Рейнбоу Рауэлл - Звонок в прошлое
– Не ври. Не собирался.
– Во всяком случае, думал об этом. Но я точно собирался ехать в Калабасас и искать тебя. Что на сей раз?
– Я опять заночевала у мамы. Забыла поставить будильник.
Она представила Сету сильно упрощенную версию своего пробуждения. Проснулась Джорджи полчаса назад. Рядом с ней сидел мопс и старательно облизывал ей лицо. И как вообще эта тварь пролезла в комнату? После собачьих нежностей Джорджи минут двадцать провела в общении с унитазом, куда вывернула весь вчерашний обед. Еще десять минут ушло на рытье в гардеробе Хизер и поисках чего-нибудь подходящего. Увы, так ничего и не нашлось. Тогда она заглянула в вещи матери и остановилась на велюровых штанах и кофточке с низким вырезом, украшенной искусственными бриллиантами. Джорджи даже не почистила зубы. Зачем, когда она и так вся благоухала мятой?
– Я выезжаю. Привезу чего-нибудь на ланч.
– Мы уже перекусили. И успели сделать половину эпизода. Поторапливайся.
– Еду.
Она включила двигатель и выехала на шоссе 101.
Четыре пропущенных звонка, и все от Сета. От Нила – ничего.
Джорджи водила большим пальцем по сенсорному экрану мобильника. О вчерашнем вечере она старалась не думать. О вчерашнем вечере она подумает позже.
А сегодня новый день. Сейчас она позвонит Нилу и все начнет заново. Джорджи взяла мобильник в левую руку, перелистала список недавних звонков и нажала на полоску с надписью «Срочный Вызов».
Послышался длинный гудок. Второй.
– Здравствуй, Элис. Это мама.
– Я так и поняла. Это же твоя песенка. И еще на экране появился твой снимок. Мы тогда на Хеллоуин снимались. Ты нарядилась Железным Дровосеком.
Нил был Трусливым Львом, Элис – девочкой Дороти, а Нуми, естественно, кошкой Тото.
– Мне нужно поговорить с папой. Пожалуйста, позови его.
– А ты сейчас в машине?
– Да. Еду на работу.
– Ты же обещала не говорить по телефону за рулем. Я папе скажу.
– Сейчас я еду там, где могу говорить. Где папа?
– Не знаю.
– Его что, нет дома?
– Наверное.
– А где бабушка?
– Не знаю.
– Элис!
– Чего?
– Пожалуйста, позови бабушку.
– Но мы смотрим «Спасателей».
– Поставь на паузу.
– У бабушки нет паузы.
– Элис, ты пропустишь всего несколько минут. Я тебе расскажу, что там будет.
– Нет, мама. Так неинтересно. Я сама хочу смотреть.
– Элис, ты прекрасно знаешь, когда я шучу, а когда нет. Так вот, сейчас мне не до шуток. Слышишь?
– Слышу… – обиженно засопела Элис. – Ты сейчас говоришь сердитым голосом.
– Иди и позови бабушку.
Телефон куда-то бросили. Кажется, на диван. Через несколько секунд его снова взяли в руку.
– Мама, не говори с нами сердитым голосом.
Это была Нуми. Кто не знал ее фокусов, подумал бы, что ребенок плачет. Нуми мастерски умела имитировать плач. По-настоящему она плакала очень редко. А имитации научилась едва ли не в первые месяцы жизни.
– Я не говорю с вами сердитым голосом. Но могу рассердиться, когда вы не хотите сделать то, о чем я прошу. Как ты, котенок?
– Мне очень грустно.
– По-моему, у тебя нет причин грустить.
– Да? Ты говоришь сердитым голосом, а мне он не нравится.
– Нуми! – Наверное, теперь голос Джорджи и впрямь звучал сердито. – Я ведь даже не с тобой говорила, а с Элис. И всего лишь попросила ее позвать бабушку.
– Джорджи?
– Добрый день, Маргарет.
– У тебя все хорошо?
– Да, – соврала Джорджи. – Я просто… Нил дома? Мне очень нужно с ним поговорить.
– У нас тут распродажа. Он пошел прикупить девочкам подарков.
– Понятно, – растерянно пробормотала Джорджи. – А телефон с собой он не берет.
– Как видишь, иначе я не смогла бы сейчас с тобой говорить… У тебя точно ничего не случилось?
– Ничего. Я просто соскучилась по нему. По ним. По всем. – Джорджи на секунду прикрыла глаза. – По вас и… Полу.
Свекровь молчала.
Джорджи решила идти дальше, сама не зная, куда это ее заведет.
– Я очень жалею, что девочкам не удалось по-настоящему его узнать. Они были еще слишком малы, когда он…
– Спасибо за понимание, Джорджи, – вздохнула Маргарет. – И спасибо, что отпустила дочек с Нилом в Омаху. С тех пор как не стало Пола, в предрождественские дни мне особенно одиноко.
