Катарина Причард - Девяностые годы
— Да, кто-то огреб не мало.
— Это уж как пить дать.
— Говорят, на Большом Боулдере открыта новая залежь на глубине четырехсот футов, — сказал Пэт Хьюз. — Богатейшая жила, если верить одному парню, который там работает. А хозяева держат все в тайне, и акции продолжают падать. Ничего, они еще подскочат, и дела на приисках снова пойдут на лад.
— В свое время, когда братья Брукмены застолбили участки наугад, Большой Боулдер был такой же авантюрой, как десятки других, — напомнил Динни. — А потом оказался настоящим золотым дном. Акции подскочили вдруг от одного фунта до семнадцати. Этот рудник принес уже больше трех миллионов.
— А еще недавно можно было купить акцию Большого Боулдера за пять шиллингов.
— Я сам видел, как ставили в ту-ап сотни две акций против пяти фунтов.
— Жаль, что не я их выиграл! — рассмеялся Майк. — Большой Боулдер не подведет, уж поверьте мне. Он всегда был красой наших приисков. Будьте покойны, биржевые воротилы опять раззвонят о нем, как только это станет им выгодно. Уже ходят слухи о залежах на глубине ста тридцати футов, и акции начинают подниматься; скоро они опять подскочат.
— Ну и что же! — Динни сплюнул. — Нам-то какая от этого польза? Нет, нашему городу нужно прежде всего покончить с аферами на рудниках. Золота там хватит. Рудники могут прокормить вдвое больше народу, чем сейчас в Калгурли, и создать сносные условия жизни для рабочих — нужно только, чтобы дела велись честно. Пусть господа капиталисты, черт с ними, получают прибыль на свои проклятые деньги, но пусть они помогают развитию страны, а не высасывают из нее все соки, пока мы тут маемся от жары и дохнем с голоду.
— «Управлять страной, говорит Вольтер, — это значит отбирать у одной части населения для того, чтобы отдавать другой», — пробормотал Крис Кроу.
— Что бы с нами теперь было, если бы не россыпное, — задумчиво проговорил Пэт Хьюз.
— Это верно, — подтвердил Майк. — Россыпное золото, в сущности, только и поддерживает сейчас жизнь города. Промышленники чего добивались? Думали воспользоваться кризисом, стакнуться с правительством и положить нас на обе лопатки. Просчитались малость — не все здесь станут плясать под их дудку.
Задумчиво посасывая трубки, старатели удовлетворенно усмехались, вспоминая свою борьбу и победу.
— Сейчас они подняли страшный вой — кричат, что их обкрадывают, — заметил кто-то. — На миллионы фунтов золото сбывается, дескать, налево. Это они имеют в виду те крупинки, которые рабочим удается пронести в своих сумках. Теперь хотят обыскивать рабочих после смены — заставить их стоять перед ними в чем мать родила.
— Ну, ребята этого не потерпят.
— Да уж, черта с два!
В те годы, когда производились первые поиски золота и осваивались первые месторождения, у нас, в Западной Австралии, никто и слышать не слышал ни о каких убийствах или ограблениях, говорили старожилы. А вот как стала развиваться промышленность и все старательские законы пошли насмарку, а по железной дороге понаехало на прииски видимо-невидимо всяких аферистов и бандитов, тут и пошли грабежи; прохожих душат на дорогах. Приисковый инспектор что ни день судит грабителей.
Грабежи особенно участились во время кризиса. Бандиты в масках напали на управляющего Хэннанским товариществом золотопромышленников в его собственном доме, заткнули ему кляпом рот и взломали сейф, где хранились золотые пробы. На Браун-Хилл подкупили ночного сторожа и вывезли весь золотоносный шламм. На Королевском был совершен налет на рудодробилку и похищена уйма золота. Однако арестов произведено не было.
Калгурли становится рассадником преступлений, порока, морального разложения! — кричала южная пресса. Население Калгурли отвергало эти обвинения. Все знали, что крупные компании выгребли на миллионы фунтов стерлингов золота из рудников и безнаказанно ограбили пайщиков, а теперь стараются задушить город, чтобы доказать свою силу. Богачи, нажившие состояние на рудниках, не видели связи между этими преступлениями: когда грабили их, они не помнили о том, как грабили сами. Рудокопам и старателям эта связь казалась очевидной. Никто из них не был причастен к налетам, но им доставляла некоторое удовлетворение мысль о том, что промышленникам помогают таким образом освободиться хоть от небольшой доли награбленного ими у народа золота.
Невесело, должно быть, было в эти дни в Горной палате и на бирже. Но в домах старожилов прииска, на глазах у которых шумный, беспорядочный золотоискательский лагерь превратился в заправский город, не унывали: какие бы трудности ни стояли на пути, здесь всегда можно было услышать веселую шутку или забавную историю.
