Франсеск Миральес - 2013. Конец времен
– Я не хочу подвергать ее опасности. Она – единственное, что у меня есть.
Вот значит как! Эльзу он опасности подвергать не хочет, а вот меня – туповатого американца – вполне можно убедить рискнуть своей жизнью ради решения чьих-то проблем.
– Желаю вам всяческих успехов, – сказал я в качестве прощания.
– А может, вам нужен аванс – скажем, тысяча евро? Я могу выплатить его вам прямо сейчас, – предложил Десместре, цепляясь уже за последнюю соломинку.
– Нет, спасибо.
Я повернулся и пошел прочь с тяжестью на сердце – как будто предал какое-то благородное семейство. Впрочем, я был абсолютно уверен, что это совсем не тот случай. Шагая к стоянке, на которой находился мой автомобиль (плата за пребывание его там с каждым часом увеличивалась), я даже ни разу не оглянулся.
12
Заплатив сидевшему в будке у входа на стоянку охраннику почти тридцать евро, я подошел к своему автомобилю CEAT Ибица» и… вдруг с ужасом обнаружил, что ключей от машины в кармане моего пиджака нет. Я прекрасно помнил, что положил их именно туда.
Чувствуя, что у меня вот-вот начнется нервный припадок, я несколько раз обшарил все карманы пиджака и брюк, но ключей от машины так и не нашел. Будучи уже не в силах сдерживаться, я с досады врезал ногой по крылу своего автомобиля…
Охранник удивленно поднял брови, увидев, как я выхожу пешком с территории автостоянки.
– Похоже, я оставил ключи от машины в отеле, – объяснил я ему, не очень-то веря в то, что это мое предположение окажется верным.
Шагая под полуденным солнцем по направлению к отелю «Карл Великий», я мысленно говорил себе, что ключи, возможно, остались на столике – хотя я и не помнил, чтобы их туда клал. Еще одно возможное объяснение их исчезновения: они выпали из моего кармана в тот момент, когда я повалился наземь, едва не угодив под грузовик, перед «Ле Бистро». Если и в самом деле произошло именно так, то кто-нибудь из персонала ресторана или его посетителей мог их заметить и подобрать.
Вскоре я убедился в том, что сегодня был явно не мой день: когда я обратился к дежурному администратору отеля – молодой женщине в очках с толстыми стеклами, – она мне ответила, что я уже не могу зайти в свой номер, поскольку недавно ей позвонил Десместре и сказал, что номер уже освободился и в него можно поселять кого-нибудь другого.
– Но я ведь еще не рассчитывался за него… – запротестовал я.
– Тот, кто бронировал этот номер для вас, заплатил за ваше проживание. Мы уже все проверили: вы не брали ничего в мини-баре и не пользовались никакими дополнительными платными услугами. Так что не переживайте.
– Да при чем здесь ваш мини-бар?! – не сдержавшись, заорал я. – Мне просто нужно найти ключи от своей машины. В моем номере уже убирали?
Женщина, заглянув в шкафчик с ключами, ответила:
– Туда уже даже заселили другого постояльца.
– А вы можете спросить обслуживающий персонал, не находили ли они в этом номере ключи?
– Конечно, могу. Однако если бы они что-то нашли, то уже сообщили бы мне об этом.
Женщина набрала на телефоне какой-то номер и стала со скучающим видом ждать, когда ей ответят на другом конце линии. Затем она положила трубку и сказала:
– Вам придется подождать примерно час. Они, вероятно, пошли обедать.
Я поблагодарил ее и пошел по направлению к «Ле Бистро», теряя уже всякую надежду. Мне даже не хотелось есть. Перспектива возвращения домой на поезде – с пересадкой в Барселоне – только для того, чтобы взять запасные ключи и опять поехать в Херону, где к тому моменту уже набежит кругленькая сумма за парковку автомобиля, меня, безусловно, не радовала. Расходы на эту дурацкую поездку в конечном счете раза в два превысят те двести евро, которые мне дал на нее антиквар.
