Сью Кидд - Обретение крыльев
Закончив прибираться в матушкиной комнате, я решила посмотреть на парус на дереве. Он хлопал на ветру и выглядел странно. Земля под ветками была сплошь синеватой глиной. Я взяла палку и, глубоко вонзая ее в вязкую землю, вывела: «МАЛЫШ, ПОДУЙ В РОЖОК. ХЕТТИ». Я была довольна собой. Когда Тетка позвала меня в кухонный корпус, я быстро затерла слова носком ботинка.
До конца дня солнце высушило землю.
Следующим утром, когда мы с матушкой дожидались в столовой молитвы, по коридору быстро прошла мисс Мэри, а за ней протрусила госпожа. Они направлялись к задней двери.
– Куда это они сорвались? – спросила матушка, опираясь на палку.
Выглянув в окно, мы увидели под дубом Люси, горничную мисс Мэри. На дереве по-прежнему висел парус, мисс Мэри провела госпожу через двор к Люси и указала на землю. Меня будто обдало горячей волной.
– На что они смотрят? – спросила матушка, глядя, как вся тройка наклонилась и уставилась на что-то под ногами.
Люси со всех ног бросилась к дому.
– Подарочек! Подарочек! – заорала она, подбежав ближе. – Госпожа велит тебе немедленно подойти.
Я пошла, хорошо зная, что меня ждет.
В глине спеклись мои слова, взятые из букваря. Размазанный сверху слой растрескался, и показались глубокие расщелины букв.
«МАЛЫШ, ПОДУЙ В РОЖОК. ХЕТТИ».
СараМинуло два дня после того, как ураган залил водой весь Ист-Бей до Митинг-стрит. Перед завтраком Бина постучала в мою комнату, в глазах ее читались страх и сострадание, и я поняла, что произошло нечто ужасное.
– Кто-нибудь умер? Отец…
– Нет, все живы. Ваш папенька просит вас в библиотеку.
Приглашение странно подействовало на меня: когда я подошла к туалетному столику, чтобы взглянуть на ленту в волосах, у меня даже колени подгибались.
– Что случилось? – Я поправила бантик, пригладила платье и взглянула на отражение служанки в зеркале.
– Мисс Сара, не знаю, чего он хочет, – покачала она головой, – но мешкать не стоит.
После чего приобняла меня за талию и увлекла из комнаты. В коридоре лежало новое лоскутное одеяло Хетти, будто пришпиленное к полу множеством треугольников. Мы спустились по лестнице и задержались у двери библиотеки. Бина не стала повторять свое: «Бедная мисс Сара». Вместо этого сказала:
– Послушайте Бину. Не плачьте и не убегайте. Будьте молодцом.
Видимо, ее слова должны были приободрить, но они окончательно выбили меня из колеи. Я постучала в дверь, колени снова задрожали. Отец сидел за письменным столом, изучая стопку документов. Волосы его были напомажены и зачесаны назад.
Подняв лицо, он сурово взглянул на меня:
– Ты разочаровала меня, Сара.
Он настолько ошеломил меня, что ни плакать, ни бежать прочь я была не в состоянии.
– Я ни за что не стала бы намеренно вас разочаровывать, отец. Хочу только…
Он взмахнул рукой:
– Я позвал тебя, чтобы ты слушала. Молчи!
Сердце бешено колотилось в груди – вот-вот выскочит.
– Мне сообщили, что твоя служанка-рабыня научилась грамоте. Не вздумай отрицать. Она написала на земле двора несколько слов и даже не забыла имя подписать.
«Ох, Подарочек, нет!» Я отвела взгляд от суровых укоризненных глаз, пытаясь представить, что произойдет дальше. Подарочек слишком беспечна. Нас разоблачили. Однако я поверить не могла, что отец посчитает умение читать непростительным прегрешением. Накажет меня как должно, и, без сомнения, по настоянию матери, а потом смягчится. В глубине души он, конечно, понимает, что ничего плохого я не сделала.
– Откуда, по-твоему, у нее это умение? – спокойно спросил он. – Снизошло как гром среди ясного неба? Или она с ним родилась? Или настолько гениальна, что сама научилась читать? Разумеется, мы знаем, кто обучил девочку, – ты. Ты пренебрегла матерью, отцом, законами штата, даже своим пастором, который настойчиво предостерегал тебя. – Он встал с кожаного кресла, подошел ко мне и остановился на расстоянии вытянутой руки. Потом заговорил более дружелюбно: – Я спрашиваю себя, как ты можешь не повиноваться с такой легкостью и неуважением к старшим. Думаю, причина в том, что ты избалованная девочка, не понимающая своего места в мире, и в этом отчасти моя вина. Я слишком снисходителен к тебе. Моя терпимость позволяет тебе переступать некие границы, как сейчас.
