Ирина Мартыненко - Граничные хроники. В преддверии бури

Он шел по длинному внутреннему коридору летного крыла. Пытаясь в голове прикинуть все возможные выходы из сложившейся ситуации, Бромур Туркун постоянно подлавливал себя на том, что не в силах придумать ничего путного. Он прекрасно понимал всю патовость ситуации. Что бы командор ни делал – все равно не успеет оградиться от застывшей на пороге беды. Хотя Ласточка и попытается пробиться по своим каналам, но Бор не верил, что из этого выйдет что-то путное. До назначенных испытаний оставалось слишком мало времени.

Где-то за стенами грохотали турбины каких-то новых механизмов, слышалось нарастающее эхо очередных испытаний в аэродинамической трубе. Все вокруг громыхало и стенало. Повсюду лился неоднородный механический шум. В этом крыле всегда так, хотя отойди подальше – ни малейшего цокота не услышишь. Гильдия Ветра всегда была со своими странностями.

Лабиринт подобен бункеру: добротному, просторному, приближенному к реальной безопасности убежищу, зачем-то размещенному чьим-то злым гением на самом пороге Границы и Тумана. Не самое лучшее соседство.

Однако развить свою мысль командор так и не смог – его отвлекли. Кто-то усиленно пытался обратить на себя его внимание, неистово дергая за полу летной куртки.

Бор обернулся, но никого не увидел. Хотя нет, он просто не туда смотрел.

– Привет, Тортрон, – вежливо поздоровался он, глядя вниз и при этом пытаясь перекричать гудение машин.

– Привет и тебе, командор Бромур, – донесся до него хриплый бас.

Гном явно что-то хотел от Бора, но никак не решался высказать вслух мучавшие его думы.

– У меня к тебе дело, командор Бромур, – наконец-то произнес он.

Бор удивленно посмотрел на взлохмаченного Тортрона. Этот несчастный был чем-то вроде «мальчика на побегушках» у Соши, а подобной участи Бромур Туркун откровенно не желал никому.

За стеной что-то протяжно завыло. Нет, не завыло – заверещало. Громко и оглушительно. Обкатка всегда была делом неприятным.

– Отлично, – заорал командор, пытаясь перекричать шум.

– Что? – донесся до него рев гнома.

Послышался скрежет, заглушающий, пуще прежнего, голос самого Бора. Поняв, что его не слышно, он принялся жестами показывать, дескать, да, я согласен. Когда до Тортрона дошел смысл жестов Бромура Туркуна, он кивнул и внезапно потянул Бора за собой. Тот же, неожиданно для себя, повиновался.

Они вместе, молча, миновали еще парочку коридоров. Хотя там и было достаточно тихо, ни человек, ни гном не произнесли ни единого слова.

Бор по-прежнему не совсем понимал, почему он идет следом за механиком, а тот, в свою очередь, целенаправленно тащил его на буксире. Почему-то Бору показалось, что упрямством Тортрон пошел в Сошу. Та обычно действовала такими же методами.

Только когда они пришли в маленькую коморку, по-видимому, принадлежащую не просто гному, а целому поколению разгномистых гномов, настолько она была гномьей, командор наконец-то смог перевести дух. Вот только Бору, чтоб протиснуться в нее, пришлось согнуться в три погибели и мысленно проклясть свое безрассудство, которое обычно приписывал Ласточке. Настолько же он ошибался…

В коморке было тесно и душно. Бромур Туркун никак не мог нормально устроиться. К тому же его сразу бросило в пот. С трудом подняв глаза, он увидел сидящего на толстоногом табурете Тортрона. Он печально смотрел на своего гостя.

– Тут есть дело, – пояснил гном каким-то невероятно грустным голосом, в котором точно сконцентрировалась вся печаль и тоска гномьего народа.

Командору, едва только расположившемуся на полу, отчего-то стало безумно весело. Кто бы мог подумать, что сегодня он будет протирать свои штаны о гномьи бревна.

«Хорошо, что все они ужасно чистоплотные», – пронеслось у него в голове.

Почему-то Бору отчетливо представилась его родная страна, где максимум, как мог попасть его сородич в дом гнома – это по мелко нарезанным частям. Желательно с отдельной сушеной башкой.

– Вот, – ткнул пальцем в какую-то жестяную штуку Тортрон.

Бор смигнул. Он, по-видимому, пропустил какую-то часть объяснения механика. Ему просто вспомнилась голова отца, которую он достал из одного гномьего дома, охваченного пламенем. Конечно, костер развели уже потом. Как говорится – победителей не судят и горе побежденным. В тот день они победили, но потом…

– Что это? – выдохнул командор, борясь с навязчивыми воспоминаниями.

