Томас Пинчон - Внутренний порок
— Возможно, у меня найдётся несколько свободных минут сегодня около полудня, — ответила та. — Кого, говорите, вы представляете?
— Медицинский институт когнитивного ремоделирования и обновления, — ответил Док. — Сокращённо МИКРО, мы частная клиника, располагаемся у Хасиенда-Хайтс и специализируемся на восстановлении личностей, переживших стресс.
— Обычно я проверяю крупные расходы Майкла, и должна признаться, мистер… Спортелло, так? — мне неизвестны дела, которые он мог с вами вести.
У Дока потекло из носа — верный признак, он тут что-то нарыл.
— Быть может, учитывая обсуждаемую сумму, действительно будет проще работать через вашего поверенного…
Десятая доля секунды ей потребовалась рассчитать, сколько акула сможет откусить от сёрферной доски.
— Отнюдь, мистер Спортелло. Вероятно, дело в вашем голосе… но можете считать меня официально заинтригованной.
В бывшем смежном чулане для швабр у себя в конторе Док накопил коллекцию личин. Сегодня он выбрал двубортный велюровый костюм от «Зайдлера и Зайдлера» и отыскал короткий парик, который почти что подходил костюму. Подумал, не приклеить ли усы, но потом решил, что чем проще, тем лучше, — сменил сандалии на положенные мокасины и нацепил галстук уже и тусклее текущей моды, рассчитывая, что миссис Волкманн расценит его как прискорбно нехипового. Глянув в зеркало, чуть не узнал себя. Ништяк. Хотел был взорвать бомбовоз, но позыву не поддался.
В печатне дальше по улице его приятель Джейк, привыкший к срочным заказам, тиснул ему пару-тройку визиток с надписью: «МИКРО — Переналаживаем мозги Южной Калифорнии с 1966 года. ЛЭРРИ СПОРТЕЛЛО, правомочный партнёр», — что не грешило против истины, коль скоро в виду имелись права калифорнийские водительские.
На Прибрежной трассе, где-то на полпути к резиденции Волкманнов, КРЛА из Пасадины залудила «Оркестр бешеного пса» — они лабали «Бах-бах», и Док сделал «Вибрасоник» погромче. Среди холмов приём ослаб, и он поехал медленней, но сигнал всё равно потерял. Вскоре Док оказался на солнечной улице где-то в горах Санта-Моники — поставил машину у дома за высокими оштукатуренными стенами, через которые пламенеющим каскадом лились цветы какой-то экзотической ползучки. Ему показалось, кто-то смотрит на него сверху — из проёма на миссионерского вида лоджии, что опоясывала весь этаж. Кто-то из хитрого домика, несомненно, снайпер, но вот федеральный или местный — кто его знает?
Двери открыла презентабельная молодая чикана в джинсах и старой фуфайке ЮК, изучила его театрально подведёнными глазами.
— Она у бассейна тусуется с полицией и всякими. Подымайтесь.
Планировка у дома была вывернутая: спальни на уровне входа, кухня наверху, а то и не одна, и разные комнаты для развлечений. Вся резиденция должна была кишеть служителями закона. Но ребятки из «Защиты и Службы» раскинули свой командный пункт в кабане у бассейна, где-то на задворках. Вроде как халявное обслуживание в последнюю минуту, пока не явились их федеральные сюзерены. Отдалённый плеск, рок-н-ролл по радио, перекусы между едой. Вот так похищеньице.
Словно прослушиваясь на вдовство, Слоун Волкманн пришла от бассейна в чёрных сандалиях на шпильках, на голове — чёрная повязка с прозрачной чёрной вуалью, и в чёрном же бикини незначительных размеров, сшитом из того же материала, что и вуаль. Не вполне английская роза, скорее, может, — английский нарцисс: очень бледная блондинка-тростинка, на такой, наверное, синяки легко остаются, глаза подводила чересчур, как и прочие. Мини-юбки изобрели для таких молодых женщин, как она.
Пока она вела Дока через полутёмный утопленный интерьер из серо-коричневых ковров, замшевой обивки и тика, тянувшийся, казалось, неопределимо далеко к Пасадине, он узнал, что у хозяйки степень Лондонской школы экономики, недавно она приступила к изучению тантрической йоги, а с Мики Волкманном впервые познакомилась в Лас-Вегасе. Она махнула на стену, где висело нечто похожее на увеличенную копию глянцевого снимка восемь-на-десять из вестибюля какого-нибудь ночного клуба.
— Ой господи, — сказал Док, — это же вы, правда?
Слоун отделалась тем, что полунасупилась-полуухмыльнулась — такую гримаску Док подмечал у мелких и бывших звёзд индустрии развлечений, упирающих на скромность.