– Да, конечно. – Джорджи вытерла глаза. – Передайте Нилу, что я звонила.
Она торопливо нажала кнопку отбоя и бросила мобильник на пассажирское сиденье.
Пусть лежит там.
Похоже, она тронулась умом.
– Боже милосердный! – воскликнул Сет, когда она вошла в кабинет. Даже изобразил отвисшую челюсть. – Боже милосердный и свита ангелов на тысяче велосипедов!
Скотти, пытавшийся пить диетическую кока-колу через нос, поморщился:
– Нос кусает!
– Может, мы… – начала Джорджи.
– Что с тобой? – Сет вскочил со стула и теперь ходил возле нее кругами. – Ты сейчас похожа на Бритни Спирс в начале карьеры, когда она еще флиртовала с парнями из подтанцовки и босой ходила по автозаправкам.
– Надела мамины вещи. Особо искать времени не было. Ехать домой переодеваться – это еще час. Если не полтора.
– А с душем и все два, – усмехнулся Сет, глядя на ее волосы.
– Это действительно вещи твоей матери? – спросил Скотти.
– Она у меня вольная душа. Раскованная женщина… Может, мы теперь начнем работать? Я приехала. Начинаем?
– У тебя на лице что-то непонятно-зеленое. – Сет коснулся ее подбородка. – И липкое.
Джорджи отпрыгнула и заняла свое место за столом.
Скотти продолжил трапезу.
– Значит, стоило Нилу уехать, как ты… Тогда понятно, почему он тебя держит на коротком поводке.
– Я не на поводке, – возразила Джорджи. – Я замужем.
Сет поставил перед ней пластиковый контейнер с ланчем. Джорджи открыла крышку. Сочные корейские лепешки с начинкой. Ей было погано, но не настолько, чтобы отбить аппетит.
Сет протянул ей пластиковую вилку:
– Все нормально?
– В лучшем виде. Покажите, что вы успели напридумать.
Какое там «в лучшем виде»! Хуже некуда!
Надо было тебе сказать? Я и говорил. Больше не могу. Я говорил, что люблю тебя. Оказалось, этого недостаточно. Наверное, этого никогда не будет достаточно. А помнишь, как я тебе сказал: «Джорджи, я больше не хочу так жить»? Помнишь?
В этом был смысл. Если она балансирует на грани нервного срыва, граничащего с паранойей, думая, будто муж оставил ее… в этом был смысл. Однажды Нил действительно оставил ее.
Во всяком случае, это так выглядело.
Тогда они еще не были женаты.
Они учились на последнем курсе. Накануне Рождества ее пригласили на сборище телевизионщиков, которое казалось ей очень важным. Сет работал над сценарием глуповатого ситкома для сети «Фокс» и считал, что Джорджи обязательно нужно познакомиться с остальной командой сценаристов. Кажется, там даже намечалось присутствие какой-то телевизионной звезды. Сборище было неформальным, на заднем дворе чьего-то дома. В бассейне зябко поблескивала вода. За неимением елок гирляндами обвесили лимонные деревья. Из угощения Джорджи запомнила только пиво.
Она позвала с собой Нила. Он согласился, однако весь вечер простоял возле забора, отказываясь разговаривать с гостями. Из принципа. Можно было подумать, что несколько вежливых фраз ни о чем стали бы для него предательством его принципов. Или уступкой, которую он делал… кому? Сету. Калифорнии. Тому факту, что Джорджи затем станет работать вместе с подобной публикой, а Нил сгодится лишь для доставки ее на подобные сборища.
И потому он стоял у забора, выбрав самый дешевый сорт пива из имевшихся и всем своим видом показывая: «Ко мне лучше не соваться».
Джорджи настолько разозлил его дурацкий протест, что она не торопилась возвращаться домой. Они с Нилом уходили в числе последних. Она перезнакомилась со всеми новыми коллегами Сета. Она добросовестно играла свою роль в шоу «Сет и Джорджи». У нее это отлично выходило, особенно кульминационные моменты. Под конец сборища все были просто очарованы ею.
Потом они сели в старенький «сатурн» Нила и Нил повез ее домой. Вот тогда-то у них и состоялся этот разговор.
– Я больше так не могу, – сказал он.
– Я люблю тебя, – сказал он, – но тебе этого недостаточно. Наверное, этого никогда не будет достаточно.
– Джорджи, я не хочу так жить, – сказал он.
На следующее утро он уехал в Омаху. Один. Без Джорджи.
Целую неделю он не подавал о себе вестей. Джорджи думала, что между ними все кончено.
А потом, рождественским утром 1998 года, Нил вдруг появился у нее дома. Встал на колено на зеленом ковровом покрытии, держа в руке обручальное кольцо своей двоюродной бабушки.
Он сделал Джорджи предложение.
– Я люблю тебя, – сказал он. – Я люблю тебя больше, чем ненавижу все остальное.
Джорджи засмеялась, поскольку только Нил мог счесть такую фразу романтичной.
