никакого отношения! Наоборот, мы будем участвовать в их защите! Успокоив несколько свою совесть, я вздохнула с облегчением. И вообще, мне не оставили выбора. За считаные недели меня вытащили из тюрьмы, и теперь я должна отрабатывать! У меня достаточно денег для того, чтобы отдать весь бизнес, открыть какую-нибудь школу подводного плавания на Красном море, жить спокойно и счастливо без проблем и забот. Но мне не дают этого сделать — я должна отрабатывать свою свободу! Не более чем полминуты я шла от Черткова к своему кабинету, но этого оказалось вполне достаточно, чтобы осознать себя невинной заложницей обстоятельств. Как говорил небезызвестный Дейл Карнеги, каждому человеку очень важно осознавать свою доброту и свою значимость. В доброте своей обычно никто не сомневается, а что касается значимости… Во всяком случае, я ощущала, что переход от тестов на беременность и презервативов с усиками к самолетам и вертолетам является гигантским шагом в моей деловой карьере.
Истребив в себе беспокойство и неуверенность, я принялась осваивать свой кабинет. Кроме того, необходимо было познакомиться как следует со своей пока единственной сотрудницей — Ириной. Интересно, правду ли сказал Чертков, что она лесбиянка? Впрочем, я понимала, что это не самая подходящая тема для первого дня совместной работы.
Через сорок минут позвонил Антон и хорошо поставленным голосом доложил, что меня ждут.
Беседа с новоиспеченным олигархом уже началась и проходила не в самом кабинете Черткова, а в небольшой переговорной. Игорь Борисович почему-то выбрал себе место на самом краешке стола. Во главе восседал крупный нескладный мужчина в дорогом синем костюме и галстуке кричащего зеленого цвета. Лицом Арсений Натанович чем-то напоминал нашего несчастного Рому. Он был крайне важен и напыщен. При разговоре его нижняя губа брезгливо оттопыривалась, а изо рта вылетали белые капли слюны. На мой приход и приветствие он никак не отреагировал. Я поняла, что ему про меня еще не рассказали, и я для него пока лишь офисная пыль. Игорь Борисович, наоборот, прямо-таки засветился при моем появлении радостью и счастьем. Будто сам не обзывал меня час назад! Он жестом пригласил меня сесть рядом с собой и вновь изобразил на своем лице крайнюю степень внимания. Егерев держал речь. Здесь же находились двое его сотрудников: педерастического вида француз, как я поняла — юрист, и тощая блондинка без бровей, сисек и попы — переводчица. Она все время подправляла лежащий перед бизнесменом диктофон, который тот то и дело сталкивал с места, хаотично двигая руками. Судя по всему, господин Егерев дорожил каждым своим словом и требовал записывать все, что произносит, словно это величайшая историческая ценность. Кроме заботы о диктофоне, девица выполняла и свои непосредственные профессиональные обязанности: противным шепотом переводила речь босса юристу. Тот важно кивал, подобострастно поглядывая на вещающего шефа.
