Александр Житинский - Лестница. Плывун: Петербургские повести.

— …да, обыкновенная лестница, по которой передвигается объект, скажем, человек. Учтите, что при этом он теряет потенциальную энергию. Мне не совсем понятно, как быть с законом сохранения?

Надо сказать тут же, что такие понятия, как «потенциальная энергия» и «закон сохранения» были известны нашему молодому человеку, и известны весьма хорошо, однако не это приковало его внимание, а тот гипотетический объект, который, согласно вышесказанному, передвигается по лестнице. Пирошникову захотелось вдруг узнать, что это за объект и что это за лестница, ибо в совпадении ситуаций он чувствовал нечто зловещее.

— Ну зачем же упрощать? Лестница… человек… — с унынием возразил другой, более молодой голос, и тут же Пирошников увидел его обладателя, бородатого маленького человека в свитере и с вьющимися длинными волосами, который быстро прошелся в метре от окна, сунув руки в карманы брюк. Человек скрылся в другой части комнаты, невидимой нашему герою, и оттуда продолжал свою речь.

— Впрочем, если хотите, пускай будет лестница… Я думаю, что в случае спуска объект должен передвигаться быстрее, чтобы пополнить потерю потенциальной энергии.

— Тогда получается, что он способен достигнуть бесконечной скорости, ибо лестница-то бесконечна и замкнута. Не так ли?

Вот! Вот! Пирошников верно предполагал! Незнакомцы говорили о некоей бесконечной и замкнутой лестнице, которую наш герой имел честь посетить уже трижды. Следовательно, объект, о котором говорили они, был не кто иной, как он сам. «Ничего себе шуточки!» — пробормотал молодой человек с тревогой, плотнее прижимаясь к окну. Он надеялся еще на то, что все услышанное — не более чем совпадение, хотя и подозрительное (не слишком ли много подозрительных странностей? точно! точно!), а потому и думать забыл о дальнейшем спуске. Надо было теперь же, немедля разъяснить эту странность, а заодно, быть может, получить ключ к происшествию с лестницей.

— У меня другое соображение, — продолжал невидимый старик. — Предположим, что такие объекты могут существовать… («Предположим!» — не без злорадства подумал Пирошников.) Пока я в них не очень верю, но предположим. Тогда если рассматривать, допустим, ту же лестницу и перемещающегося по ней человека, то не разумно ли предположить, что происходит непрерывный обмен энергией между ними, так что общая энергия сохраняется? Полученная полем, в данном случае лестницей, энергия идет на поддержание поля.

— Чрезвычайно интересно! — прерывисто вскричал молодой собеседник, снова подбежав к окну и вперив в него блещущий мыслью взгляд. Пирошников испугался, что вот сейчас он будет замечен и поднимется невероятный шум, но бородатый человек так поглощен был своими думами, что смотрел невидяще сквозь нашего героя.

— Таким образом, получается, что покинуть замкнутое пространство объект может, лишь получив порцию энергии извне! Да! — воскликнул бородач, отвернувшись резко от окна и опершись рукой на подоконник. Другой рукою он подкреплял свою речь, производя бурные жесты. — Но с другой стороны… Вы следите за мной? С другой стороны объект, получивший энергию извне, не может тратить ее на преодоление поля… Ха-ха-ха! Ибо это поддерживает поле. Снова замкнутый круг!

Приютившийся на карнизе наш герой напряг все свои мыслительные способности, чтобы улавливать смысл произносимого и тут же, не отходя, так сказать, от кассы, прикладывать этот смысл к самому себе. Надобно признать, мало что у него получалось!

— Может быть, использовать ваше так называемое мнимое пространство? — задал вопрос из своего угла таинственный старик.

— Нет… Мнимое пространство — это совсем другое, хотя очень любопытным образом связано с замкнутым, — заметил бородач. — Там система зацепляющихся уравнений…

— Так вот, — сказал старик, и тут Пирошников наконец увидел и его самого. Старик (это и вправду был старик с обвисшими склеротическими щечками, сутулый и абсолютно лысый) подошел к своему оппоненту с тетрадкой, которую он заложил указательным пальцем. — Теперь вы понимаете, надеюсь, Андрей Модестович, что ваши выкладки, говоря мягко, нуждаются в доработке. Мысль интересная, спору нет, но сыро еще, голубчик, очень сыро.

