Вадим Белоцерковский - ПУТЕШЕСТВИЕ В БУДУЩЕЕ И ОБРАТНО
Здесь особенно примечательны слова о «разочарованности в труде». Вот бы нам такую разочарованность! Нельзя без усмешки читать сегодня и слова о терроризме, «парализовавшем» Запад. Ведь речь шла о терроризме 80-х годов, внутриевропейском, имевшем ничтожную социальную базу и относительно легко ликвидированном в последующие годы.
В интервью телекомпании «Нихон» (5 октября 1982 года) Солженицын рассуждает:
«Восточный взгляд состоит в том, что дело прежде всего в воспитании характера, — и Запад раньше, в Средние Века, тоже это отлично понимал, и там это было. Но с эпохи Просвещения пошло так: человек — вообще идеальное существо, он будет делать только хорошее, если вы создадите ему хорошие социальные условия, социальные институты, чтобы среда ему не мешала. И все будет хорошо. Это было роковое заблуждение, и сегодня мы пожинаем его плоды.
Коммунизм и социализм — тоже вышли из Просвещения, они его наследники. Именно потому западному сознанию так трудно противостоять социализму и коммунизму, что в основе — много общих положений, корни, происхождение одинаковые. Не из религиозного чувства они выросли, а вот из таких гражданских рассуждений».[47]
Начав с Октябрьской революции как причины всех бед России, Солженицын отходит к революции Февральской, объявляя ее (т. е. установление демократии!) началом «падения» России. Но, как видим, и на этом не останавливается: беда, оказывается, пошла с Просвещения! Куда дальше?
Интеллектуальный уровень
Этот уровень высвечивается и в мракобесии Солженицына, и в его предреканиях неизбежной и близкой победы «коммунизма» в мире, но можно выделить и более прямые примеры-показатели этого уровня.
В «Письме к вождям СССР» это и предложение массового заселения Севера, и призыв остановить промышленное развитие в мире. Не изменить характер, а именно остановить. Если представить себе немыслимое — реализацию этих идей, то они привели бы к чудовищным разрушениям, к страданиям и гибели множества людей.
В письме к президенту Рейгану (от 11мая 1982) по поводу оскорбительного для Солженицына приглашения его в Белый дом вместе с другими политэмигрантами он объявляет: «Некоторые американские генералы предлагают уничтожить атомным ударом — избирательно русское население».
И вокруг этого танцует: «Здесь проявляется то враждебное отношение к России как таковой, к стране и народу, вне государственных форм, которое характерно для значительной части американского образованного общества, американских финансовых кругов и, увы, даже Ваших советников».
Между тем объяснения, как можно произвести избирательно «антирусский» атомный удар, Солженицын не дает. И получается что-то вроде «магнитной бомбы» Жириновского, с помощью которой тот грозил в Брюсселе (на сессии ПАСЕ) утопить в океане Западную Европу и Северную Америку.
Солженицын все время обвинял Запад, США в капитуляции перед «коммунизмом», призывал фактически к войне с Россией, а после того как почувствовал себя оскорбленным, обвинил вот США в намерении «избирательно» уничтожить русский народ. Призывая к войне с «коммунизмом» (с Россией), он, что ли, думал, что можно «избирательно» уничтожать только членов КПСС?
Солженицын совершенно запутался (и своих читателей-почитателей запутал) с определением режима в СССР как «коммунистического» и чуждого русскому народу. Солженицын витал вне реальности, существующей на планете Земля и на его родине в том числе. Но для «работы разрушения» такое сознание годилось чрезвычайно.
В 1984 году в Риме на русском языке вышла брошюра Петра Орешкина «Вавилонский феномен». В этой брошюре Орешкин доказывает, что самым древним языком всего человечества был древнеславянский язык. «Славяне во всей своей полноте, — пишет автор, — сохранили грамматический строй и корневой словарный состав древнейшего языка, но забыли, кто они, откуда пришли — забыли о своем славном прошлом, быть может, потому, что были слишком доверчивыми людьми».
Пример доказательств: «Уже само имя «этруски» дает основание говорить, что они были древнеславянским племенем руссов — «это — руски». «Амазонки» — это от «Аз женки». «Эзопов язык» — от древнерусского «жопов», и означало это словосочетание — «повернуться жопой» к тому, с кем не нужно разговаривать». И так далее, в том же духе.
