ГУМИЛЕВ Николаевич - СТРУНА ИСТОРИИ
Я просто констатирую факт, что время от времени на Земле появляются группы людей, у которых инстинкт самосохранения направлен в обратную сторону.
Надо сказать, что есть определенные условия, при которых они появляются. Это обычно: стык двух или более суперэтносов, которые ломают свой стереотип поведения, сталкиваясь с другими суперэтносами, не могут найти себе место в жизни и от полного разочарования они начинают ненавидеть все существующее.
Суперэтнические химеры,[737] то есть образования из двух-трех и более этносов, обычно не устойчивы, так что даже если они и образуют эти антисистемы, то есть системы с обратным знаком, то только за счет творчества пассионариев, которые и придумывают эти системы, и организуют верных, и ведут их бой, и отстаивают свои ценности. Но они почти все гибнут. А детей они не хотят иметь, потому что иметь детей — это значит обречь их на ужасы этого мира. Они считают, что жить в этом мире — это ужас. И поэтому им разрешались оргии, когда, вообще, никто никого не мог видеть. Они там творили всё, что хотели. А в остальном — была полная аскеза. То есть антисистема, как правило, неустойчива.
В потоке нормального этногенеза антисистема не может возникнуть. Но при совмещении двух суперэтносов, когда в зоне контакта возникает этническая химера, антисистемы развиваются со страшной силой. И ведь нельзя сказать, что к приятию негативного взгляда на мир побуждает ухудшение бытовых условий или экономические затруднения. Нет, их не больше, чем было до этого, а иной раз и меньше, ибо в зонах контактов обычно идет интенсивный обмен вещей (торговля), людей (работорговля) и идей (торговля верой).
То есть вместо инстинкта самосохранения, сохранения потомства, сохранения природного ландшафта, сохранения памятников культуры у них возникает — ненависть ко всему этому. Причем ненависть эта импульсивная.
Но размножаются они, естественно, не простым путем, не путем брачным, а, наоборот, — путем инкорпорации в свою среду завербованных членов.
* * *На персональном уровне химера не возможна. Скажите, пожалуйста, вы великолепно знаете такую вещь, как физика. Физика имеет дело с атомом. Но атом без электронов не мыслим. Так что это тоже сложная система. Все мы состоим из атомов, но мы, кроме того, имеем и молекулы. Чтобы сделать молекулу воды, надо соединить три атома. Н20 — это уже система, а никак не химера. Для того чтобы сделать клетку, нужна не одна, а много молекул. Но это еще клетка, а не организм. Для того чтобы сделать организм, нужно много клеток — тогда получается организм. Но законы молекулярного мира, атомного мира, клеточного и одноклеточных животных — они все разные.
А когда мы переходим к популяциям, то получается совсем другая картина, не та, которая бывает с отдельными людьми. Два человека из самых различных этносов химеры не составят. Обстоятельства могут объяснить их судьбу, ту или иную, но это вполне на уровне человеческой биографии.
Например, вы знаете, Петр I у голландского купца купил арапчонка, негритенка и окрестил его, был его крестным отцом. Тот воспитался при дворе и женился на какой-то русской боярышне. И так как не знали, как его имя, то его назвали — Абрам (Ибрагим), фамилию ему дали Ганнибал.[738]
Скажите, кто он был? — Ну, он был, конечно, — негр. Боярышня была — русская, с татарской примесью, вероятно. Но через три поколения появился Александр Сергеевич Пушкин. Так что, он химера, по-вашему? — Нет. Негритянские черты у него были и в характере, и во внешности, так что его дразнили «арап», но очень дружески. Он даже не обижался. Он, наоборот, гордился этим. Потому что этнос имеет свои закономерности, свои особенности, которые никак нельзя свести к судьбе личности. Это такая же разница, как между простой суммой и системой. Система имеет связи, а сумма — ничего не имеет.
* * *Никто не живет одиноко, даже если очень этого хочет. Невидимые нити связывают страны, обитатели которых никогда не видели друг друга. И как ни называть эти связи — культурными, экономическими, политическими, военными — они нарушают течение этногенезов, создают зигзаги истории, порождают химеры и зачинают призраки систем, т. е. антисистемы.