Тут замелькали в разговоре и совсем уж непонятные термины, вроде «гамильтониана» и тому подобных, мало полезных в настоящее время Пирошникову штуковин, и старик-профессор (так решил про него наш герой), взяв под руку молодого бородача, принялся ходить с ним по комнате, в чем-то убеждая. На некоторое время они пропали из поля зрения Пирошникова, а наш герой воспользовался этим, чтобы осторожно переменить ногу на карнизе, поскольку та затекла от неудобства позы. Он решительно не знал, что же дальше предпринять. В любую минуту его могли заметить с улицы, заподозрить, поднять тревогу и прочее; в любую минуту его могли рассекретить загадочные спорщики; наконец, что хуже всего, могло случиться что-нибудь с веревкой — тогда прощай все! Однако продолжить спуск он не мог себя заставить, ибо услышанное из комнаты требовало объяснения или хотя бы намека на объяснение. И молодой человек, проклиная все на свете, продолжал стоять на карнизе, прильнув ухом к форточке.

— Хорошо, — сказал бородач немного даже устало, когда они вновь появились под окном. — Я попытаюсь изложить более связно.

— И более корректно, — напомнил старик.

— И более корректно, — повторил бородач.

— Обратите особое внимание на способы преодоления поля частицей. Я вновь возвращаюсь к нашей модели. У вас получается, что субъект, застрявший в замкнутой лестнице, никаким образом не может выбраться наружу…

— Я не исключаю такой возможности, — вяло сопротивлялся бородач.

— Нонсенс, голубчик! Посмотрите шире. В доме, кроме лестницы, могут быть, простите меня, окна. Учтите туннельный эффект.

— Ни при чем он здесь, — буркнул молодой. — Через окно не выбраться. За это могу поручиться.

Наш герой, с огромным вниманием следивший за умозаключениями ученых людей, встрепенулся, ибо последние слова бородача весьма его задели. Все сказанное он поневоле воспринял очень лично, а замечание о невозможности выбраться через окно так уж прямо записал на свой счет. На мгновение он ощутил себя игрушкой, которой распоряжаются те двое, могущие рассчитать его, Пирошникова, движения и поступки и заранее предсказать результат. Пирошникову безумно захотелось узнать, возможно ли такое, и он почти был готов позвать собеседников, крикнув в форточку что-нибудь вроде «простите, я вас перебью» или «извините, я вам не помешал?» — а затем задать пару подходящих вопросов. Но, с другой стороны, у него имелась блестящая возможность делом опровергнуть измышления бородача, спустившись сей же момент на землю. Поэтому в ту же секунду, решившись и не став дослушивать спора, он оторвался от окна и вновь повис над бездной.

На этот раз он избрал другой способ спуска и не перехватывал рук, а скользил по веревке (благо, он был в перчатках), через каждые полметра прекращая движение, чтобы не набрать опасной скорости. Будучи уже на уровне третьего этажа, Пирошников почувствовал, как веревку дернуло, и поднял голову вверх, где, к своему ужасу, увидел (вот оно!) две головы, высунувшиеся из открытого окна Наденькиной комнаты. Эти головы в шапках, опрокинутые над ним, что-то кричали, но неразборчиво, кажется, какие-то междометия. Тут же он ощутил, что веревку неудержимо тянут наверх, и стал спускаться быстрее, но встречные движения гасили друг друга и Пирошников по-прежнему оставался на той же самой высоте. Это продолжалось какое-то мгновенье, пока не кончилась веревка. Теперь наш герой висел на самом ее кончике, и был момент, когда он приказал себе разжать руки, но смалодушничал. Момент был упущен! Пирошников пропутешествовал снова мимо окна комнаты, откуда еще доносился голос бородача, но пропутешествовал уже в другом направлении, причем до его слуха все явственнее доносилось сопение и бормотание незнакомцев, которые тянули веревку наверх. Через мгновенье сильные руки подхватили под мышки нашего героя и втащили его волоком по карнизу на животе в западню, из которой он так неудачливо пытался выскользнуть.

Предсказание бородача исполнилось! Ничего удивительного, предсказания иногда исполняются, но в данном случае это было продемонстрировано в такой, я бы сказал, грубой и осязаемой форме (ладони Пирошникова горели, а щека была оцарапана о жестяной карниз), что наш герой никак не мог прийти в себя. Этому способствовало и то, что незнакомцы, оба в пальто и в шапках, втащив Пирошникова в комнату, тут же и весьма деловито связали его тою же самой веревкой и усадили на диван, после чего приступили к допросу.

— Ишь ты! — проговорил тот, что постарше, в шапке с опущенными ушами. — Средь бела дня ухитряются… Ну, говори сразу, чего упер?