Так вот, на обложке этого «труда» красуются слова:
«Многоуважаемый Петр Петрович! Могу представить Ваше отчаяние от предложения Вашей работы западным «славянским» специалистам. Еще независимо от истины — само направление Вашей трактовки им отвратительно и является одним из самых осудительных, что только можно придумать в современном мире.
Но, во всяком случае, это очень дерзко и несомненно талантливо.
Желаю Вам не приуныть, но преуспеть!
Александр Солженицын».
Анита рассказала, что когда в книжный магазин Нейманиса пришла брошюра Петра Орешкина, она передала ее шефу, чтобы он решил, принимать ли ее для продажи. Нейманис, посмеиваясь, полистал книгу, прочел письмо Солженицына на обложке и, покачав головой, вернул Аните: «Нет, это уж слишком! Не будем ее брать».
И наконец, есть один пункт у Солженицына, который не попадает ни в одну из обозначенных выше рубрик, но ко всем имеет отношение. Это — призывы Солженицына к людям жертвовать собой «во имя», жертвовать благами, а то и жизнью, призывы даже к созданию «жертвенной элиты». Примером Солженицын представляет самосожжение чеха Яна Палаха в 1969 году в знак протеста против оккупации Чехословакии. «Если бы эта жертва была бы не одиночной — она бы сдвинула Чехословакию», — пишет Солженицын в статье «Образованщина».
Эту идею трудно обозначить иначе, как прорыв злого безумия. Призывать других людей жертвовать собою и утверждать, что с помощью таких жертв можно прийти к освобождению, — как еще иначе это можно назвать?
Эта идея был подхвачена и развита в том же сборнике Игорем Шафаревичем, ближайшим единомышленником Солженицына, о котором он сказал, что они во всем едины. «Самое существенное (для спасения России) может быть сделано на единственном пути — через жертву, — писал Шафаревич.— Известно, как радостно жертвовали собой христиане первых веков...» «Жертва дает чувство высокого подъема, радости, осмысленности жизни».
Эта статья «Есть ли у России будущее?» — настоящая ода жертвоприношениям! Ее можно назвать: «На пути к шахидам». Здесь явственно видна пропаганда смерти!
Неосознанное стремление к разрушению всего и вся проявляется у Солженицына и в языке его западной прозы и публицистики: применяя немыслимые, выдуманные им слова и обороты, он фактически разрушает русский язык. Эти его усилия хорошо иллюстрирует Владимир Войнович в книге «Портрет на фоне мифа».
Голодовка Сахарова.
Мое обращение к Солженицыну
Важно отметить отношение Солженицына к голодовкам Сахарова в 1981 и 1984 годах.
В мае 1984 года Сахаров, находившийся тогда в ссылке в Горьком, начал голодовку с требованием разрешить Е.Г. Боннэр выехать за границу для лечения и свидания с детьми. Боннэр была тогда арестована, судима и приговорена за антисоветскую пропаганду к ссылке (в Горьком). В эмиграции проводилось много мероприятий в поддержку Сахарова, призывали Запад к помощи, к давлению на советское правительство практически все видные эмигранты, включая близкого к Солженицыну Ростроповича. И только один человек молчал — сам Солженицын.
Голодовка Сахарова началась в мае, настал сентябрь, но Солженицын молчал.
Наступила самая тревожная пора — о Сахаровых ничего не было известно: что с ними? где они? Ходили слухи, что Сахаров умер или при смерти. Солженицын молчал.
В конце сентября я счел своим долгом написать Солженицыну открытое письмо. Вот его полный текст.
«Многоуважаемый господин Солженицын!
Я ждал, что кто-то скажет Вам то, что должно быть сказано в связи с Вашим молчанием по поводу судьбы Сахаровых. Но, увы, никто пока ничего не сказал. Значит придется сказать мне, много раз уже выступавшему с критикой Ваших взглядов и заявлений.
В прошлом (в 1983) году демократическая общественность мира постаралась, видимо, не заметить, как не замечают чего-то очень неприличного, Ваших слов, сказанных на пресс-конференции в Лондоне 11 мая о голодовке Сахаровых в 1981 году:
«В декабре 81 года, последние 10 дней, когда шла самая напряженная подготовка к военному положению в Польше, мировая пресса все это пропустила, а занята была тем: соединится ли Лиза Алексеева со своим женихом. Этим были все заняты. И так пропустили всю подготовку к военному положению в Польше».
Занят был мир тогда более всего, разумеется, судьбой Сахарова и Боннэр, державших смертную голодовку, чтобы вызволить Л. Алексееву из положения заложницы за Сахарова. Но у Вас не хватило смелости назвать имя Сахарова.