Том Дойль по-прежнему оставался мэром города Кэноуны и по-прежнему был исполнен гордости и самодовольства.
Динни любил вспоминать, как Том, когда его впервые избрали мэром, весь раздувшись от важности, как индюк, преподнес эту новость своей жене:
«Ну, Кэт, я теперь, с божьей помощью, мэр этого города, а ты — госпожа мэрша».
«Господи спаси и помилуй! — ахнула Кэт, — в каком же родстве я теперь буду состоять с королевой английской?»
Дойль закатил знатную попойку жителям города. Это называлось балом, и Том, которому растолковали, как и что в таких случаях положено, одолжил у кого-то на вечер фрак. Том, как всем известно, здоровенный плечистый ирландец: рост шесть футов, черная борода с проседью, глаза так и горят; в общем, красивый мужик, хотя и смахивает на пирата. Последнее время Том уже начал отращивать брюшко, и фрачные брюки оказались ему так узки, что он мог натянуть их только на голое тело.
— Вот вам крест, это все истинная правда! — божился Динни. — Том, значит, уже на взводе, взопрел в своем фраке, как свинья, и отплясывает с мадам инспекторшей, и вдруг — бац! Ребята здорово натерли пол свечным воском, он и поскользнулся, а мадам инспекторша на него, а у Тома штаны возьми да и тресни по шву. Кэт бросается к нему — «Я, говорит, это тебе мигом улажу!» Выпихивает его в соседнюю комнату, отведенную для дам, и стаскивает с него штаны. Но тут кончается танец. Дамочки так и норовят влезть в комнату. Кэт тащит Тома к двери — думает впопыхах, что это дверь в заднюю комнату, толкает его туда — и вот вам, пожалуйста, — Том снова в бальном зале! Стоит себе, голубчик, во фраке и без штанов — ну просто старый петух какой-то — и топочет волосатыми ногами по полу к общему восторгу.
«Кэт, Кэт, христа-ради пусти меня обратно! — вопит он, — это же бальный зал!» Но гости так ревут от восторга, что Кэт ничего не слышит. Так он и стоял, стуча от страха голыми коленками, пока Кэт не выпроводила всех женщин из комнаты и не впустила его обратно, чтобы напялить на него штаны.
Но такой маленький конфуз не мог, конечно, отравить Тому Дойлю удовольствие, которое он получал от того, что стал мэром города. Он разгуливал по улицам с таким видом, словно город был его личной собственностью. В общем, наслаждался своим положением от души.
— В прошлом году мне довелось ехать вместе с ним на скачки, — вспоминал Тупая Кирка. — Видим, какой-то парень работает на дороге, а Боб Финей, секретарь городского управления, указывает ему, что и как.
«Эй, мистер секретарь городского управления, — говорит Том, — что такое делает здесь этот тип? Зачем он вскапывает дорогу?»
«Он роет сточную канаву, Том», — говорит Боб.
«Канаву? Он, значит, воображает, что это канава? Гони его к чертям, и пусть сделают приличную канаву, как подобает».
«Не могу, — говорит Боб, — у меня с ним соглашение».
«Какое такое соглашение?»
«Устное соглашение».
«Устное соглашение, — говорит Том величественно, — стоит не больше той бумаги, на которой оно написано. Гони в шею этого болвана. Я хочу, чтобы на моих дорогах все эти чертовы канавы выглядели прилично, будь они прокляты!»
Да, вечера всегда проходили весело, когда Сэм Маллет и Тупая Кирка, Эли Нанкэрроу и Тэсси Риган, да еще Жан Робийяр заглядывали на огонек.
Сэм знал забавную историю про Тома Дойля и Пэдди Кевана. Том одно время как-то ухитрялся держать гостиницу и вместе с тем исполнять обязанности управляющего на руднике рядом со старым Белым Пером, а мальчишке Пэдди хотелось получить на руднике работу.
— Пэдди повадился заходить к Тому в контору примерно раз пять на неделе, — рассказывал Сэм. — Развалится на стуле, вытянет ноги под столом и спросит: «Есть работа?» — «Нет», — говорит Том и без лишних слов выпроваживает Пэдди за дверь. Но он знал, что дня через два Пэдди появится снова и спросит, нахально ухмыляясь: «Есть работа?» И это бесило Тома.
«Вот что, молодой человек, — говорит Том. — Будь даже у меня работа, я бы вам ее все равно не дал. Не умеете просить».
«А как бы вы, к примеру, стали просить?» — говорит Пэдди.
«А вот так, — говорит Том, поднимаясь со стула. — Сейчас я покажу тебе, как бы я стал просить».
