Андрей Добрынин - Смерть говорит по-русски (Твой личный номер)
— Вы с ума сошли, — пробормотал он. — Даже если мы сумеем сейчас уйти, нам все равно крышка. Такого простить нельзя! Нас все равно прикончат!
— Ну, это еще неизвестно, — легкомысленным тоном ответил Корсаков. — А вот если мы сейчас не сумеем смыться, то уж тогда нам точно каюк. Так что перестань дрожать и веди себя разумно. Все уже позади. Тебе осталось только взять для нас джип — вон они стоят у административного корпуса. Ну, смелее — только подойди к одному из своих людей и потребуй ключи. А там останется сущая ерунда: видишь, я включаю передатчик? Теперь надо просто нажать на кнопку. Я просто хлопну себя по груди — вот так! — и все ваше заведение взлетит на воздух. Будет лучше, если это произойдет после того, как мы уедем отсюда.
Ла Барбера на негнущихся ногах зашагал к административному корпусу, Корсаков держался чуть позади. Подойдя к охраннику, Ла Барбера произнес бесцветным голосом:
— Принеси мне ключи вот от этой машины, — и он левой рукой показал на ближайший военный джип.
— Вы в порядке, босс? — с удивлением спросил охранник. Ла Барбера сфокусировал на нем мутный взгляд и с легким раздражением повторил:
— Ты что, оглох? Тебе сказано, принеси ключи от этой машины, и поскорее!
Охранник пожал плечами, повернулся и двинулся ко входу в корпус. Корсаков и Ла Барбера ждали его у машины. Вернулся он бегом и, одной рукой протягивая ключи, возбужденно сообщил, показывая другой рукой куда-то наверх:
— Босс, там на проводе Нью-Йорк! Сам дон Ска-личе вызывает вас!
Ла Барбера растерянно посмотрел на Корсакова, словно зомби, не получивший внятного внушения. Корсаков усмехнулся и чуть заметно кивнул, одновременно показав большим пальцем на свою грудь. Ла Барбера понял его и жестом приказал ему следовать за собой. На втором этаже он провел Корсакова через приемную в свой кабинет.
— Босс, на проводе Нью-Йорк... — растерянно пробормотал секретарь, глядя им вслед.
Ла Барбера огрызнулся:
— Знаю! Никого ко мне не пускать!
Он хотел было поднять трубку, но Корсаков мягко удержал его руку и взял трубку сам, а Л а Барберу пихнул в кресло. На диалекте Корсаков почтительно произнес:
— Алло, дон, здравствуйте, я слушаю!
— Нет, это я тебя слушаю, — возразил на другом конце провода Скаличе. — Что с группой, а самое главное — что с нашим другом? Он мертв?
— Нет, он жив, Джо, и сейчас говорит с тобой, — улыбаясь, сказал Корсаков. — Давненько мы с тобой не беседовали, а ведь, казалось бы, старые друзья. Как твои дела, как семья, как родители? Хотя прости, ведь твой отец умер. Да, все мы смертны, Джо, но не стоит задумываться об этом раньше времени...
— Что за черт, вы что там, спятили? Кто это? — воскликнул Скаличе, но в голосе его уже слышалось понимание. Корсаков ответил с обидой в голосе:
— Стыдно не узнавать старых друзей, Джо. Похоже, на своем высоком посту ты зазнался. Мне даже пришлось на работу в твою фирму устраиваться без твоего ведома. Ты уж извини меня за это, но, боюсь, иначе меня не приняли бы. Сам посуди, что было бы, если бы я сказал, что я — Виктор Корсаков, школьный друг вашего дона? За мою жизнь никто не дал бы и ломаного гроша. А сейчас я и ломаного гроша не дам за вашу фабрику.
— Вик... Вик... Почему... откуда... как ты там оказался? — в полном смятении проговорил Джо.
Корсаков усмехнулся:
— Об этом спросишь у своих людей, — если, конечно, кто-нибудь выживет. А мне пора. Я не говорю «прощай», Джо, я говорю «до свидания»!
— Вик, Вик, подожди! — истошно завопил Джо, но Корсаков уже повесил трубку и сказал, с улыбкой посмотрев на Ла Барберу, который стоял ни жив ни мертв:
— Надо же, как удачно получилось! Вот и дона смогли ко всему тактично подготовить. Представляешь, если бы ему кто-нибудь неожиданно брякнул, что фабрики больше нет? Бедняга, пожалуй, не перенес бы такого удара. А после нашего разговора он все воспримет легче...
— Бежим, скорее, — умоляюще пробормотал Ла Барбера.
— Не бежим, а с достоинством удаляемся, — поправил его Корсаков, рассматривая взятую им со, стола массивную золотую зажигалку. Сунув зажигалку в карман, он подтолкнул Ла Барберу к выходу.
Проходя через приемную, Ла Барбера бросил секретарю:
— Поеду проверю, как идут работы на дороге. Буду через час.
