Кадзуо Исигуро - Безутешные
– Мне очень жаль, – наконец вымолвил я. – Ужасно жаль. Я только сейчас узнал о твоем отце. Конечно, когда я услышал, то тут же бросился за вами…
Что-то в ее лице заставило меня замолкнуть. Несколько секунд Софи мерила меня холодным взглядом, потом устало произнесла:
– Оставь нас. Ты всегда наблюдал со стороны за нашей любовью. А теперь? Теперь ты со стороны наблюдаешь и за нашим горем. Оставь нас. Поди прочь.
Борис оторвался от нее и повернулся ко мне. Потом он сказал матери:
– Нет-нет. Мы должны держаться вместе. Софи покачала головой:
– Нет, бесполезно. Оставь его, Борис. Пусть себе странствует по свету, демонстрирует мастерство и мудрость. Он без этого не может. Оставим его, пусть себе живет по-своему.
Борис в замешательстве бросил взгляд на меня, потом на мать. Он собирался что-то сказать, но тут Софи встала с места:
– Пойдем, Борис. Нам выходить. Давай, Борис, пошли.
В самом деле, трамвай стал тормозить, другие пассажиры тоже вскочили с сидений. Мимо меня прошло несколько человек, потом протиснулись Софи с Борисом. Держась за стойку, я следил, как Борис удалялся к двери. На полпути он обернулся, и я услышал его голос:
– Но нам нужно быть вместе. Непременно. Софи, опередившая его, устремила на меня странно-отчужденный взгляд и выговорила:
– Он никогда не станет одним из нас. Пойми, Борис. Он никогда не будет любить тебя настоящей отцовской любовью.
Мимо меня проходили пассажиры. Я помахал рукой.
– Борис! – крикнул я.
Мальчик, затертый толпой, еще раз посмотрел на меня.
– Борис! Помнишь ту поездку на автобусе? Поездку к искусственному озеру? Помнишь, Борис, как было здорово? Как добры к нам были все попутчики. Дарили всякую всячину, пели. Помнишь, Борис?
Пассажиры начали выходить. Борис бросил на меня последний взгляд и скрылся. Мимо меня продолжал продвигаться народ, трамвай снова тронулся.
Немного погодя я вернулся назад, к своему месту. Когда я снова сел перед электриком, тот весело мне улыбнулся. Потом я обнаружил, что он склонился и похлопывает меня по плечу. Тут я понял, что плачу.
– Послушайте, – говорил он, – когда случится неприятность, обычно кажется – все, конец света. Но потом глядишь – ан нет, дела совсем не так плохи. Не раскисайте. – Некоторое время он продолжал изрекать подобные пустые фразы, а я не переставая рыдал. Потом он произнес: – Вот что, а почему бы вам не позавтракать? Все подкрепляются, а вы что же? Вам бы сразу стало лучше. Давайте. Сходите за съестным.
Я поднял глаза и увидел на коленях у электрика тарелку с недоеденным круассаном и кусочком масла. Колени электрика были усыпаны крошками.
– А, – произнес я, распрямляясь и чувствуя себя бодрее. – Где вы это достали?
Электрик указал через мое плечо. Обернувшись, я увидел толпу, окружавшую что-то вроде буфета в заднем конце трамвая. Я также обратил внимание, что задняя половина салона забита пассажирами, и все едят и пьют. Многие не довольствовались таким скромным завтраком, какой был у электрика; я видел у них в руках большие тарелки с яйцами, беконом, помидорами, сосисками.
– Давайте, – повторил электрик. – Сходите за завтраком. А потом мы обсудим ваши неприятности. Или, если хотите, забудем об этом и поговорим о чем-нибудь другом, повеселее. О футболе, кино. О чем хотите. Но сперва вам нужен завтрак. А то вид у вас совсем изголодавшийся.
– Вы совершенно правы, – отозвался я. – Теперь вспоминаю: я уже очень давно не ел. Но пожалуйста, ответьте на вопрос: куда идет этот трамвай? Мне нужно в отель – паковать вещи. Видите ли, этим утром у меня самолет в Хельсинки. Мне срочно нужно попасть в отель.
