Александр Проханов - Политолог
Теперь они приблизились к сосуду, где помещалась человеческая печень, гладко-черная, глазированная, с перламутровым отливом, с нежным вздрагиванием сочных тканей. Стрижайло почувствовал в правом боку толчок, будто его собственная печень дрогнула и затрепетала, обнаружив «брата по разуму», единоверца. Стремилась вырваться из оболочки плоти, чтобы оказаться с близким существом, исповедоваться, говорить без умолку. Поведать тайну одинокого существования в каземате тела, где суверенные, свободолюбивые сущности завязаны в одно мучительное нерасчленимое целое. Лишены свободного существования в мире, откуда были изъяты, помещены в тюремную камеру. Та печень, что существовала свободно, в стеклянном сосуде, звала к себе другую, плененную. Обе они, вырвавшись на свободу, переливаясь темными глазированными боками, как два морских котика, станут резвиться в бескрайнем океане жизни.
— Если вам угодно послушать музыку печени, извольте, — Потрошков осветил печень красноватым волнующим светом. Включил синтезатор, и под белыми сводами зала зазвучал энергичный «Полет шмеля» из оперы Римского-Корсакова «Сказка о царе Салтане». Стрижайло слышал, как его собственная печень подыгрывает из утробы, создавая едва ощутимую жужжащую вибрацию.
— Секретная экспедиция КГБ высадилась на Синае, — продолжал Потрошков, убавляя звук шмелиных крыльев. — Надо было обнаружить пещеру по неточным приметам, составленным героическим летчиком. Они блуждали по безводью, с грузом снаряжения и боеприпасов. На второй день у карикатуриста Бориса Ефимова случилась «болезнь путешественника», и он не мог идти. Разрываемый на части, он корчился на камнях, умоляя офицера: «Убейте меня… Не могу идти…» Но офицер приказал товарищам нести на руках несчастного, дурно пахнущего карикатуриста, ибо в пещере надо было скопировать наскальные рисунки, чем-то напоминающие шаржи Кукрыниксов. Дело осложнилось тем, что израильтяне снарядили такую же экспедицию и тоже искали пещеру, — видно из отдела КГБ произошла утечка, или там находился внедренный агент «МОССАДа». Дважды группы сталкивались в скоротечных боях, желая истребить одна другую. Внезапно наш отряд, отрываясь от преследования, набрел на пещеру. Заминировали подходы, выставили охранение, спустились под землю. Надо было торопиться. Карикатурист Борис Ефимов, все еще страдая животом, делал копии рисунков. Археолог извлекал из каменных ниш пергаментные свитки, обрабатывал специальным скрепляющим раствором, упаковывал в мешок. Антрополог обнаружил в дальнем углу пещеры скелет человека, рядом каменную чернильницу, бронзовую палочку для письма. Сделал обмеры, взял пробы костной муки. Пора было уходить. Когда поднялись на поверхность, завязался бой с израильской группой. Гремели пулеметы, взрывались гранаты, израильтяне по рации вызвали самолет, и «Симбад» пикировал на пещеру, поливая залегших разведчиков из пулеметов и пушек. Спасла темнота. Под сверкающими звездами библейской пустыни наша группа просочилась сквозь окружение, предварительно взорвав пещеру, чтобы израильтянам не досталась тайна подземелья. Опережая события, скажу, что командиру группы было присвоено звание Героя Советского Союза, а лингвиста, разгадавшего тайну текста, наградили Ленинской премией, и то, и другое, разумеется, в закрытом варианте…
Теперь они проходили мимо реторты, где, окруженное трубками, разноцветными проводками, оплетенное тончайшими нитями, пульсировало тяжелое красное сердце. Казалось, оно мерно качается в гамаке, исполненное сладостной сонной неги. Алая трубочка, погруженная в мясистую ткань, неплотно вживленная, иногда давала течь, и в прозрачно-маслянистый раствор, окружавший орган, впрыскивалась кудрявая красная струйка, держалась мгновение и таяла. Стрижайло почувствовал ужасное сердцебиение. Его собственное сердце готово было выпрыгнуть из груди. Рвалось навстречу своему подобию, не ведавшему рабского заточения в черной катакомбе грудной клетки. Охваченное прочными ребрами, погруженное в вечную тьму, божественный, любвеобильный орган, предназначенный для чистого созерцания, мистического богопознания, был обречен биться о стены, хлюпать в отвратительной сырости, изнывая в непосильных рабских трудах, как поэт Мандельштам, брошенный в казематы НКВД.
— Когда мне бывает печально, я прихожу сюда и слушаю музыку сердца, — произнес Потрошков. Повернул регулятор, и под белыми сводами, обладавшими великолепной акустикой, зазвучала «Волшебная флейта» Моцарта. Потрошков мечтательно закрыл глаза, упиваясь счастливой музыкой.