Когда они вышли на улицу, к ним подскочил какой-то коротышка в пластиковой каске и осведомился, преданно глядя Л а Барбере в глаза:
— Босс, фуру прикажете разгружать сейчас?
Л а Барбера опешил от неожиданности, но Корсаков ткнул его локтем в бок и прошипел ему на ухо: «Садись в машину и поехали!» Приходилось торопиться: из кабины грузовика, въехавшего через ворота на территорию фабрики, вылез оставленный сторожить ящики экспедитор и направился к административному корпусу. Ла Барбера тоже увидел его и конвульсивно сглотнул слюну.
— Да не трусь ты, — прошептал Корсаков. — Наори на них! Спроси, почему он бросил ящики, которые должен стеречь. Скажи, что сейчас вернешься и тогда начнется разгрузка.
— Когда прикажу, тогда и будете разгружать! — заорал Ла Барбера на. коротышку с бешенством отчаяния. — Не хватало еще, чтобы ты меня поторапливал! Чтобы через полчаса люди были готовы!
— Слушаюсь, босс, — испуганно кивнул коротышка и засеменил обратно к главному корпусу. В сознании Корсакова тенью промелькнула мысль о том, что коротышке и его людям осталось жить в лучшем случае как раз полчаса, но никакого эмоционального отклика эта мысль не вызвала. Корсаков завел мотор, лихо развернул джип, но затормозил, поравнявшись с экспедитором. .
— Ты почему бросил имущество, которое я тебе велел охранять? — рявкнул на экспедитора Ла Барбера. — Ты знаешь, что я с тобой сделаю, сукин ты сын, если пропадет хотя бы один гвоздь?!
— Я оставил там человека, босс, — залепетал экспедитор, попятившись. — Я просто хотел узнать, не случилось ли чего...
— Твое дело — выполнять приказы, — отрезал Ла Барбера. — Возвращайся обратно и жди машины, а потом я решу, что с тобой делать.
Корсаков включил скорость и покатил к воротам. Охранники, дежурившие там, слышали яростные выкрики своего босса и потому постарались поскорее открыть ворота перед его машиной, не задавая лишних вопросов. Ла Барбера окинул их грозным взглядом, и джип, выехав с территории фабрики, помчался к дорожной развилке. Корсаков жал на газ, чтобы не мучить Рипсимэ слишком долгим ожиданием. На секунду оторвавшись от дороги, он взглянул на своего заложника, с кислым лицом легонько щупавшего свою правую руку, и хохотнул:
— Не могу не одобрить твоего поведения на фабрике. Все прошло отлично. Не стоило бы, конечно, так волноваться, но я понимаю — не каждый день взрываешь собственное детище. Ничего, не горюй: смоешься куда-нибудь в Колумбию, женишься там на симпатичной вдовушке, и никто тебя не найдет, если, конечно, сам не будешь лезть на рожон. Думаю, тех денег, которые ты уже нахапал, тебе хватит до конца жизни, даже если не пускать их в дело.
— Мне еще надо как-то добраться до моих денег, — мрачно сказал Ла Барбера.
— Думаю, что особых проблем с этим у тебя не будет, — успокоил его Корсаков. — Если, конечно, ты никому не рассказал, где лежат твои денежки. Даже КГБ и ЦРУ не всякого могут найти, а что против них какое-то там бандитское семейство? Впрочем, если хочешь, за скромную плату я мог бы тебя прикрыть.
Ла Барбера в ответ что-то неразборчиво буркнул и умолк. Корсаков вылетел на развилку, притормозил у того места, где кусты были погуще, и дал условленный гудок. Затрещали кусты, и из них, прикрывая локтями лицо от веток, показалась Рипсимэ. Увидев ее, Корсаков невольно присвистнул. На ней были защитные брюки, заправленные в короткие сапоги, защитная же рубашка, схваченная в талии ремнем, и камуфляжная куртка нараспашку. Ее черные с каштановым отливом волосы были, как всегда, собраны на затылке в строгий пучок. Полувоенный наряд демонстрировал удивительную пропорциональность ее фигуры куда откровеннее, чем мешковатые платья местного покроя. Рипсимэ была так прекрасна, что оживился даже Ла Барбера. Он хотел было что-то сказать, но благоразумно прикусил язык. Рипсимэ грациозно поднялась из кювета на дорогу, крепко стиснув руку Корсакова своей маленькой, но сильной ручкой.
— Придется тебе сесть на заднее сиденье, Рита, — с огорчением сказал Корсаков. — Мистер Ла Барбера по своему положению должен сидеть рядом со мной. Поторапливайся — нас ждет грандиозный спектакль.
Они зашли за спину Ла Барберы, и Корсаков молча привлек к себе Рипсимэ и поцеловал. Она ответила на его поцелуй, но затем отстранилась с недовольным урчанием, словно кошка, которую ласкают против ее воли.
— Надо ехать, — прошептала она с укоризной. Корсаков открыл перед ней дверцу и помог забраться в джип.
— Твои уехали? — спросил ее Корсаков, уже сев за руль и включив двигатель.
