Анна и Сергей Литвиновы - Над пропастью жизнь ярче
– Не знаю, Александра, – пожала плечами Ольга Егоровна. – Что ты все мечешься, дурака валяешь? Миша твой – да, не принц, но и ты, прости, первой красавицей никогда не была.
– Ха, мам! – Дочь из последних сил прикидывалась беззаботной. – Это в России я середнячок. А в Америке – девчонки толстые и прыщавые. Я себе там парня в сто раз лучше найду.
…Будь мама настойчивее – добилась бы правды. Но родительница спешила вернуться на работу, и уже через минуту Саша с облегчением заперла входную дверь. Стерла со лба пот. Руки дрожали.
Сколько можно – играть, обманывать? Нужно или уходить из дома – непонятно только куда. Или признаваться. Третьего не дано.
Зазвонил телефон. «Если Мишка – сейчас ему устрою!»
Но оказалось хуже. Звонила врач из Центра борьбы со СПИДом. Деловитая, собранная.
– Александра, как ваши дела?
– Прекрасно, – буркнула девушка.
– Почему вы не приходите? Нужно сдать кровь на иммунный статус. И вашего молодого человека мы давно ждем. Не появится добровольно… – голос быстренько обратился из медового в угрожающий. – завтра будем его принудительно доставлять.
– Сегодня. Мы оба приедем сегодня, – торопливо пообещала Александра.
Времени час дня. Если быстро собраться, она как раз подловит Мишку в конце пятой пары.
И только когда вышла из дома, Саша вспомнила, что так и не позавтракала.
* * *Саша примчалась в Мишкин институт точно к звонку. Припарковалась на деканском месте, очень удобно, прямо у входа.
Мишаня вышел одним из первых. Александра посигналила. Прежде чем сесть в машину, парень огляделся. Удостоверился – все ли видят, что его девушка встречает? Да на личном автомобиле?..
Он настойчиво уверял ее, что сам о машине даже не мечтает. Но Александра видела: завидует. И автомобилю, и тому, как она водит.
«И чего я с ним связалась?!» – закусила губу Саша.
Искала легких путей, наверно. Других-то завоевывать надо, а этот сам к ней приклеился, словно репей. Физкультурой своей опутал. К «Звездным войнам» фактически приучил.
– Миш, – напустилась она на него, едва парень сел, – ты зачем меня маме сдал?
Он не растерялся ни на секунду:
– Специально.
– Что-о?
– А почему ты позавчера не могла, вчера тоже? А сама ночами куда-то сливаешься!
– Ты откуда знаешь?
– А я не гордый. К тебе во двор приезжал. Все видел.
– Чего не подошел?
– Вот еще. Навязываться.
Лицо упрямое, обиженное.
Ну, ладно, дорогой. Сейчас ты по-другому запоешь.
– Миша, – сузила глаза Александра. – Угадай, куда я тебя сейчас повезу?
– В постельку?
– Ха-ха.
Она завела двигатель, лихо сдала назад, фыркнула:
– А ты еще хочешь в мою постельку?!
Показалось ей? Или в Мишкином лице правда что-то заволновалось, дрогнуло?
Саша на приличной скорости выехала со двора. Резко встроилась в поток. Машину вела жестко, с подрезочкой.
– Эй, ты чего? Пьяная, что ли? – опасливо спросил Мишка.
– Нет. Я волнуюсь.
– О чем?
– Не дрогнет ли у меня рука.
– Чего-чего?
– Я тебя сейчас буду убивать. За что – знаешь?
Она резко свернула на Воробьевы горы. Хмурый мартовский день. Тишина, глушь.
С визгом затормозила. Велела Мишке:
– Выходи.
Тот опасливо покосился и вылез. Безмолвно, послушно.
Поневоле вспомнился вчерашний знакомец, Зиновий. Ох, тот бы сейчас ерничал, обыгрывал ситуацию. А Мишка как баран, ей-богу. Нашкодивший баран. Неужели беда из-за него? Никчемного, нелюбимого, нескладного?!
Саша решила без преамбул.
– У меня СПИД. Он передается через шприц или половым путем. Наркотики я не употребляю. А мужчины… ты – мой первый и единственный.
Побледнел. Смертельно.
– Я… я…
– Ты говорил, что я тоже – твоя первая. И очень смущался. Но мне почему-то кажется, что ты врал.
Мишкины глаза метались. На шпиль Главного здания, в небо, в сдувшийся серый сугроб. Только не на нее.
– Саша, – хрипло произнес, – я… да, я обманул тебя. Однажды у меня был случайный секс. Незащищенный. – И выкрикнул отчаянно: – Но… у нее не мог быть СПИД! Ну, может, трепак, гонорея…
Бледные щеки обратились в свекольные.
«Дура. Могла бы догадаться сразу. Он – обычный мужик. Обычный. А такие всегда ходят по проституткам. А потом врут своим девушкам, что они у них первые».
