Маша Царева - Девушки, согласные на все
У нее была дурацкая привычка – закусить прядь жестких волос, а потом задумчиво мусолить ее во рту, наматывать на язык, жевать. Сначала это показалось Филиппу отвратительным, но потом он стал находить в этом что-то сексуальное. Однажды он даже сфотографировал ее, задумчиво покусывающую собственные волосы. Азия тогда жутко разозлилась, она не любила, когда ее фотографировали исподтишка. Он пообещал отдать ей и фотографию, и негатив, но потом как-то это забылось, замялось, и снимок так и остался у Филиппа.
Вообще-то, Азию никак нельзя было назвать героиней его романа. Ему всегда нравились светленькие девушки с гитарообразными ладненькими фигурками, веселые, курносые, кокетливые и немного легкомысленные. Наверное, он и не посмотрел бы на Азию – с ее нечесаными волосами, одетую в тертую кожаную куртку-косуху, – даже не заметил бы ее, если бы в один прекрасный день она сама не остановила его на Старом Арбате.
Она подошла сзади и спросила:
– Ты что, фотограф?
Филипп удивленно обернулся. На его плече действительно висел старенький «Зенит» – во ВГИКе он получил задание сделать несколько снимков архитектурных памятников для одного из семинаров.
– Фотограф, – пожал он плечами.
– Сфотографируй меня, – не попросила, а потребовала она. – Очень надо.
– С чего бы это? – ухмыльнулся он и подумал: «Ну и нахальная пигалица!»
Отчего-то в первый момент она показалась ему совсем молоденькой. Он потом удивится, узнав, что ей уже двадцать семь – старше его на пять лет!
– Я хорошо получаюсь на фотографиях, – она улыбнулась и посмотрела куда-то в сторону. – Все говорят, что у меня интересный типаж. Ты не пожалеешь. Если ты фотограф, значит, тебе должны быть интересны необычные модели… Ну, пожалуйста. Хотя бы один кадр.
– Да ладно, – пожал он плечами. Арбат всегда кишел сумасшедшими, и, видимо, эта некрасивая девчонка была из их числа. – Становись спиной к стене.
Она ловко сняла свою ужасную грязную куртку и, подумав, бросила ее прямо на асфальт. Только теперь он заметил, какая она худая – словно девушку не кормили несколько дней. Она выгнула ребристую спину и выставила вперед ногу, а Филипп поморщился, посмотрев на ее костлявую коленку – телосложением девушка напоминала общипанного синего цыпленка из гастронома. Ей же, видимо, казалось, что она выглядит жутко сексуально.
«Зенит» щелкнул несколько раз, и Филипп объявил:
– Готово! Можешь одеваться, красавица.
– Здорово! – Она вновь облачилась в свою косуху. – Ты не пожалеешь, так и знай. Родись я в Париже, стала бы первоклассной манекенщицей. Я невероятно получаюсь на фотографиях! Волшебно! – Она вновь посмотрела куда-то в сторону.
Филипп проследил за ее взглядом – в нескольких метрах от них стояла престранная компания: двое мужчин (про таких говорят – косая сажень в плечах) и девушка, тоже одетая в грязную косуху. Девушка походила на откормленную белую мышь – круглое невзрачное лицо с блеклыми глазками, светлыми бровями и полным отсутствием ресниц. Если на первой девчонке косуха висела, как на вешалке, то фигуру этой девицы она обтягивала так плотно, что, казалось, ткань вот-вот треснет по швам.
Один из мужчин как-то странно смотрел на Филиппа. У него были сумасшедшие, немного навыкате глаза нереального желтого, как у волка, цвета. Правую щеку мужчины пересекал уродливый фиолетовый шрам – кривой и выпуклый. Он начинался прямо у виска и тонул в грязноватой свалявшейся рыжей бороде. Это лицо притягивало, как магнит, не отпускало, завораживало – увидишь такого человека однажды и уже не сможешь его забыть.
Мужчина продолжал смотреть, и от этого немигающего тяжелого взгляда по спине Филиппа побежали ледяные мурашки.
– А ты вообще часто работаешь с моделями? – неестественно бодро поинтересовалась девчонка, но Филипп на нее даже не взглянул.
Мужчина с желтыми глазами отделился от странной компании и пошел прямиком к нему, продолжая «гипнотизировать» Филиппа. Меднов стоял как вкопанный, не в силах отвести взгляд. Внезапно девчонка схватила его за руку и крикнула:
– Бежим!
Он рассеянно посмотрел на нее:
– Что?.. Зачем?
– Потом объясню! Быстрее. Сейчас тебя будут убивать!
Филипп изумленно посмотрел сначала на нее, потом на незнакомца с волчьим лицом и понял, что она не шутит. Страшное лицо желтоглазого вдруг исказила брезгливая улыбка, больше похожая на оскал. Весь его вид говорил о том, как неприятен ему Филипп.
– Бежим! – повторила девушка. – У него нож.