* * *Грандиозные победы арабов на востоке и западе расширили границы Халифата до Памира и Пиренеев. Множество племен и народов были включены в Халифат и обращены в ислам. Так создался Мусульманский суперэтнос. Негативная антисистема здесь имела оригинальные формы, но несла ту же самую губительную функцию. Все эти учения, весьма различные между собой, пылали одинаковой ненавистью к поработителям-мусульманам и к вере ислама. Неоднократно вспыхивали восстания, беспощадно подавляемые халифами до тех пор, пока не сложилась новая консорция — религиозная организация, поставившая себе целью борьбу против религии. Она вобрала в себя множество древних традиций и создала новую, оригинальную и неистребимую, ибо она потрясла Мусульманский мир.
Догматику и принципы нового учения можно лишь описать, но не сформулировать, так как основным его принципом была ложь. Сторонники новой доктрины называли себя в разных местах по-разному: наиболее известные названия в Персии — исмаилиты, в Аравии — карматы. Цель же их была одна — во что бы то ни стало разрушить ислам, как катары стремились разрушить христианство. Видимая сторона учения была проста: безобразия этого мира исправит Махди,[739] то есть спаситель человечества и восстановитель справедливости. Эта проповедь почти всегда находит отклик в массах народа, особенно в тяжелые времена.
Так, например, в Аравии, когда мусульмане захватили и Иран и Северную Африку и довольно жестоко обращались с местным населением и даже с собственными арабами. Там появились такие люди, которые назывались дай.[740] Это не то учитель, не то проповедник, который приходил в гости (там все гостеприимные люди, они угощали), поест, попьет, начинает рассказывать Коран. Все развешивают уши, а он следит: кто поумнее, а кто такой — наивный. Наивные ему не нужны, а вот этот — умный, интересующийся, творческий молодой человек, — ему нужен. Он его отводит в сторонку и говорит: «Знаешь, то, что я тебе рассказал, — это ширпотреб. Это для начальной и средней школы, а вот есть нечто, что я тебе могу сказать, если ты дашь клятву молчания, ну и небольшой денежный взнос».
Тому — интересно. Он действительно платит ему немного денег, дает клятву молчания. Тот говорит: «Нет, это все было не так. И Моисей — лгал, и Христос — не воскресал, и Мухаммед, в общем, был жестокий человек, но это еще ничего. Я тебе расскажу следующее, но ты дай побольше денег и клятву молчания».
Тот, нашпигованный, подготовленный, вдруг начинает слышать совершенно новые вещи, что, оказывается, — придет Махди, который спасет мир; что Христос — не спас; Мани — не спас; Мухаммед, конечно, вообще ничего не сделал, подумаешь, — бабий угодник. И так далее. До девяти случаев таких, — степеней. И каждый раз он платит все больше денег, увлекается и начинает искренне в это верить.
А потом он говорит: «Да ты что в самом деле?! Ведь это же — специально нас обманывают, что есть Аллах. Никакого Аллаха — нет. Все вполне реально, материально, только есть наш мир и мир потусторонний. Это есть. В потустороннем мире — все наоборот. Если нас угнетают всякие эмиры, судьи, купцы и халифы, то там — мы будем их угнетать. Хочешь туда попасть? Я тебе могу показать картинку».
Тот говорит: «Конечно, интересно».
Вы понимаете, кругом — пустыня, оазис маленький, пальмы торчат, всё — одно и то же, и вдруг такой разговор!
«Ну, хорошо, — говорит, — вот, пожалуйста, покури эту самую травку», и дает ему обыкновенный гашиш, анашу, которые в Средней Азии можно было бы достать запросто.
«А, была не была!»
Тот курит… накуривается, и ему всякие грёзы приходят. Потом, когда он очухается, ему говорят: «Ну, как, понравилось тебе там?»
«Да, — говорит, — там очень хорошо».
«Ну, так вот, если ты будешь послушным мюридом, если ты будешь слушаться старца и будешь выполнять все его приказания, ты пойдешь туда».
Ну, он выполняет некоторые мелкие приказания. После чего ему дают опять покурить анаши, он получает крупное задание, например — убить визиря. А визири тогда, понимаете, не на машинах ездили. Они ходили на базар пешком, но в сопровождении стражи, чтоб какого-нибудь безобразия не было. И даже султаны ходили по базару. А как же жить-то тогда, если лишиться таких простых радостей, которые для каждого восточного человека самые интересные — пойти на базар, послушать новости, выпить щербет. Вина нельзя было, а вот щербет такой можно. Они же не мыслили без этого жизни!
