Вячеслав Недошивин - Прогулки по Серебряному веку. Санкт-Петербург
23
Эти слова о желании смерти она будет произносить и позже. Н.Мандельштам вспоминала, как Ахматова однажды сказала об этом литературоведу и общему другу их Н.Харджиеву. «А ему, - пишет Н.Мандельштам, - надоело это слушать, и он вдруг как-то сказал: “Бросьте, Анна Андреевна, вы очень любите жизнь, вот поверьте мне, вы до старости доживете и всегда будете прыгать...”» Она вдруг замолчала, пишет Мандельштам, и очень внимательно на него посмотрела. «Ведь мы же знали, - заканчивает Н.Мандельштам, - ее неслыханную, необъяснимую, неистовую жажду жизни... Она впивалась в жизнь, она когтила жизнь, каждый глоток воздуха был для нее не просто вдохом, а каплей жизни, впитанной... и истраченной с диким вожделением...».
24
Павел Николаевич Лукницкий (1900-1973), ставший «Эккерманом» Ахматовой, родился в дворянской и состоятельной семье. Отец - военный инженер, генерал-майор, доктор технических наук, строитель Волховской ГЭС, мать - художница, увлеченная техникой (в молодости даже летала на самолете с Уточкиным и была одной из первых женщин-автомобилисток). Сына отдали в Пажеский корпус, он вместе с матерью успеет побывать в Германии, Франции, Бельгии, Швейцарии, Италии, Греции. В феврале 1917 г., оставит учебу, прибавит себе два года и станет рабочим - сначала на строительстве железнодорожного моста, а в шестнадцать лет - помощником машиниста паровоза. Потом работал продавцом газет, слесарем, грузчиком, кочегаром, строил железные дороги в Средней Азии. В Ташкенте, в университете, познакомится с Б.Лавреневым, а в 1922 г. переведется в Петроградский университет. Именно тогда «заболеет» Н.Гумилевым, о котором соберет редкий по богатству архив, названный им «Труды и дни». В 1929 г. был на три дня арестован ОГПУ (о чем я еще расскажу). Пишут, что тогда и стал секретным сотрудником органов. Возможно, это слухи. Но, во-первых, ему в 1930-х было почему-то поручено руководить укреплением пограничных районов. Во-вторых, на него как на «секретного сотрудника» намекнет генерал КГБ О.Калугин, который читал «дело» Ахматовой, уничтоженное в начале 1990-х гг. А в-третьих, об этом говорил сын А.Ахматовой, Л.Гумилев, который прямо называл П.Лукницкого «майором КГБ при моей матушке»... П. Лукницкий, порвав с Ахматовой, станет членом КПСС, членом Союза писателей (издаст более тридцати книг) и действительным членом Географического общества СССР. Добьется известности как путешественник и альпинист (его именем назван пик на Памире, а другую вершину он уже сам назовет «Ак-Мо» - так зашифрует имя Ахматовой в годы забвения ее при жизни). Во время войны уйдет добровольцем на фронт. А в 1948 г. встретит в поезде девушку по имени Вера, которой начнет читать стихи Н.Гумилева. В поезде они и поженятся. «Прямо в вагоне дальнего следования, - напишет она, - пригласил пассажиров на вагонную нашу “свадьбу”». Ему было 46, ей - 21 год.
25
«Я рад, - напишет в письме к Ахматовой, - неделе общения... после стольких лет разнобережной жизни... Между мною и Вами появилась тектоническая трещина внутреннего... несогласия в отношении... к окружающей нас “современности”. Мне показалось, что Вы не поймете того, что... открывалось все шире мне, не переступите через трагизм и боль нанесенных Вам этим новым миром обид... Но... Вы нашли в себе мужество, волю и разум подчинить личное общему...» Такое вот письмо.
26
Н.Пунин, оказавшись в Японии, написал оттуда Ахматовой: «Когда я немного познакомился с японским языком, мне твое имя “Акума” стало казаться странным... Я спросил одного японца, не значит ли что-нибудь слово “Акума”, он, весело улыбаясь, сказал: это значит “злой демон”, “дьяволица”... Так окрестил тебя В.К. (Шилейко. - В.Н.) в отместку за твои речи...».
27
Вера Андреева (1888-1974) была на три года старше В.Шилейко. Окончив Московские высшие женские курсы, работала в Румянцевской галерее, а затем до 1949 г. - в Государственном музее истории искусств. Доцент Московского городского педагогического института. Написала докторскую диссертацию о влиянии древнекитайской живописи на живопись Раннего Ренессанса, но защитить ее из-за резко ухудшихся отношений между СССР и Китаем ей не позволили. Вышла замуж за В.Шилейко в 36 лет, когда он окончательно перебрался в Москву. В письмах Шилейко звал ее «графинюшкой», «птицей», «кенгурочкой», а когда она, будучи беременной, видимо, высказала некие ревнивые чувства по отношению к Ахматовой, написал ей: «Если ты полагаешь, что я вообще никогда больше не должен видеть Ахматовой, - напиши мне, мы об этом поговорим»... Правда, ревновал и саму Андрееву. Ей, не юной уже даме, писал: «Последний раз тебя прошу, Веруся: не показывайся никуда в коротких и открытых платьях. Это - крайняя моя просьба...».
