Антонио Табукки - Утверждает Перейра

Перейра подумал: никуда не годится, ну просто никуда. Он взял папку с надписью «Некрологи» и вложил страничку туда. Он не знает, зачем он это сделал, можно было спокойно выбросить статью в корзину, а он вместо этого взял и сохранил. Он жутко злился и, чтобы прийти немного в себя, решил уйти из редакции и пойти в кафе «Орхидея». Когда он вошел в кафе, первое, что он увидел, были рыжие волосы Марты. Она сидела за столиком в углу, рядом с вентилятором, спиной к дверям. На ней было то же платье, что в тот вечер, на празднике на Праса да Аллегрия, с бретельками, сходящимися крест-накрест на спине. Перейра отметил, утверждает он, какие великолепные у нее плечи, мягкие, красиво очерченные, безупречных линий. Он обошел столик и остановился напротив нее. О, доктор Перейра, произнесла Марта как ни в чем не бывало, Монтейру Росси никак не смог сегодня, так что я вместо него. Перейра сел за столик и спросил Марту, выпьет ли она аперитиву. Марта ответила, что не откажется и с удовольствием выпила бы сухого портвейна. Перейра подозвал официанта и заказал два сухих портвейна. Ему, конечно, не следовало пить, но ведь завтра все равно ложиться в больницу, и там он будет сидеть на диете целую неделю. Итак? — спросил Перейра, после того как официант принес их заказ. Итак, подхватила Марта, думаю, всем сейчас приходится тяжело, вот он и поехал в Алентежу и какое-то время останется там, оно даже к лучшему, что несколько дней его не будет в Лисабоне. А его двоюродный брат? — осторожно спросил Перейра. Марта посмотрела на него и улыбнулась. Я знаю, вы тогда здорово выручили Монтейру Росси и его брата, сказала Марта, вы просто чудо, доктор Перейра, и должны быть вместе с нами. Перейра почувствовал легкое раздражение, утверждает он, и снял пиджак. Милая сеньорина, сказал Перейра, я — не с вами и не с ними, я сам по себе, не говоря уж о том, что, в сущности, я даже не знаю, кто такие вы и кто такие они, я — журналист и занимаюсь культурой, вот только что закончил перевод Бальзака и знать ничего не хочу про ваши дела, поймите, я не занимаюсь хроникой текущих событий. Марта отпила глоток портвейна и сказала: Мы тоже не занимаемся хроникой, доктор Перейра, и мне хочется, чтобы вы усвоили одно: мы живем Историей. Перейра, в свою очередь, тоже отпил глоток портвейна и сказал: Видите ли, сеньорина, История — емкое слово, я читал в свое время и Вико, и Гегеля и знаю, что История — это не тот зверь, которого можно приручить и одомашнить. Но вы, наверное, не читали Маркса, возразила Марта. Его я не читал сознательно, сказал Перейра, меня он совершенно не интересует, надоели все эти гегельянцы, сколько можно, и потом, сеньорина, позвольте я повторю вам еще раз то, что уже сказал: я думаю только о себе и о культуре, это и есть мой мир. Анархический индивидуалист? — спросила Марта. Если это не секрет, что вы под этим понимаете? — спросил Перейра. О господи, сказала Марта, только не рассказывайте мне, что вы не знаете, кто такие апархо-индивидуалисты, вон их сколько в Испании, весь мир заговорил теперь о них, впрочем, держатся они действительно героически, хотя немного дисциплины тоже не помешало бы, правда, это мое личное мнение. Послушайте, Марта, сказал Перейра, я пришел в кафе не затем, чтобы разглагольствовать о политике, как я уже говорил, и не раз, политика совершенно меня не интересует, поскольку я занимаюсь по преимуществу культурой, у меня было здесь свидание с Монтейру Росси, а вы пришли и заявляете, что он в Алентежу зачем он поехал в Алентежу?

Марта оглянулась по сторонам, будто искала глазами официанта. Может, съедим что-нибудь? — спросила Марта, у меня потом свидание в три часа. Перейра подозвал Мануэля. Они заказали два омлета с зеленью, потом Перейра повторил свой вопрос Так что же все-таки делает в Алентежу Монтейру Росси? Он уехал туда со своим братом, ответила Марта, а тот получил неожиданный приказ, потому что главным образом из Алентежу хотят добровольцами ехать в Испанию, в Алентежу существует давняя демократическая традиция, и там много анархо-индивидуалистов вроде вас, доктор Перейра, в общем, работы хватает, короче, Монтейру Росси уехал туда вместе с братом, потому что основной набор добровольцев именно оттуда. Хорошо, сказал Перейра, пожелайте ему успешной вербовки от моего имени. Официант принес омлеты, и они принялись за еду. Перейра повязал вокруг шеи салфетку, взял кусочек омлета и сказал: Слушайте, Марта, завтра я ложусь в талассотерапевтическую клинику под Кашкаишем, у меня не все в порядке со здоровьем, передайте Монтейру Росси, что его статья о Д'Аннунцио никуда не годится, на всякий случай оставляю вам телефон клиники, где я пробуду неделю, звонить лучше всего во время завтрака, обеда или ужина, а теперь скажите мне, где находится Монтейру Росси в данный момент. Марта понизила голос и сказала: Сегодня вечером он будет в Порталегри, остановится у друзей, но не стоит спрашивать его адрес, к тому же это не его постоянный адрес и ночевать он будет то здесь, то там, он должен все время разъезжать, так что, скорее всего, сам попытается связаться с вами. Хорошо, сказал Перейра, протягивая ей карточку, вот мой телефон, клиника талассотерапии в Пареде. Мне пора, доктор Перейра, сказала Марта, извините, но у меня свидание, а ехать еще через весь город.

