Дейв Робертс - Моя девушка живет в сети
Я должен был это попробовать. Поэтому заказал несколько пачек.
Четверг, 23:08
Сегодня мы с Майей встретились в чате впервые после ее признания.
Мы вели себя так, будто только что познакомились, и оба были очень осторожны.
Мы обсудили наши любимые эпизоды «Шоу Джерри Спрингера». Майя обожала эпизод «Мы живем в автомобиле», рассказывающий о молодоженах, обитавших в «Субару» 1987 года выпуска.
Семья невесты возмущалась (и не без оснований), что ее муж неудачник и не способен обеспечить ей жизнь, которой она достойна. Естественно, все закончилось мордобоем, как и всегда.
Я же отдал свой голос за выпуск под названием «Моя мать — 300-килограммовая стерва», в котором речь шла о сердитой мамаше весом три центнера, возмущавшейся, что дети у нее никчемные и не помогают и все по дому ей приходится делать самой. В том числе одеваться.
Естественно, все закончилось мордобоем, как и всегда.
Нам с Майей было просто необходимо поговорить на отвлеченные темы. Предстоял еще долгий путь, прежде чем мы снова могли бы начать доверять друг другу.
Меня очень обидела ее измена, а ее разозлило, что я спасовал и разорвал все контакты с ней вместо того, чтобы посмотреть в лицо трудностям.
Но мы поняли, что все же стоит попробовать начать все с начала, как я предложил в своей коротенькой записке.
«Привет, — напечатал я. — Меня зовут Тревор».
«А меня — Майя. Очень приятно».
«Откуда ты?»
«Из Берлингтона, Вермонт. А ты?»
«Сам я из Британии, но сейчас живу в Новой Зеландии. Что тебе нравится?»
«Я люблю долгие прогулки по пляжу при луне. А ты?»
«Я тоже люблю долгие прогулки по пляжу».
«Что ж, раз мы оба любим прогулки, почему бы тебе мне не позвонить? Кажется, у нас много общего».
«Ты правда хочешь, чтобы я тебе позвонил?»
Меня охватила паника. Я был влюблен в эту девушку, но мы с ней ни разу не говорили по телефону. Теперь же, всего через несколько минут после второго «знакомства», мы наконец сможем услышать друг друга.
Было решено, что я позвоню ей завтра, когда приду от врача.
Я набросал список вопросов и остроумных замечаний, которые как будто только что пришли мне в голову. Непринужденность обыкновенно покидала меня в тот момент, когда я нуждался в ней больше всего.
Пятница, 8:13
Просто удивительно, как трудно спать, когда знаешь, что в 8:15 прозвонит будильник и надо будет идти к стоматологу, который высверлит тебе шесть пломб без обезболивания. Особенно если учесть, что все это будет повторяться три понедельника подряд.
Мне пришлось заставить себя встать с кровати, заставить дойти до двери, заставить преодолеть сто метров до двери зубоврачебной клиники. В результате я явился намного раньше назначенного на 8:45 приема.
Я стоял перед дверью, и вдруг все мое мужество покинуло меня, и я бросился бежать обратно к дому, но, к сожалению, на бегу врезался прямо в того самого стоматолога, который как раз шел на работу. Промямлив что-то насчет утренней пробежки, я вернулся в клинику вместе с ним и стал ждать в приемной, пока он готовил свои орудия боли.
Я шел к креслу, как смертник идет к электрическому стулу. Клиника была маленькая, окраинная, и о новых медицинских технологиях там никто и не слышал.
Кресло выглядело как антиквариат 1940-х годов, и все оборудование тоже. Врач, дедуля с нервно трясущимися руками, был раритетом еще более древней эпохи.
Мне приходилось читать о безболезненном пломбировании с помощью лазера, и я, несмотря ни на что, надеялся, что в последний момент доктор извлечет откуда-нибудь лазерный прибор.
Но вместо этого он осмотрел мои зубы сквозь очки с самыми толстыми линзами, которые мне когда-либо приходилось видеть, и присобачил к бормашине иглу.
— Больно будет? — наивно выговорил я.
— Ага, — кивнул патриарх.
И он не обманул. Это была самая ужасная боль, которую я испытывал в жизни.
Через полтора часа, когда я пришел домой, мой рот агонизировал. Я не мог есть. Я не мог говорить. Но, по крайней мере, я мог зайти в Интернет.
Пятница, 10:24
Чуть позже в то утро мне по почте прислали пулю.
Письмо было не подписано, но штамп Южной Каролины не оставлял сомнений, чьих это рук дело.
Получить пулю было страшновато, но из-за того, что случилось потом, меня едва не хватила кондрашка. Ночью кто-то попытался устроить пожар в моей квартире.