28
Правда, Ахматова после развода на какое-то время окажется вообще без фамилии. История изложена в письме П.Лукницкого к В.Шилейко от 4 января 1927 г. Написав ему, что он все перепутал с милицией и народными судами, что в Ленинграде не нашли их с Ахматовой брачного свидетельства, протокола суда и соответствующих записей в книге регистрации браков, Лукницкий сообщает Шилейко «страшный» факт. «1) А.А(хматова). не может пользоваться фамилией, ей не принадлежащей, - управдом отказывается прописать ее под фамилией Шилейко; 2) до внесения исправлений в трудкнижку А.А. не может пользоваться и фамилией “Ахматова", и управдом также отказывается прописать А.А. под этой фамилией; 3) в данный момент А.А. официально не имеет фамилии вообще, т.к. фамилия “Шилейко” от нее по суду отторгнута, а право ее на фамилию “Ахматова” не подтверждено никакими документами...» Следовательно, заканчивает П.Лукницкий, «исправления в трудкнижку А.А. могут быть внесены только тем Моск. Отд. ЗАГСа, которое внесло аналогичные исправления (отметка о разводе) в Вашу трудкнижку... А.А., не желая действовать... без Вашего ведома, обращается к Вам за содействием в разрешении этого вопроса...». Вот так. По моим подсчетам, она жила «без фамилии» - виртуально, как сказали бы ныне, - более полугода: от заочного развода в июне 1926 г. до января 1927 г. Именно тогда скажет: «У меня даже фамилии нет - этого уж, кажется, и у тягчайших преступников не отнимают...».
29
Легенд, которыми А.Ахматова «украшала» потом свою жизнь, как я уже говорил, - множество. Скажем, вспоминая о безумной ревности Шилейко, Ахматова позже, в Ташкенте, в эвакуации, сказала Т.Луговской, сестре поэта, что «ревнив» был и сенбернар Тап, который во всем копировал любимого хозяина. «Шилейко умер, прошло время траура, - пересказывала Луговская ее рассказ, - днем у Ахматовой собрались гости на чашку кофе. Как только сели за стол, на кресло Шилейко вспрыгнула собака. Шла общая беседа, но стоило только Анне Андреевне оживиться и вступить в разговор, как собака Шилейко, рыча, ударила лапой об стол, приподнялась и строго посмотрела на свою хозяйку. Анна Андреевна говорила, что ей стало очень страшно и что она этого взгляда никогда не забудет...» Еще одна легенда?
30
До Волконских, насколько удалось выяснить, в этом доме жил М.Сперанский - тот, кого декабристы хотели привлечь в свое будущее правительство. Позже домом владели разные именитые люди: Сумароков (внучатый племянник драматурга), Мордвинова, жена великого медика Боткина, и, наконец, с 1894 г. - Волконские, потомки декабриста-каторжника. До этого семья Волконских жила на Васильевском острове (4-я линия, 17), в прелестном особняке с верандой. Там у отца С.Волконского, крупного чиновника при царском правительстве, бывали Ф.Тютчев, Н.Некрасов, И.Гончаров, А.Майков, Я.Полонский.
31
«Историю» с Зиновием Гржебиным в какой-то мере проясняет дневник К.Чуковского. 30 марта 1920 г. он записывает: «На днях Гржебин звонил Блоку: “Я купил Ахматову”. Это значит: приобрел ее стихи. Дело в том, что к Ахматовой принесли платье, которое ей внезапно понравилось, о котором она давно мечтала. Она тотчас же - к Гржебину и продала Гржебину свои книги за 75 000 рублей...». Не думаю, что все было так просто, хотя разбираться в чужих издательских договорах, да еще век спустя, - дело безнадежное. Но ныне называют другую сумму - 40 000 рублей, пишут, что З.Гржебин обязался издать ее книги в течение двух лет, но не издал, что не только не хотел передавать права другому издательству, но решил увезти договоры на ее книги за границу - в эмиграцию. Тогда Ахматова, говорят, попросила помочь ей своего друга, пушкиниста Щеголева, который, сказав Гржебину некое «рыбье слово» (так написано!), и вырвал у того договоры буквально в последний момент...
32
Жерар де Нерваль (1808-1855), автор автобиографической новеллы «Аврелия, или Мечта и жизнь», полной трагического безотчетного движения чувств, написанной за год до смерти, не только, утверждают, сошел с ума, но, по слухам, в душевном расстройстве покончил собой.