И почему-то Филипп поверил этой чокнутой девчонке в грязной куртке. Она схватила его за руку (ладони у нее были сухие и горячие) и побежала вниз по одному из извилистых арбатских переулочков; она ловко маневрировала между людьми, Филипп же постоянно на них натыкался. Через несколько минут он вообще перестал понимать, где они находятся, несмотря на то что все его детство прошло на Арбате. Она постоянно сворачивала в какие-то маленькие улочки, дворы, тупики. Филипп ни разу не обернулся, он даже не знал, гонится ли за ними тот страшный тип со шрамом. Он старался думать только об одном – как бы не отстать от своей новой знакомой.
Наконец девушка остановилась перед одним из безликих пятиэтажных домов, выкрашенных в неприятно-серый цвет. Она перевела дыхание, потом посмотрела на него и улыбнулась. Ее лицо раскраснелось, глаза блестели, да и вообще она выглядела так, словно бег от разъяренного мужика с ножом доставил ей ни с чем не сравнимое удовольствие.
– Ну вот, – сказала она, – кажется, оторвались. Поздравляю, ты спасен.
– Может быть, хотя бы объяснишь мне, что происходит? – недовольно потребовал Филипп. – Почему это он решил напасть именно на меня? Ты что, с ним знакома?
– Конечно, – пожала плечами она. – Знаешь что? Я живу в этом доме. Хочешь, поднимемся? Так и быть, предложу тебе горячий чай. Правда, к чаю нет ничего. Но ты мог бы сбегать в гастроном.
– Почему это я должен бежать в гастроном? Может быть, я вообще не хочу к тебе в гости? Может быть, я спешу? – возразил он, но с места не сдвинулся, хотя и понимал, что выглядит преглупо.
– Ну и спеши себе тогда, – усмехнулась она. – Вон там, – она неопределенно махнула рукой куда-то в сторону, – Садовое кольцо, метро «Баррикадная».
«Баррикадная»?! – ужаснулся Филипп. Выходит, они успели убежать так далеко, а он и не заметил…
– Но знаешь… – она нахмурилась. – Может быть, Барон все-таки нас выследил.
– Барон? – недоуменно переспросил он.
– Ну, мужик с желтыми глазами. Его Бароном зовут. Поэтому советую тебе пересидеть у меня. Так безопасней.
– С чего ты вообще взяла, что ему нужен я?
– Заодно я все расскажу, – она развернулась и уверенным шагом вошла в подъезд. Филипп – сам не зная почему – последовал за ней. Выяснилось, что девушка живет на самом последнем, пятом этаже. Она уверенно побежала вверх, перепрыгивая через две ступеньки. Филипп за ней еле успевал – но ему было стыдно признаться, что он выдохся. Про себя он решил, что пора бы наконец заняться спортом. Бегать по утрам или кататься на лыжах в Битцевском парке. Жаль, что у него совсем нет на это времени. И сил. Филипп старался беречь каждую капельку энергии – а что еще делать, когда еле сводишь концы с концами и метешь улицы, чтобы заработать на бутерброд.
Она поковыряла ключом в ржавой замочной скважине, пробормотав при этом: «Ненавижу замки!» – и наконец распахнула перед ним дверь. За ней была небольшая захламленная квартирка, которая показалась Филиппу богемной, – высокие потолки, ободранные обои на стенах, огромные пыльные окна. На стенах висели какие-то самодельные барабаны, обтянутые грубой, неровно обрезанной по краям кожей. Девчонка, смеясь, сказала, что это настоящие африканские тамтамы, а он, само собой, ей не поверил.
Она небрежно, с грохотом поставила на плиту огромный почерневший чайник и уселась за стол. Он был завален какими-то мятыми бумагами, исписанными мелким угловатым почерком, и девушка небрежно смахнула их на пол.
– Мои стихи, – как бы между прочим объяснила она.
Он уселся на краешек табуретки напротив нее.
– Может быть, наконец объяснишь?
– Что? – рассеянно спросила она. – Ах да, про Барона… Да что объяснять? Он мой мужик. Вернее, был им. Четыре года. Он классный.
– Да уж, – усмехнулся Филипп, – такой классный, что мурашки по коже…
Ее глаза опасно сузились.
– Не говори того, о чем не знаешь наверняка. Он супер. Личность. Этот шрам… Он подрался из-за меня. Я была такой дурой. – Она задумчиво уставилась в окно и надолго замолчала, а когда Филипп хотел уже деликатно напомнить о своем присутствии, вдруг заговорила опять: – Я сама его спровоцировала. Я хотела проверить, любит ли он меня настолько, чтобы драться. Это было на вечеринке. Я уселась на колени к его приятелю, я целовала его в губы. Барон закипел, оттолкнул меня и разбил ему лицо. А тот достал нож и… – она вздохнула. – А ты когда-нибудь дрался за женщину? Кстати, как тебя зовут?