Перейра встал из-за стола и простился с ней. Марта ушла, надев свою вязаную шапочку из простых ниток. Перейра провожал ее взглядом стоя, залюбовавшись красивым силуэтом в лучах солнечного света. Он почувствовал прилив бодрости и даже повеселел, но почему, сам не знает. Тогда он сделал знак Мануэлю, который подошел мгновенно и спросил, не желает ли он рюмочку после обеда. Но ему просто хотелось пить, потому что день был неимоверно жарким. Поколебавшись с минуту, он сказал, что, пожалуй, ограничится лимонадом. Он попросил принести ему лимонада, холодного-прехолодного, и побольше льда, утверждает Перейра.

14

На следующий день Перейра проснулся рано, утверждает он. Он выпил кофе и собрал свой маленький чемодан, положив туда «Contes du lundi»[10] Альфонса Доде.

Вдруг придется на пару дней задержаться, подумал он, а Доде был как раз тем автором, который замечательно подходил для рассказов, публикуемых в «Лисабоне». Он направился к выходу, остановился перед карточкой жены и сказал ей: Вчера вечером я виделся с Мартой, невестой Монтейру Росси, у меня такое впечатление, что эти ребята попадут в беду, собственно, уже попали, но я к их делам не имею никакого отношения, мне нужно лечиться морскими купаниями, их прописал мне доктор Коста, к тому же в Лисабоне дышать нечем, свой перевод «Онорины» Бальзака я доделал, так что сегодня и поеду, сяду в поезд, доеду до станции Каиш де Содре, и тебя я забираю с собой, с твоего позволения. Он взял портрет и положил его в чемодан, но лицом вверх, потому что его жене при жизни всегда не хватало воздуха, и он подумал, что и портрету его тоже, наверное, будет недоставать. Затем он спустился на площадь перед Собором, поймал такси и поехал на вокзал. Доехав до вокзальной площади, он вышел и решил перекусить в «Бритиш бар дель Каиш». Он знал, что в этом баре часто собирались писатели, и рассчитывал встретить кого-нибудь. Он вошел в бар и сел за столик в углу. За столиком рядом действительно обедали прозаик Аквилину Рибейру с Бернарду Маркешем, графиком-авангардистом, тем, кто иллюстрировал лучшие журналы португальского авангарда. Перейра поздоровался с ними, и те кивнули ему в ответ. Хорошо было бы сесть с ними за один стол, подумал Перейра, рассказать, с какой резкой критикой Д'Аннунцио он столкнулся не далее чем вчера, и послушать, что они на это скажут. Но писатель и художник были настолько поглощены беседой друг с другом, что Перейра не отважился помешать им. Он понял, что Бернарду Маркеш не желает больше рисовать, а писатель собирается за границу. Это его совсем обескуражило, утверждает Перейра, потому что он никак не ожидал, что такой писатель может покинуть свою страну. За все то время, что он пил лимонад и поедал свои любимые морские ракушки, Перейра расслышал лишь несколько отдельных фраз. В Париж, говорил Аквилину Рибейру, жить можно только в Париже. Бернарду Маркеш соглашался с ним и говорил: Мне предлагали тут работу в разных журналах, но я вообще не хочу рисовать, кошмарная страна, не хочу работать ни на кого. Перейра прикончил свои ракушки, допил лимонад, вышел из-за стола и задержался перед столиком, где сидели писатель и художник. Приятного времяпрепровождения вам, господа, сказал он, позвольте представиться, я — доктор Перейра, редактор страницы культуры в газете «Лисабон», вся Португалия гордится такими талантами, как вы, вы нам нужны.

Затем он вышел на слепящий полуденный свет и направился на перрон. Он взял билет до Пареде и спросил, далеко ли это. Служащий сказал, что совсем недалеко, и он обрадовался. Это был поезд на Эшторил, и в поездах этого направления ездили в основном отдыхающие. Перейра сел с левой стороны, чтобы видеть море. Вагон в такое время был практически пустой, и Перейра выбрал кресло, какое хотел, приспустил штору, чтобы солнце не било в глаза, потому что сидел он с южной стороны, и стал смотреть на море. Он задумался о своей жизни, но говорить на эту тему не собирается, утверждает он. Лучше он скажет о том, что море было спокойно и на пляже было много народу. Перейра задумался, сколько же времени прошло с тех пор, как он купался в последний раз, и ему показалось, что вечность. Ему вспомнились те времена в Коимбре, когда он ездил на окрестные пляжи в О порту, Гранже или, скажем, в Эшпинью, там еще были казино и клуб. Вода на этом северном побережье была страшно холодной, но он мог плавать часами поутру, пока университетские товарищи, озябшие, в пупырышках, дожидались его на берегу. Потом они одевались, надевали свои пиджаки по последней моде и отправлялись в клуб играть в бильярд. Все оглядывались на них, а хозяин клуба встречал словами: А вот и наши студенты из Коимбры, и давал им лучший бильярдный стол.