Я почувствовал запах гари и пошел к задней двери. Оказалось, что кто-то плеснул на дрова бензина, прислонил их к стене дома и поджег.
К счастью, огонь постепенно затух, но я так перепугался, что вызвал полицию.
Полицейские приехали на удивление быстро и стали задавать вопросы. Человек с ученой собакой пошел за ней по следу, а двое других полисменов тем временем расспрашивали меня.
Давно ли я живу здесь? Да нет, всего пару недель.
Есть ли у меня какие-нибудь предположения, кто мог это сделать? Ну да, возможно.
Что значит «возможно»? То, что мне буквально сегодня утром угрожал ревнивый муж. При этих словах женщина-офицер посмотрела на меня недоверчиво. Мне было понятно, чем вызван ее скептицизм: из-за последних событий я выглядел еще более бледным и осунувшимся, чем обычно, и представлял собой не самое приятное зрелище.
Женщина-полицейский спросила, могу ли я назвать имя и адрес того самого ревнивого мужа.
— Адрес точно не знаю, — замялся я. — Он из Южной Каролины.
— Есть ли у вас какие-либо основания полагать, что в данный момент он находится в Веллингтоне?
— Ну нет. Насколько мне известно, он до сих пор в Южной Каролине. Но сегодня утром он прислал мне пулю от револьвера.
Женщина вздохнула и опустила блокнот.
— Нельзя ли взглянуть?
Я показал ей пулю. Едва взглянув на пулю, она поместила ее в полиэтиленовый пакетик.
— Так, значит, вы не знаете, кто мог устроить пожар?
Я решил не давать волю своей паранойе. Сейчас было явно неподходящее время и место излагать теории заговора с участием лохов из Южной Каролины и нацистов из Веллингтона.
— Нет, — ответил я.
Пятница, 18:33
Если при мысли о том, что кто-то хотел поджечь мою квартиру, у меня чуть не случился инфаркт, то когда я вспомнил, что надо позвонить Майе, меня чуть не парализовало.
Я назначал себе все новый и новый крайний срок, когда это нужно сделать, и беспомощно наблюдал за тем, как все эти сроки проходят. Я думал, не прикинуться ли охрипшим или больным, да каким угодно, лишь бы не разговаривать с ней.
В конце концов я попросту заставил себя сесть и сделать это.
У Майи был голос, как у Фиби из «Друзей». А у меня… Не помню. Но явно тоньше обычного.
А еще я явно перестарался. Все мои заготовленные шутки и прибаутки кончились через две минуты, и на третьей я уже не знал, что сказать.
Когда общаешься по электронке и в чате, то можно при необходимости исправить, обдумать и стереть написанное. Но в телефонном разговоре это невозможно.
Если сразу не скажешь как надо, второго шанса не будет.
В результате я прибег к следующей тактике: когда Майя говорила что-то хоть капельку смешное, я хохотал, как умалишенный, а на все ее вопросы отвечал по возможности односложно.
Каким-то образом мы умудрились проговорить целый час, и это был самый долгий час в моей жизни (включая тот, что мне на днях пришлось провести в кресле у стоматолога).
Кажется, мы оба были счастливы прекратить это мучение и вернуться в ту сферу общения, где чувствовали себя намного свободнее.
Мы пошли в наш любимый чат, где переписывались нон-стоп до рассвета.
Суббота, 5:43
Прежде чем лечь спать, я проверил почту. Меня ждали двадцать четыре письма, из которых двадцать два были от Арлена, свихнувшегося ревнивого мужа.
Большинство писем было невозможно разобрать, но общий смысл был ясен.
Он собирался меня убить. Помимо этого, он угрожал сделать следующее:
1. Взломать компьютер моего банка.
2. Послать фотографии моего члена своему знакомому таможеннику.
3.(Самая убогая угроза.) Сказать Лори, что я голубой.
А еще он часто упоминал о каких-то «своих людях».
«У меня свои люди в авиакомпаниях», — заявлял он. «У меня свои люди на таможне». И так далее. У этого безработного пьянчуги, очевидно, были кореша по всему миру.
«Почаще оборачивайся, засранец. У меня свои люди в Новой Зеландии» — вот еще один характерный слоган. Оказывается, этот лох познакомился в чате с какими-то новозеландцами, которых так возмутил его рассказ обо мне, что они тут же предложили прострелить мне башку.
Хотя запугивания Арлена были мне побоку, в глубине души меня все же не отпускал страх, что он действительно способен как-то мне навредить. Я знал, что он принадлежит к нацистской группировке и невольно задавался вопросом, нет ли у них филиала в Веллингтоне.
