Тарьей Весос - Ледяной замок

Впрочем, вскоре она действительно уснула.

Когда она проснулась, жар, похоже, стал меньше. Ей уже ничего не чудилось. Она чуть пошевелилась, и на звук тотчас же в комнате появилась мама.

— Ты долго спала. Уже поздний вечер. И спала ты спокойно.

— Поздний вечер? А где папа?

— Ищет.

— Ну и как?

— Пока все так же. Непонятно, где искать. Никто не знает, что делать, Сисс. И тетя ее ничем помочь не может.

Вот оно, опять. Оно не дает ей жить, оно держит ее в своих руках, она беззащитна. Она не знает ничего такого, что могло бы им помочь! Папа заходил, когда ты спала. Он хотел у тебя кое-что спросить, но мы не решились тебя будить. Но он сказал, что дело важное.

Мама, наверное, даже не подозревает, что еще совсем немножко, и ей не выдержать.

— Сисс, ты меня слышишь?

Снова уснуть? Нельзя. Что я такого сказала в забытьи? Да и сказала ли что-нибудь?

— Сисс, попытайся вспомнить, о чем вы с Унн разговаривали, что она тебе говорила.

Сисс вцепилась в одеяло, чувствуя, как на нее надвигается что-то страшное. Мать продолжала:

— Вот это папа и хотел узнать. Да и не только он, а все, кто ищет Унн, должны знать, не можешь ли ты им помочь.

— Я же сказала, что ничего не знаю.

— Ты в этом уверена? Ты в бреду таких странных вещей наговорила, что как-то одно с другим не вяжется.

Сисс испуганно посмотрела на мать.

— Надо сказать, Сисс. Не хочу тебя пугать, но это очень важно. Ведь все это делается только ради Унн.

Сисс почувствовала, как это, страшное, нависло над ней, хватает ее.

— Но если я говорю, что ничего сказать не могу, то, значит, я вправду не могу!

— Сисс…

Вдруг свет померк у нее в глазах, и из груди вырвался непривычный и страшный крик.

Мать кинулась к постели. Сисс крикнула:

— Она этого не говорила!

И погрузилась в полный мрак.

Перепуганная мать тормошила Сисс. Та билась и стонала.

— Сисс, мы тебя больше не будем трогать! Ты слышишь? Сисс, я не знала…

Где же Унн?

И словно ответ:

Снег.

Туман, бессмыслица.

В тумане проходит весь короткий день. Потеплело, снег все валит и валит. Наступает вечер, и снова и снова звучит вопрос:

Что с Унн?

Снег — слышится ответ не к месту.

Наступила настоящая зима. И Унн пропала. Никаких следов, несмотря на все поиски. Ее ищут вслепую, словно бредут в непроглядной вьюге.

Люди еще не сдались, находят все новые формы поисков. Бессмысленно бродить по лесам, увязая в сугробах, поэтому используются другие методы.

Вмиг все узнали о неведомой им ранее Унн. Газеты поместили ее снимок, сделанный прошлым летом: Унн вопросительно смотрела на читателей.

Большое озеро превратилось в спокойную заснеженную равнину, лед больше не трещал, озера не стало. Неширокое открытое устье, где вода неторопливо текла между мягко скругленными берегами, сохранилось, но теперь туда никто не ходил. Где-то ниже стоял и скрытый от посторонних глаз ледяной замок, постепенно теряющий свои очертания под растущими сугробами. Никто не пробивался к нему, оставляя в снегу глубокую лыжню.

Но та единственная ночь, проведенная перед ледяными стенами, отложилась в памяти людей. Народ уверовал в то, что Унн, карабкаясь по льду, упала в реку и была унесена течением.

Люди еще продолжали шарить баграми в ямах на дне реки ниже водопада. По ночам оставленные обледеневшие багры нацеливались в снежное небо. Новые дороги пролегли к дому тети Унн. Всё собиралось здесь, все нити сходились к одинокой женщине, единственной опоре Унн. Никуда не ведущие нити сходились к ней, человеку с ясными сухими глазами.

— Понятно, — говорила она. — Спасибо вам, — говорила она. — Ничего не поделаешь. Опора Унн в жизни.

Прошлогодняя фотография, во взгляде читается вопрос. Унн, одиннадцати лет. Снимок стоит у тети на столе.

Она слушает рассказ тех, кто сегодня шарил багром по дну реки. Их багры остались стоять в реке. Усталые люди рассказывают ей о том, что успели сделать за день. На следующее утро, как только рассветает, приходят другие. Снег шел всю ночь. Зима обещает быть очень снежной.

Теперь она слушает отчеты других людей. В разные стороны, широким кругом, ведутся поиски живой Унн. Никаких следов.

— Понятно. Да, конечно. Спасибо вам.