– Этот трамвай привезет вас практически куда угодно. Мы называем его «утренний кольцевой». Есть еще и вечерний кольцевой. Дважды в день трамвай описывает полное кольцо. Да, им вы доедете куда угодно. То же и вечером, вот только настроение у пассажиров бывает уже совсем другое. Да, это замечательный трамвай.
– Отлично. Тогда, простите, я воспользуюсь вашим предложением и схожу за завтраком. Собственно, вы совершенно правы. От одной мысли о завтраке сразу сделалось веселее.
– Так держать! – заметил электрик и в знак приветствия поднял свой круассан.
Я встал и направился в конец вагона. Навстречу мне плыли по воздуху самые разнообразные ароматы. Несколько человек наполняли свои тарелки; за их спинами, у заднего окна трамвая, я разглядел большой буфет, представлявший собой полукруглое сооружение. Выбор блюд был практически неограничен: яичница-болтунья и глазунья, различные виды холодного мяса и сосисок, жареный картофель и помидоры, грибы. Я видел большое блюдо с сельдью и другими закусками из рыбы, две огромные корзины с круассанами и разнообразными булочками, стеклянную вазу со свежими фруктами, бесчисленные кувшины с кофе и соками. Народ вокруг буфета проявлял признаки нетерпения, и все же атмосфера царила удивительно дружеская: все помогали соседям и обменивались шутками.
Я взял тарелку, поднял глаза, увидел в заднем стекле удаляющиеся городские улицы и еще больше повеселел. В конце концов, все обернулось не так уж плохо. Какие бы разочарования ни ждали меня в этом городе, в почестях недостатка не было – как во всех других местах, где я бывал с концертами. И вот я здесь, визит подошел к концу, и передо мной находится потрясающий буфет со всеми блюдами, какие мне когда-либо хотелось съесть на завтрак. Особенно соблазнительно выглядели круассаны. Судя по тому, как самозабвенно уминали их пассажиры в разных концах салона, можно было заключить, что они поданы с пылу, с жару и бесподобно хороши. Да и среди остальных блюд не было ни одного, которое бы не возбуждало аппетит.
Я начал накладывать себе на тарелку всего понемногу. Я уже рисовал себе, как вернусь на свое сиденье, заведу приятный разговор с электриком, в промежутках между глотками любуясь утренними улицами. Электрик был для меня сейчас во многих отношениях самым подходящим собеседником. Он был человеком несомненно добродушным и в то же время старался вести себя ненавязчиво. Я видел, как он ест свой круассан и никуда, очевидно, не торопится. Он выглядел так, словно расположился тут надолго. Поскольку трамвай путешествует по кольцу, мой собеседник, если разговор завяжется приятный, может и проехать со мной лишний круг. Буфет тоже, несомненно, останется пока на месте, так что время от времени мы будем прерывать общение, чтобы пополнить запас еды. Я даже представил себе, как мы настойчиво друг друга угощаем. «Давайте! Еще сосиску! Ну, где ваша тарелка? Я вам еще положу». Мы будем сидеть рядом, закусывать и обмениваться мнениями о футболе и о чем нам только вздумается, а восходящее солнце станет все ярче освещать улицы и нашу сторону вагона. И только когда мы насытимся и едой, и разговорами, электрик глянет на свои часы и покажет знаком, что трамвай вновь приближается к моей остановке, и я не очень охотно поднимусь и стряхну с брюк крошки. Мы обменяемся рукопожатием, пожелаем друг другу доброго дня (электрик скажет, что ему тоже скоро выходить), и я присоединюсь к толпе веселых пассажиров, приготовившихся к выходу. Трамвай остановится, я, пожалуй, в последний раз махну электрику рукой и выйду со спокойной душой, потому что мысль о Хельсинки не будет вызывать во мне ничего, кроме гордости и уверенности.
Я почти до краев наполнил чашку кофе. Затем, осторожно держа ее в одной руке, а другой сжимая основательно нагруженную тарелку, начал пробираться обратно к своему месту.
Примечания
1
Популярная ролевая настольная игра.