— Шифровальщики КГБ работали над привезенными свитками, — продолжал рассказ Потрошков. — Шифр был столь хитроумным, что предполагал у того, кто засекретил тексты, знание тензорного анализа, а ведь тексты писались две тысячи лет назад. Наконец, титаническая работа ученых была закончена, и все были поражены результатом. Перед ними было свидетельство о Христе, написанное Иудой Искариотом, — «Евангелие от Иуды», как его нарекли аналитики. Оно начиналось словами, напоминавшими рев боевой трубы и сладкозвучное пение флейты: «Я, Иуда Искариот, любимейший и вернейший из апостолов, свидетельствую заблудшему в любодеяниях миру истину, дарованную мне в Гефсиманском саду через сладчайший поцелуй Господа нашего Иисуса Христа. Лобзаю этим Иисусовым поцелуем всех сынов Божиих и весь тварный богосозданный мир, возвращая ему первородную чистоту и безгрешность…» Далее следовал рассказ, который поражал воображение богословов КГБ и получил в их кругу наименование «Второе христианство», — закрытое вероучение, запечатанное две тысячи лет в синайской пещере и открытое миру в тот час, когда это стало насущным для мира, что и подтверждает промыслительный характер истории…
Внимая фантастическому повествованию, Стрижайло усваивал его изумленным разумом. Но внушение, которому он подвергался, охватывало не только ум, но и все существо, любую клетку и молекулу. Таинственное поле, в котором он пребывал, заставляло каждую живую частицу, каждое кровяное тельце или пульсирующую корпускулу воспринимать и усваивать внушаемое Потрошковым знание. Словно в каждой частице и клеточке был свой ум, свое отдельное самосознание, и весь его организм становился вместилищем огромной, внушаемой извне мысли.
Они стояли перед сосудом, где находился человеческий мозг. Складчатые, белесые сгустки были похожи на серый ком пластилина, в котором пестрели красные прожилки, голубые и фиолетовые пупырышки, золотистые пленки. Складки мозга были таковы, что напоминали плотно свернувшегося змея, подтверждая библейское суждение, что ум человеческий — источник искушений, гордыни, злокозненных помышлений, — всего того, чем был характерен змей-соблазнитель. Стрижайло почувствовал, как под черепом набрякла, напружинила мускулы свернувшаяся анаконда. Оба мозга что-то страстно прошипели друг другу. Так встречаются в краткие минуты свидания осужденный преступник и тот, что находится на свободе, — пришел навестить в тюрьму незадачливого сотоварища.
— Трагедия разума в том, что он берет на себя мыслительные функции, отказывая в них печени, сердцу, берцовой кости, роговому веществу волоска или ногтя. Помните, как в Красноярске, в подземном атомном городе вы отождествили себя с волоском Иосифа Виссарионовича Сталина? Такое случается, но люди отказываются в это верить. Мозг трагичен. Встречаясь с непознаваемым, обречен на крушение. Вопиет об этом, — Потрошков включил синтезатор, и стены лаборатории огласил душераздирающий вопль. Голос Шаляпина, с придыханием и истерическим стоном, исполнял арию царя из оперы Мусоргского «Борис Годунов»: «Я царь еще!.. И не было пощады!.. Страшная рана зияет!..»
— «Евангелие от Иуды» содержало в себе удивительное повествование, ошеломляющее учение. В нем были общеизвестные, из четырех канонических евангелий, сведения, — о непорочном зачатии и рождении Иисуса Христа, об искушении Христа в пустыне, о Нагорной проповеди и десяти евангельских заповедях, о чудесах, творимых Христом, о въезде в Иерусалим и о Тайной Вечере, с последующим Распятием и Воскрешением. Однако было и абсолютно иное. Оказывается, Иуда Искариот был любимым учеником Иоанна Крестителя и от него узнал о явившемся в мир Мессии. Когда Иоанн был схвачен Иродом и брошен в темницу, Иуда совершил попытку освобождения любимого учителя, но тот отказался покидать темницу. Сказал, что будет обезглавлен, и просил Иуду украсть у палачей его отрубленную голову. Когда Иродиада принудила танцевать перед Иродом свою обнаженную дочь Саломею, за что получила от проклятого царя голову Иоанна Крестителя, Иуда украл мертвую голову, скрылся с ней в окрестностях Иерусалима и пять дней провел наедине с головой. Голова святого пророка повелела ученику искать Иисуса, ибо тот ждет его во исполнение божественного замысла. Голова научила Иуду тайнописи, к которой тот прибегнет, получив от Иисуса сокровенное знание. Иуда похоронил голову в старом колодце и явился к Иисусу, который приблизил его к себе, как никого. Только ему одному Иисус открыл тайну непорочного зачатия и роль архангела Гавриила. Только ему объяснял принцип превращения камня в хлеб, воды в вино, воскрешения Лазаря, изгнания бесов из человека и перенесения их в поганую плоть свиньи. На Тайной Вечере Иисус, глядя на учеников своих, сказал: «Все вы любимы, но один возлюбленный. Ему передам великую тайну, и будет он наречен «Передатель»». В канонических евангелиях, стараниями позднейших церковных цензоров, эти слова переиначены и переведены, как «Предатель». В Гефсиманском саду, перед тем, как воины схватили Иисуса, он призвал к себе Иуду и поцеловал его. Во время краткого поцелуя, среди ночных кипарисов и благоухающих цветов, передал ему сокровенное знание и велел спасаться. Иуда, скорбя, что не сможет проводить Учителя в последний, крестный путь, повиновался и исчез. Он распустил слух о своем самоубийстве, указал дерево, на котором, якобы, совершил повешение. Но когда люди явились к этому «иудиному дереву», они не нашли ни мертвеца, ни веревки, а только прикрепленную к стволу записку: «Исчезаю, чтобы явиться». Вот он и явился через две тысячи лет нашим разведчикам, нашедшим в синайской пещере скелет Иуды, тайные пергаменты и инструменты, коими были начертанные криптограммы и рисунки на стенах, где томящийся в укрытии евангелист старался воспроизвести сцены земной жизни Христа…