Приходят также люди, которые принимаются расспрашивать ее. Их интересует все, что может помочь поискам. Ей нечего сказать. Перед ними сидит пожилая доброжелательная женщина. Она, должно быть, намного старше матери Унн. Они смотрят на снимок, который видели все.

— Снято прошлым летом, не так ли?

Тетя кивает. Она устала.

Слова — прошлым летом — с самого начала придали фото-графии какое-то сияние. Непонятно почему. Прошлым летом. Люди смотрят на снимок, и он им запоминается.

Они испытующе смотрят на тетю, которой приходится все это выдерживать. Она не производит впечатления сильной. Но они понимают, что перед ними очень сильный, спокойный человек, Неизбежный вопрос, на который она должна ответить:

— Какой была Унн?

— Я ее любила.

Вот и все.

Те, кто слышат от нее этот ответ, чувствуют, что лучше сказать нельзя, хотя говорится это не в первый раз. Они невольно смотрят снова на снимок.

— У нее такой вид, словно она хочет о чем-то спросить.

— Да, и что?

— Нет, ничего.

— Весною она потеряла мать. Единственного близкого человека. Может она спрашивать?

За окном валит снег, чтобы стереть следы Унн, стереть все.

Через глубокие снега Сисс обещает Унн:

Обещаю тебе не думать ни о чем, кроме тебя. Буду думать обо всем, что я знаю о тебе. Думать о тебе и дома, и в школе, и по дороге в школу. Думать о тебе весь день, а если проснусь, и ночью.

Обет, данный ночью:

Мне кажется, ты так близко, что я могу до тебя дотронуться, но я не решаюсь.

Я лежу здесь в темноте, а мне кажется, что ты смотришь на меня. Я вспоминаю все, что было, и обещаю тебе, что буду думать об этом завтра в школе.

Ни о ком другом.

Пока тебя нет, я буду такой каждый день.

Обет, данный зимним утром:

Мне кажется, ты стоишь за дверью и ждешь, когда я выйду. О чем ты думаешь?

Я обещаю тебе: то, что произошло вчера, не повторится. Это не имело никакого значения! У меня нет никого, кроме тебя.

Никого, никого другого.

Верь тому, что я тебе говорю, Унн.

Сисс повторяет свой обет:

Нет никого другого. Обещаю тебе, что, пока тебя нет, я всегда буду помнить о тебе.

7. Память об Унн не изгладится

Поэтому память об Унн не изгладится. Так решила Сисс в своей комнате. Здесь сложился ее обет.

Через неделю она встала. Всю эту неделю снег хлестал в окна, долго тянулись бессонные ночные часы, ее не оставляло чувство, что такого снегопада еще не было, что снег стремится похоронить все связанное с Унн. Сровнять, не оставив следа. Чтобы не осталось сомнения в том, что она исчезла навсегда. Что найти ее нет надежды.

Тогда в Сисс пробудилось сопротивление — твердое и острое. Тогда сложились обеты. Они не могут не складываться, когда слышишь, как с каждым днем тает число ищущих. Когда все усилия вроде бы тщетны.

Унн не исчезнет. Она не должна исчезнуть. Так решила Сисс в своей комнате.

Больше ее не мучили вопросами. Кто-то запретил это. Ее страшила мысль о том, что надо пойти к тете Унн; это первое, что ей предстоит сделать, когда она поправится.

Если они ожидали, что тетя придет к Сисс расспросить ее, то напрасно. Тетя не показывалась. Но как только Сисс разрешат встать, она сама должна пойти к тете. Так ей сказали.

Яркая картина в одну из тех ночей в жару: Унн не пропала, она жива, она стоит, как тогда, посреди своей комнаты.

Привет, Сисс.

И вот Сисс на ногах. Завтра она снова пойдет в школу, и это страшит ее. Сегодня она встретится с одинокой женщиной — тетей Унн, Вопросов будет не избежать. Она отправляется в путь.

Светлый зимний день. Мать осторожно спросила, не пойти ли ей тоже к тете. Разговор ведь предстоит не из легких. Казалось, мать боится отпускать Сисс одну.

— Не надо тебе ходить, — быстро ответила Сисс.

— Почему?

— Я пойду одна.

Вмешался отец:

— Слушай, Сисс, все-таки будет лучше, если мама пойдет с тобой. Ты разве не помнишь, чем кончилось, когда тебя расспрашивали — о том о сем?

Мать сказала:

— Ей придется расспрашивать тебя об Унн.

— Нет.

— Придется. Она станет расспрашивать тебя обо всем, что ты слышала от Унн. Если я буду с тобой, вопросов будет меньше.

— Я пойду одна, — испуганно сказала Сисс.

— Ладно, пусть так, — сдались родители. — Поступай как знаешь.

Сисс чувствовала, что надо было бы разрешить матери пойти с ней, что она обижает родителей. Ведь они не знают, что она должна поговорить с тетей Унн наедине.