Нагиб Махфуз - Дети нашей улицы
— Замолчи, сделай одолжение!
— Это из-за него такая жизнь досталась нам и твоей племяннице.
Адхам нахмурился:
— Не сравнивай! Ее отец — настоящее чудовище.
— Я только хочу сказать: пока он жив, женщины нашего рода будут жить в пустыне и ходить в обносках. Какой мужчина женится на такой девушке? — выкрикнул Кадри.
— Да пусть хоть шайтан на ней женится! Какая нам разница? Она такая же непутевая, должно быть, как Идрис.
Адхам в поисках поддержки обернулся к жене. Умайма подтвердила:
— Да, точно как отец.
— Да будь она проклята вместе со своим отцом! — сплюнул Адхам.
— Вы аппетит себе не испортите? — вмешался Хумам.
— Не испортим, — ласково ответила ему Умайма. — Нет ничего лучше, чем наши посиделки за столом.
Послышался громовой голос Идриса, выкрикивающего проклятья и ругательства.
— Утренняя молитва началась! — с отвращением заметил Адхам.
Дожевав последний кусок хлеба, глава семьи встал, взял свою тележку и попрощался: «Счастливо оставаться!» «Доброго дня!» — ответили ему, и он зашагал в сторону аль-Гамалии. Через боковой вход Хумам вошел в загон. Тут же раздалось блеяние и топот копыт, овцы заполнили коридор. Кадри тоже поднялся, взял свой посох, помахал матери рукой и побежал догонять брата. Когда молодые люди поравнялись с хижиной Идриса, тот не дал им спокойно пройти и ядовито спросил:
— Почем за голову, ребята?
Кадри уставился на него с любопытством, в то время как Хумам отвел глаза в сторону. Идрис продолжил высокомерно:
— Что, никто не соизволит ответить, сыновья огуречного торговца?
— Хочешь покупать, иди на базар! — резко ответил Кадри.
— А если я решу забрать овцу? — захохотал Идрис.
— Отец! — раздался из хижины голос Хинд. — Не доводи до скандала!
— Занимайся своими делами, — ответил он ей ласково. — Я сам разберусь с отпрысками рабыни.
— Мы вам не мешаем, и вы нас не донимайте! — вступил в разговор Хумам.
— А, слышу голос Адхама! Чего прячешься за овцами? Не в стаде ли твое место?
Хумам вспылил:
— Отец наказал нам, чтобы мы не отвечали тебе, если ты будешь цепляться.
Идрис загоготал еще пуще:
— Слава Богу! А то мне несдобровать, — и грубо добавил: — Вы живете спокойно только благодаря моему имени. Будьте вы все прокляты! Убирайтесь!
Братья пошли своей дорогой, время от времени помахивая посохами. Хумам, бледный от волнения, обратился к Кадри:
— Вот мерзавец! Грязный тип! С утра от него уже несет выпивкой.
Они уходили за стадом вглубь пустыни.
— Он много болтает, но не сделает нам ничего плохого, — ответил Кадри.
— Он же крал у нас овец! — возразил Хумам.
— Он пьяница и, к сожалению, доводится нам дядей. От этого никуда не деться.
Ненадолго установилась тишина. Они шли по направлению к Большой Скале. В небе висели одинокие облачка, солнце посылало лучи на бескрайние пески. Хумам не выдержал:
— Ты сделаешь большую ошибку, если свяжешься с ним.
Глаза Кадри засверкали гневом:
— Не надо давать мне советов! Хватит с меня отца!
Еще не оправясь после унижений Идриса, Хумам ответил:
— У нас в жизни столько трудностей! Зачем нам еще и эти неприятности?!
— Да захлебнитесь вы в своих трудностях, которые сами себе устраиваете! — закричал Кадри. — Я волен поступать, как хочу.
Они добрались того места, где обычно пасли овец, Хумам повернулся к брату и спросил:
— Ты думаешь, избежишь последствий?
Кадри схватил его за плечо.
— Ты просто завидуешь!
Хумам удивился столь неожиданному ответу брата. Однако он уже привык ко всякого рода выходкам с его стороны. Он убрал с плеча руку Кадри и сказал:
— Да хранит нас Бог!
Кадри скрестил руки на груди и в насмешку покачал головой.
— Лучше я оставлю тебя. Ты скоро раскаешься, — сказал Хумам. — Но будет уже поздно.
Хумам повернулся к брату спиной и направился в тень скалы. Хмурый Кадри остался стоять под палящими лучами.
16
При слабом свете звезд семья Адхама ужинала во дворе, как вдруг произошло событие, невиданное в этой пустыне со времен изгнания. Ворота Большого Дома отворились, и оттуда вышел человек с фонарем в руках. Глаза с удивлением следили за несущим фонарь, языки онемели. Фонарь перемещался в темноте, словно звезда. Когда человек прошел уже половину расстояния от дома до хижины, Адхам напряг зрение и в свете фонаря различил: «Это же дядюшка Карим, привратник!» Когда стало понятно, что он идет к ним, изумление возросло до такой степени, что все привстали с мест, кто с куском в руке, а кто-то не дожевав. Дойдя до них, мужчина поднял руку и сказал:
— Доброго вечера, господин Адхам!