Меня охватил неведомый раньше ужас, я осмелилась заговорить, но горло сжал знакомый спазм.
– …Простите, отец… – зажмурившись, с трудом произнесла я. – Я не хотела вас обидеть.
– Неужели?
Не заметив, что ко мне вернулось заикание, отец вышагивал по душной комнате, читал наставления, а с каминной полки на нас невозмутимо взирал мистер Вашингтон.
– Полагаешь, нет вреда в образованном слуге? В нашем мире есть печальные истины, и одна из них – в том, что читающие рабы представляют собой угрозу. Они будут в курсе новостей, которые могут спровоцировать их на действия, неподвластные контролю. Да, несправедливо лишать их знаний, но существуют другие ценности, которые следует защищать.
– …Но, отец, это неправильно! – воскликнула я.
– У тебя хватает дерзости возражать мне даже сейчас? Нужно было привести тебя в чувство сразу после документа об освобождении Хетти, оставленном у меня на столе, но я продолжал нянчиться с тобой. Подумал, что ты, увидев разорванную бумагу, поймешь: Гримке не разрушают правил и законов, по которым живут, даже если не согласны с ними.
Мне было неловко. Какая же я глупая! Мою вольную грамоту разорвал отец. Отец!
– Пойми меня правильно, Сара. Я буду защищать наш образ жизни и не потерплю бунта в собственной семье!
Когда во время застольных дебатов я высказывалась против рабства и отец с улыбкой поощрял меня, я думала, он оценивает по достоинству мою позицию. Разделяет ее. Но сейчас меня осенило: я была ручной обезьянкой, пляшущей под аккордеон хозяина. Отец веселился. Или, быть может, поощрял мои оппозиционные взгляды только потому, что они помогали остальным отстаивать свою позицию. Или терпел их, поскольку споры заменяли устные упражнения, помогающие дочери преодолеть заикание?
Отец скрестил руки на белой рубашке и вперил в меня взгляд из-под кустистых бровей. В ясных карих глазах не было сострадания, и в тот момент я впервые разглядела отца таким, каким он был: человеком, для которого принципы превыше любви.
– Ты в буквальном смысле совершила преступление, – сказал он и вновь зашагал, медленно описывая вокруг меня широкий круг. – Я не стану тебя наказывать надлежащим образом, но урок преподнесу, Сара. С сегодняшнего дня тебе запрещается входить в эту комнату. Ты не должна переступать ее порог ни днем ни ночью. Ты лишаешься доступа к этим книгам, а также ко всем другим, кроме тех, что выдает мадам Руфин.
«Никаких книг! Господи, прошу Тебя». У меня подкосились ноги, и я упала на колени.
Отец продолжал кружить:
– Ты не будешь изучать ничего, кроме предметов, одобренных мадам. Никаких занятий латынью с Томасом. Не будешь ни писать на ней, ни говорить, ни сочинять. Понятно?
Я просительно подняла руки:
– …Отец, умоляю вас… П-п-пожалуйста, не отнимайте у меня книг… Я этого не вынесу.
– Тебе не нужны книги, Сара.
– …От-тец!
Он вернулся к письменному столу:
– Мне больно видеть, как ты расстраиваешься, Сара, но пути назад нет. Постарайся не принимать все так близко к сердцу.
Из окна доносился грохот подвод и экипажей, крики уличных торговцев. Коммерция жила, невзирая ни на что. За дверью библиотеки ждала Бина, она взяла меня за руку и отвела по лестнице к двери моей комнаты:
– Сейчас принесу вам завтрак.
Она ушла, а я заглянула под кровать, где хранила грифельную доску и букварь. Все исчезло. Книги с письменного стола тоже пропали. Мою комнату обыскивали.
И только когда Бина вернулась с подносом, я догадалась спросить:
– …А где Подарочек?
– О, мисс Сара, то-то и оно. Ее собираются наказать.
* * *Не помню, как слетела с лестницы.
– Только одна плеть! – кричала вслед Бина. – Госпожа сказала, одна плеть. И больше ничего.
Я распахнула заднюю дверь, оглядела двор. Тощие руки Подарочка привязаны к перилам крыльца кухни, в десяти шагах от нее, уставившись в землю, застыл Томфри с плетью. Шарлотта стояла в колее, пролегающей от каретного сарая к задним воротам, остальные рабы сгрудились под дубом.
Томфри поднял руку.
– Нет! – завизжала я. – Нееет!
Он неуверенно повернулся ко мне с облегчением на лице.
Потом раздался стук материнской трости по стеклу верхнего окна, и Томфри поднял усталые глаза. Кивнув, он опустил плеть на спину Подарочка.
ПодарочекТомфри сказал, что старался не бить изо всех сил, но от удара у меня содралась кожа. Мисс Сара сделала примочку из бальзама на основе рома господина Гримке, а матушка протянула мне фляжку:
