Алексей Котов - Последний патрон (сборник)
Охрана повалила буйного барона на пол. Магистр потрогал пострадавший глаз, но не стал ругаться, как сделал бы на его месте любой уважающий себя рыцарь, и даже не принял вызова на поединок.
— Ты пойми, дурень, — спокойно заговорил он, — я же твою Изольду каждый день из лагеря выпроваживал. А она?.. Неделю на крепостном валу вертелась… Дура красивая! Ну, и дождалась — сам герцог Бабенбергкий на нее полюбоваться вышел. Заманила его она, короче говоря… Вот и обменялись: Изольду — герцогу, а тебя — к нам. Усек?
— Герцога тоже убью! — пообещал барон. Его голос из кучи тел на полу звучал так, словно барона посадили в подвал.
— Может быть, связать его? — спросил один из охранников.
— Не нужно, — отмахнулся магистр. — Выкупайте его, накормите и дайте вина. Много вина!.. Это для него сейчас просто необходимо.
Вечером магистр пришел к брошенному сараю, в котором заперли барона. Он присел возле решетчатого окна и громко, обиженно сказал:
— Так как ты настоящие товарищи не поступают!
— Правильно, — донеся из-за окошка глухой голос барона. — А знаешь, как надо поступать? Ну-ка, встань.
Магистр послушно встал. Из-за решетки высунулся конец оглобли и ткнул его в глаз.
Два дня магистр (сразу получивший кличку Одноглазый за повязку на физиономии), без просыпу пил в своей палатке. Окончательно озверевшего барона Бумбаха кормили при помощи лопаты, осторожно просовывая ее в окошко.
Утром третьего дня ворота Бабенбергского замка тихо скрипнули, и на мост вышла красавица Изольда. Женщина молча прошла мимо удивленной охраны в лагере осаждающих и направилась прямиком в палатку магистра.
— А, это ты?.. — безразлично спросил магистр, наливая в кубок вино. — Как там тебя?.. Изо льда, что ли?.. Или Изольда? — магистр всхлипнул и постучал пальцем по рыцарскому шлему на столе. — Ведь какой рыцарь раньше твой муженек был, а?!.. Прямо железный!
— Где он? — коротко спросила красавица.
— Где ж ему быть? — магистр махнул рукой. — В сарае бесится…
Встреча темпераментного барона и красавицы-жены прошла на удивление тихо. Барон сидел на опрокинутом свином корыте и исподлобья с болезненным любопытством смотрел на женщину. На его лице одновременно было что-то беззащитное, точнее говоря почти детское и трагическое, и в тоже самое время в глазах барона светились темные искорки безумия.
Изольда поцеловала мужа в щеку и присела рядом.
— Ну, давай, признавайся, что ли… — прервал зловещее молчание барон.
Женщина улыбнулась и взяла в ладони огромную руку мужа. На ладонь барона лег огромный, прохладный алмаз. Барон не поверил своим глазам. Алмаз сиял так, словно не отражал свет, а сам рождал его.
«Самой прекрасной и самой недоступной женщине на свете», — прочитал барон готическую вязь на золотой оправе.
— Это откуда?! — удивленно спросил он.
— Это подарок, — улыбнулась женщина. — Короче говоря, любимый, я так и не согласилась выйти замуж за герцога Бабенбергского.
— Почему?! — еще больше удивился барон.
— Видишь ли, любимый, я уже замужем.
Барон немного подумал.
— И это единственная причина? — осторожно спросил он.
Женщина пожала плечами.
— А какую тебе еще нужно?.. Как говорится, какой ты ни есть, а все-таки муж.
…Боевые действия увяли. Отвергнутый красавицей Изольдой герцог Бабенбергский больше не показывался на стенах замка. Защитники замка, обидевшись за своего предводителя, ругали осаждающих рыцарей последними словами и призывали их к драке. Крестоносцы ордена Правой Подвязки Его Величества не отвечали ни на слова, ни на вызовы и смущенно прятали глаза.
— Вот что, ребята, — наконец заявил Одноглазый магистр барону Бумбаху и его красавице-жене. — Валите вы домой и не травите людям души. Тут война, понимаешь, а не салонные фигли-мигли!
Барон нехотя погрузил нехитрый скарб на телегу и попрощался с товарищами. Боевой конь с нагруженными на него доспехами плелся сзади. Его унылый совсем не трогал сердца барона, потому тот о чем-то сосредоточено думал.
— А, вообще-то, я бы тоже тебя отпустил! — вдруг сказал жене барон. — Пришла сама?.. Сама! Замуж не захотела? Не захотела. А мы, рыцари, что, варвары, что ли?!
— Я никогда не сомневалась в твоем благородстве, дорогой мой, — улыбнулась женщина.
— Не в благородстве тут дело, — отмахнулся барон. — Тут все дело в тебе… Ох, и хитра же ты, как оказалось!