– Уселок, – пояснил гном, обращаясь к командору с таким видом, точно тот был сержантом запаса Андрейкой.

– Я понял, что это уселок, – раздраженно высказался командор, внутренне борясь с приступом ярко выраженного расизма, заложенного у него на генетическом уровне.

– Он с «Эллиса», – пояснил механик Соши.

Бромур Туркун смигнул еще раз. Задумался и вздохнул.

Иногда гномы все-таки являются тебе во спасение. И самое удивительное, что действительно спасают. Взять, к примеру, дядю…

Паренек задумчиво поковырялся в усилителе. Проверил тональность, подкрутил громкость, надел наушники и с упоением начал играть.

Вначале просто пробежался по струнам, подержал ритм, задумался и началось.

Винс обожал эксперименты. Он просто с ума сходил, лишь только стоило ему взять в руку бас. Истинный путник, конечно, любил и гитару, а тем более старую скрипку, но бас… Было в нем что-то невероятное, то, что, казалось, открывало в его душе вторую, невидимую дверь.

И он играл, экспериментировал со звучанием, пытаясь уловить нужный ритм. А еще поймать мечту. Мечту из стопроцентного звука.

Пальцы носились вдоль грифа. Они прижимали струны, давили, рвали наружу ритм. Его правая рука скользила вдоль струн. Вверх-вниз. Вверх-вниз. Она, точно камертон, отсчитывала порывы рвущегося наружу ритма.

Крыса не раз повторял ему, что бас держит в накале всех, кто играет в группе. Он невидим, но ощутим. Он дает всем энергию. Силу звучания. Тот ветер, что подхватывает душу и мчит его прочь. Вперед за мечтой.

Звучание сменилось, он начал использовать свои примочки, но не стало хуже. Он, точно математик, рассчитывал свои ходы, а бас отзывался на его посылы абсолютным повиновением.

– Ты меня слышишь, Винсент? – Голос, ворвавшийся в его наушники, резко привел паренька в чувства.

Наушники хлопнули, больно ударив по уху. Винс прекратил игру, осторожно отложил бас-гитару, снял наушники, выключил усилитель и только потом посмотрел на того нечестивца, умудрившегося испортить его интересный ритм.

Возле него, с многообещающим выражением на лице, стояла Лакана. Она была местным патологоанатомом, и морг этот был ее полной парафией, в которой сам путник являлся чем-то вроде невольного иждивенца. Одно плохо – эта женщина была из великого рода ненормальных алеги, абсолютно не смыслящих в музыке.

– Я говорю, Винсент, – сухо начала Лакана, – что в морге не место твоим музицированиям.

Винс вздохнул. Анарин обычно ему говорила примерно то же, но так, что он понимал, что в целом она не против, но только под его личную ответственность.

– Я тебя, по-моему, предупреждала, что поговорю с твоей наставницей Анарин, и я это сделаю. Твоя несознательность мне совершенно не по душе, – продолжила добивать Винса алеги. – Морг должен оставаться моргом, а не… кордебалетом!

– Вы разве видите здесь танцующие трупы?

– Что?

– Вы сами сказали, что не хотите видеть здесь кордебалет. Извините, конечно, но я мог бы специально, как показательное представление, это устроить. Только сейчас их нет, но если бы они все же здесь были… Жаль, что вы высказали мне свое пожелание так поздно. Извините, что я не успел подготовиться, госпожа Лакана.

– Ты… – палец патологоанатома завис в каких-то сантиметрах от его носа.

В голосе Винса была заложена какая-то внутренняя основательность, да и выглядел он всегда нарочито серьезно, даже холодно. Его спокойствие и выдержка иной раз ставили в тупик. Парень бровью даже не повел, слыша возглас вкрай разнервничавшейся алеги. Ее же подобное поведение с пол-оборота выводило из себя.

– Знаешь что, адепт, я тебя могу за подобные выходки в клубок свернуть и отправить восвояси и будешь себе искать другое поле для своей ученической практики. Ты меня хорошенько понял? Чтоб больше я в морге музыки никогда не слышала. Заруби это себе на носу.

– Хорошо, госпожа Лакана, – отозвался Винсент.

– Вот и отлично, – кивнула патологоанатом. – А теперь исследуй вот это тело, – кивнула она в сторону холодильника. – Мне нужна вся информация, которую только сумеешь раздобыть, – видя скептическое выражение лица, Лакана добавила: – Это распоряжение серкулуса. Вот указ, – она протянула ему мятый лист.

Винс аккуратно взял его в свои руки. Рассмотрел. Дело действительно какое-то невиданное. За подписью правительницы. Такого уже давно не было. Но существует проблема.

– Я не имею полномочий, чтобы исполнить этот указ, – сказал он, глядя на лист.