При этих словах Адхам задрожал: вот уже двадцать лет он не слышал голоса Карима. Тотчас из глубин память извлекла интонации отца, ароматы жасмина и лавсонии, тоску и боль. Земля поплыла у него под ногами. Еле сдерживая слезы, он проговорил:
— Добрый вечер, дядюшка Карим!
С нескрываемым волнением мужчина обратился к нему:
— Надеюсь, у тебя и твоей семьи все в порядке.
— Слава Богу, дядя Карим!
— Хотелось бы поговорить с тобой по душам, но мне поручено только сообщить, что господин немедленно зовет к себе твоего сына Хумама.
Зависла тишина. Домочадцы обменялись недоуменными взглядами. Вдруг раздался голос:
— Его одного?
Все с раздражением обернулись в сторону Идриса, который, как оказалось, подслушивал неподалеку. Однако Карим не ответил, он махнул рукой на прощание и пошел обратно в сторону Дома, оставив их в темноте. Идрис взбесился:
— Оставишь меня без ответа, подлец?
— А почему одного Хумама? — разозлился пришедший в себя Кадри.
— Да! Почему только его? — повторил Идрис.
Адхам, искавший выход своим смешавшимся чувствам, набросился на брата:
— Возвращайся к себе! Оставь нас в покое!
— В покое?! Буду стоять, где вздумается!
Хумам молча смотрел на Большой Дом. Сердце его забилось так, что ему казалось, будто его удары отдаются гулким эхом на аль-Мукаттаме.
— Ступай с Богом к своему деду, Хумам! — решительно сказал отец.
— А я? Разве я не твой сын? — грубо спросил повернувшийся к нему Кадри.
— Не надо быть таким, как Идрис, Кадри. Конечно, ты мой сын. За что упрекаешь меня? Не мне же решать!
— Однако в твоих силах пресечь предпочтение одного брата другому, — возразил Идрис.
— Тебя это не касается! — бросил ему Адхам и обратился к Хумаму — Нужно идти. Следующей будет очередь Кадри. Я уверен.
Собравшись уходить, Идрис высказал Адхаму:
— Ты такой же несправедливый отец, как твой! Несчастный Кадри! За что он наказан? Воистину проклятье в этой семье обрушивается в первую очередь на самых достойных. Да пропади пропадом эта ненормальная семья!
Он ушел, и темнота поглотила его.
— Ты несправедлив ко мне, отец! — выпалил Кадри.
— Не повторяй его слов! Не надо, Кадри! Хумам, иди!
Хумам колебался:
— Лучше бы брат пошел со мной.
— Он последует за тобой.
— Какая несправедливость! — вскрикнул Кадри от обиды. — Почему его предпочли мне? Дед не знает его так же, как и меня. Почему он выбрал его?
Адхам подтолкнул Хумама:
— Ступай!
Хумам собрался.
— Да хранит тебя Бог! — прошептала Умайма.
Со слезами она обняла Кадри, но он вдруг вырвался и пошел следом за братом.
— Вернись, Кадри! — прокричал ему Адхам. — Не следует ставить свое будущее под удар!
— Никакая сила не сможет меня остановить! — гневно ответил Кадри.
Умайма зарыдала во весь голос, дети в доме отозвались плачем. Ускорив шаг, Кадри нагнал брата. В отдалении он заметил в темноте тень Идриса, ведущего за руку Хинд. Когда они достигли Большого Дома, Идрис толкнул Кадри так, чтобы тот оказался слева от Хумама, а Хинд справа, и удалился, выкрикнув:
— Карим! Открывай! К деду пришли внуки.
Ворота открылись, и в них появился Карим с фонарем в руке.
— Прошу господина Хумама войти! — вежливо обратился он.
— Это его брат Кадри, — прокричал Идрис. — А это Хинд, как две капли воды похожая на мою скончавшуюся в горе мать.
Карим так же вежливо ответил:
— Вы знаете, господин Идрис, в дом попадет только тот, кому разрешили, — и он указал на Хумама.
Тот вошел. Кадри проскользнул за ним, таща за руку Хинд. Неожиданно со стороны сада строгий голос, который Идрис тотчас узнал, произнес:
— Вы двое! Вон отсюда! Бесстыжие!
Их так и пригвоздило к месту. Ворота захлопнулись. Идрис набросился на Кадри и Хинд, схватив их за плечи:
— Что он имел в виду?!
Хинд запищала от боли. Кадри вывернулся и убрал руку Идриса с ее плеча. Освободившись, девушка бросилась наутек. Идрис медленно отступил назад, развернулся и ударил Кадри в лицо. Парень выдержал его тяжелый удар, дал сдачи еще сильнее, и они начали яростно молотить друг друга у стен Большого Дома.