Саша размахнулась и со всей силы врезала Мишане по скуле. Получилась не слабая женская пощечинка, а полноценный удар. Да еще кольцо сработало почти как кастет: щека распухла, брызнула кровь.
Что сделает заурядный сейчас? Применит против нее прием из карате или греко-римской борьбы?
Но Мишка просто отступил. Сел на снег. Укрыл лицо ладонями. И заплакал.
Мимо проходила группа студентов. Покосились на мизансцену. Захихикали.
С неба сыпал то ли дождь, то ли снег. Мишкины джинсы промокли.
«Смысл мне его убивать? – устало подумала Саша. – Сама виновата. Решила с девственностью расстаться, а презервативы не купила».
– Садись в машину, – сухо произнесла она.
– Зачем?
– Отвезу тебя… на растерзание львам.
* * *Из Центра борьбы со СПИДом они вышли чужими людьми. Мишка, всегда осанистый, сутулился сейчас похлеще, чем сама Саша когда-то. В глазах – вся ночь мира, губы трясутся.
«А этот ведь может покончить с собой. Прямо сейчас», – подумала девушка.
И удивилась, насколько ей все равно.
Буркнула на прощание:
– Дорогу домой сам найдешь.
Села в машину – и по газам.
По пути вдруг вспомнила: Зиновий ей вчера дал деньги. А она так и оставила их в «бардачке». Три тысячи долларов лежали почти сутки – в «восьмерке», у которой даже сигнализации нет.
И остались целы, что удивительно.
Саша остановились на светофоре. Вытащила купюры из перчаточного ящика. Пошелестела ими, понюхала.
Из соседней машины, увидела боковым зрением, наблюдают двое кавказцев. Оживились, улыбаются: «Легкая добыча». Догоняйте, придурки.
Зеленый еще не зажегся, а Саша уже рванула вперед. Обошла на старте сонную «Нексию», перестроилась в правый ряд, чудом не ухнула в яму на обочине, вышла на прямую и втопила: сто пятьдесят с гаком.
В зеркало даже не смотрела. Не сомневалась: горцам ее не догнать.
Приехала домой, еще раз разглядела, пересчитала банкноты. Для студентки – огромное состояние!
Свались на Сашу такие деньжищи прежде, до болезни, – о, она бы развернулась! А сейчас казалось, что американский президент, что на купюрах, смотрит с насмешкой. Тебе, мол, помирать надо, а не развлекаться.
Александра задумалась: на что тратят деньги смертельно больные?
Покупать тряпки бессмысленно. В гроб в них ложиться? Ехать, как советовал Зиновий, в путешествие? Одной да в ужасном настроении? Тоже нет. Оставить родителям? Вроде как в наследство? Но вряд ли их, когда она умрет, утешат три тысячи долларов.
Саша сунула деньги под матрас.
Пять часов вечера. Ей наконец захотелось есть. Разогревать котлеты было лень. В хлебнице нашелся свежий белый батон, в холодильнике аджика. Еда совсем неправильная, но что теперь желудок беречь?
Саша и на водочку поглядывала, но удержалась, пить не стала. Тогда точно придется вечером дома сидеть. Выслушивать родительское квохтанье. Нет, лучше немного отдохнуть и часиков в семь, пока предки не вернулись, снова за руль и в бега.
Жизнь в тумане. Без руля и ветрил.
Александру словно за руку кто-то волок – в ночь, в риск. Но теперь она не понимала: действительно ли ищет смерти?
Ведь вчера, когда «восьмерка» ушла в неуправляемый занос, ей стало дико страшно. Любой ценой захотелось остаться здесь, на земле. Живой.
Может быть, всплески адреналина просто притупляют душевную боль? Когда тебе страшно – некогда думать о болезни и смерти? Своего рода обезболивание, наркотик?
А дома, под семейным, безопасным, уютным абажуром, обязательно наваливается тоска.
Ладно. Будем называть это не умереть, но просто пощекотать нервы. Что придумать сегодня?
Пойти пешком в ночной парк? Прогуляться в районе Москвы-Товарной, где гнездятся бомжи? Ограбить ларек?
Фу, куда-то совсем не туда ее заносит. В криминал лезть нельзя никак. И не в морали дело. В тюрьме импортных лекарств точно не дают, придется умирать в мучениях. Да и ночные прогулки по опасным местам могут кончиться не бодрящим всплеском адреналина. И даже не смертью. Вдруг банально изнасилуют? Большой, веселой компанией? Она, конечно, будет кричать: «Не трогайте, у меня СПИД!» Но кто поверит? А потом еще и виноватой ее сделают. Врачиха очень строго сегодня сказала: если она кого-то заразит – намеренно (хорошее слово!), по закону положен тюремный срок.
Может, набраться мужества? Остаться дома? Поговорить с родителями. Признаться им во всем? И начинать наконец новую, вместе со СПИДом, жизнь?