— Моя жуткая юность. Я из печально известных хористок Вегаса, работала там в казино. На сцене в те дни, под прожекторами, с ресницами и в гриме мы все довольно-таки смахивали друг на друга, но Майкл — в таких делах, считайте, знаток, как я впоследствии узнала, — сказал, что приметил меня, едва я вышла, а потом прямо-таки не сводил с меня глаз. Романтично, верно, да, разумеется, неожиданно — мы потом оба и опомниться не успели, как очутились в Церквушке Запада, а у меня на пальце — вот что, — сверкнув гигантским овальным бриллиантом где-то в двойных цифрах того, что касается каратов.
Историю она рассказывала сотни раз, но это ничего.
— Симпатичный камешек, — заметил Док.
Как актриса, дошедшая до метки, она сделала паузу под высящимся портретом Мики Волкманна — хозяин изображался с отсутствующим взглядом, словно озирал всю Лос-Анджелесскую равнину до самых дальних её окраин, выискивал участки под застройку. Слоун развернулась к Доку и светски улыбнулась:
— Ну вот мы и пришли.
Док отметил нечто вроде псевдокаменного резного фриза над портретом, гласившего: «Как только вгонишь первый кол, тебя никто не остановит. — Роберт Мозес».
— Великий американец, Майкл черпал в нём вдохновение, — сказала Слоун. — Это всегда было у него девизом.
— Я думал, это Ван Хельсинг сказал.
Она обнаружила точку аккурат внутри льстивого слияния света и в ней остановилась, похожая на какую-нибудь контрактную звезду эпохи великих киностудий, — того и гляди разразится прочувствованной речью перед актёром подешевле. Док попробовал не озираться слишком уж очевидно, не искать, откуда падает этот свет, но она заметила, как сверкнули белки его глаз.
— Вам нравится освещение? Нам его много лет назад поставил Джимми Вонг Хау.
— Главный оператор «Тела и души», нет? Не говоря про «Меня превратили в преступника», «Лишь пыль мне суждена», «Дети субботы»…
— Это, — недоумённо, — же все… фильмы с Джоном Гарфилдом.
— Ну… и?
— Джимми и других актёров снимал.
— Не сомневаюсь… о, и ещё «Из тумана», где Джон Гарфилд — такой злобный гангстер…
— Вообще-то мне в той картине больше помнится, как Джимми освещал Айду Люпино, — из-за чего, если вдуматься, я скорее и согласилась на покупку этого дома. Джимми очень был неравнодушен к зрелищным бликам — весь этот пот у боксёров, этот хром, драгоценности, блёстки и так далее… но в его работах ещё и духовности столько — посмотрите только на крупные планы Айды Люпино — эти глаза! — там же не отражения софитов с жёстким контуром, там свечение, такая чистота, словно исходит изнутри… Прошу прощения, это то, что мне кажется?
— Чёрт! Всё из-за этой Айды Люпино, стоит её имени возникнуть, как и этот возникает. Прошу вас, не принимайте на свой счёт.
— Как любопытно. Не припоминаю, чтобы Джон Гарфилд вызывал у меня такие чувства… но поскольку в час у меня назначена медитация, у нас ещё, кажется, есть время выпить — если заглатывать будем быстро, — и вы мне расскажете, что вы здесь делаете. Лус!
Из искусно вылепленных теней проступила молодая дама, впустившая его в дом.
— Сеньора?
— Полуденные refrescos[14], если не возражаешь, Лус. Очень рассчитываю, мистер Спортелло, что «Маргариты» вас удовлетворят, — хотя, имея в виду ваши кинематографические предпочтения, быть может, уместнее окажется некий ассортимент пива и виски?
— Благодарю вас, миссис Волкманн, текила будет в самый раз — и до чего приятно освежает, что здесь не предлагают никакой «дури»! Никогда не понимал, что эти хиппи видят в такой дряни! Вы не станете возражать, если я закурю обычную сигарету, кстати?
Она милостиво кивнула, и Док выудил пачку «Бенсон-и-Хеджес» с ментолом, которую не забыл прихватить вместо «Холодков» с учётом ожидаемого тут уровня классности и тому подобного, предложил сигарету хозяйке, и оба закурили. До них от бассейна, чьи габариты Док мог только воображать, долетали отзвуки полицейских игрищ.
— Попробую вкратце, и вы сможете вернуться к своим гостям. Ваш супруг планировал подарить нам новое крыло как часть нашей программы расширения и незадолго до своего загадочного исчезновения действительно перечислил нам некоторую сумму авансом. Однако нам кажется не очень правильным оставлять себе деньги, пока столь мало известно о его местонахождении. Поэтому нам хотелось бы вернуть вам сумму — предпочтительно до конца квартала, и если — а мы все за это молимся — о мистере Волкманне поступят какие-то известия, что ж, тогда, быть может, процесс можно будет возобновить.