— Что-что?! — притворно удивилась красавица.
— Ничего, — барон подстегнул лошадь. — Кокетка ты несчастная!
Женщина прильнула к мужу и поцеловала его в шею.
— Но я же только тебя люблю. А если бы тебя вдруг увезли далеко-далеко, я все равно поехала за тобой, понимаешь?
— Не дурак, понимаю, — кивнул барон. — А вот если бы, к примеру, меня к маврам увезли, ты бы за мной поехала?
— Да.
— И даже к сарацинам?
— Конечно.
Барон вдруг поймал себя на мысли, что ему пора бы прекращать ездить в рыцарские командировки, а в заграничные особенно.
— Да, не завидую я герцогу, — сказал вслух барон. — Теперь вот он даже о драке, бедняга, забыл. Проняло, значит. И алмаз дарил… Мальчишка!
— Действительно, совсем еще мальчишка, — красавица улыбнулась, и ее улыбка тут же стала чуть-чуть виноватой. — Но он скоро все забудет…
Барон скользнул глазами по лицу жены и усмехнулся.
— Да уж, забудешь такую как ты… Как говорится, держи карман шире. Ух, и коварная же ты, Изольдочка!
Потерявший голову от любви герцог Бабенбергский скоро возобновил боевые действия. Защитники крепости совершали вылазку за вылазкой, а возглавляющий их юный герцог, казалось бы, искал случая потерять голову уже не в переносном смысле, а в самом прямом. В одной из яростных схваток Одноглазый магистр оглушил герцога профессиональным и щадящим ударом по шлему. Оставшись без предводителя, бебенбергцы отступили в замок.
Вечером того же дня два рыцаря-крестоносца принесли к воротам замка носилки. На них лежал бледный герцог. Как это не удивительно, но рыцари отдали своего главного врага не то что без выкупа, а вообще без переговоров.
А уже ночью, Одноглазый магистр напился вместе с командирами и в рыцарском лагере всю ночь распевали песни о прекрасных дамах:
…Пускай она другому отдана,И разъезжает в золотой каретеЯ помню девочку с власами цвета льнаИ нет ее прекрасней в целом свете!..
Глупые слова не менее глупой песенки звучали так словно те, кто их пел, верили им. И не просто верили!.. Говорят, что кое-кто из рыцарей даже плакал. А, как известно, заставить рыцаря плакать могут только две вещи: смерть друга и незаслуженный выговор от Одноглазого магистра, который — и это тоже хорошо известно — пользуется среди рыцарей самым-самым непререкаемым авторитетом.
Несносный мальчишка
Вечерняя прогулка вдовствующей королевы подходила к концу. Огромный весенний и легкомысленный сад тонул в мрачной тени дворца.
Укутанная в черную вуаль королева присела на лавочку и задумалась. Толпа придворных дам почтительно остановилась в нескольких шагах.
— Ах, бедняжка, — донеся до слуха королевы сочувственный шепот. — Она так переживает!..
Молодая женщина вздохнула и открыла нагрудный медальон. Изящный женский пальчик коснулся миниатюры, на которой был изображен одноглазый король-старик с физиономией закоренелого пройдохи. Если бы не корона на голове и горностаевая мантия, покойное Его Величество можно было легко спутать с базарным жуликом.
— Бедный Людовик!.. — королева всхлипнула и уже хотела, было прошептать «мой единственный», но порядковый номер «двенадцатый» в череде когда-либо царствующих Людовиков сбил женщину с толку.
Со стороны дворца послышался легкий шум. Женщина оглянулась и тут же изумленно приподняла брови: по увитой плющом стене карабкался мужчина. Чуть выше над ним ярко светилось призывно распахнутое окно в покоях маркизы де Бамбадур.
Королева поморщилась. Веселая маркиза, как оказалось, не теряла времени даром.
— Эй, вы!.. — строго окликнула визитера маркизы королева.
Мужчина вздрогнул и оглянулся. На секунду он и королева встретились глазами. У друга маркизы было совсем юное лицо и широко распахнутые наивные глаза.
«Совсем еще мальчишка!» — невольно подумала королева и вслух строго сказала:
— А ну, марш отсюда, негодник!
Юнец шлепнулся в колючие кусты. Кусты задрожали, выдавая путь, который проделывал, плотно прижавшись к земле, любовник-неудачник.
Королева гордо отвернулась, встала и пошла прочь. Пустяковое приключение заставило ее продолжить прогулку. Женщина размышляла о не совсем искреннем сочувствии придворных дам, и вдруг поймала себя на мысли, что если бы любовник маркизы был похож на ее покойного мужа, то ей было бы не так грустно… Глаза юнца были слишком чисты для того, что бы в них могла смотреть такая интриганка как Бамбадур!