Когда я, возвращаясь ни с чем из «Ле Бистро», подходил к отелю, меня там ждала еще одна не очень приятная неожиданность: перед входом я увидел автомобиль Эльзы. К счастью, самой Эльзы в нем не было.
Опасаясь, что дочь Десместре приехала в отель по мою душу, я решил немедленно убраться отсюда – как праведник, скрывающийся от преследующего его дьявола. Однако не успел я повернуться и зашагать прочь, как мне закрыла глаза чья-то холодная и мягкая ладонь. Подумав, что это наверняка ладонь Эльзы, подкравшейся ко мне сзади (мне даже ворвался в ноздри знакомый запах ее духов), я уже хотел без особых церемоний отстранить эту ладонь от своего лица, когда вдруг раздавшееся возле моего уха позвякивание ключей подействовало на меня, как расслабляющий бальзам. К приятному для меня позвякиванию добавился хрипловатый голос:
– Я пришла, чтобы спасти тебя от тебя самого.
Эльза убрала с моих глаз свою ладонь и поднесла к ним другую ладонь – ту, в которой она держала ключи. Я так обрадовался, что вполне мог броситься ее обнимать, если бы не считал ее «роковой женщиной» – пусть она и явилась «спасать» меня в самом обычном белом свитере, джинсах и кроссовках.
– Где ты их нашла?
– В своей машине. По этому поводу стоит устроить праздничный обед, не так ли?
Положив ключи себе в карман, я посмотрел на мобильном телефоне, сколько сейчас было времени: почти три часа – и подумал, что если я выеду из Хероны, сначала пообедав, то смогу добраться домой к шести и, значит, вполне успею приготовить ужин для Ингрид и Айны. За ужином я расскажу им о своих дурацких приключениях, которые – по крайней мере, я очень на это надеялся – уже закончились.
– Пошли, – кивнул я.
Эльза в течение всего обеда – мы сидели с ней в ресторанчике с видом на реку Оньяр – казалась грустноватой. В ресторане сидели какие-то конторские служащие, которые лопали блюда из дежурного меню.
– Твой отец говорил мне, что ты плохо приспособилась к жизни в этом городе, – сказал я, поглощая большую порцию риса по-кубински.
– Это не совсем так. Я прекрасно приспособилась к самому городу, а вот его жителей не переношу.
– А что тебя в них не устраивает?
– Я не могу сказать ничего конкретного. Они мне просто вообще не нравятся. Я их не понимаю: они занимаются восемь часов в день работой, которая им не интересна, возвращаются домой, ужинают, спят, опять идут утром на работу… И так до самой смерти. Ну не абсурд ли это?
– Они наверняка подумали бы то же самое о твоей жизни, если бы узнали, как ты живешь. Да, кстати, а на какие средства ты живешь?
– На средства своего отца, – без малейшего смущения ответила Эльза. – Я его единственная дочь.
– Но из этого никак не следует, что ты можешь до самой его смерти жить за его счет.
– Так у меня практически нет расходов. Я живу с ним в его доме и почти никогда оттуда не выхожу. По правде говоря, с тех пор как моего жениха засадили в тюрьму, ты – если не считать моего отца – первый человек, с которым я вижусь два дня подряд. Поэтому я и украла твои ключи.
Я едва не поперхнулся рисом с кусочками яйца и помидора, которыми только что набил рот. Принявшись яростно жевать все это, я напряженно размышлял над тем, как бы мне повыразительнее послать эту мамзель куда подальше.
– Я понимаю, что с моей стороны было не очень хорошо утащить у тебя ключи, когда я отвозила тебя в отель, – начала оправдываться, слегка выпучив для убедительности глаза, Эльза, – но я чувствовала себя такой одинокой, понимаешь? Мне не хотелось, чтобы ты уезжал. Хотя мы с тобой едва знакомы, мне кажется, что я нашла в твоем лице очень близкого друга. Мы с тобой в этом мире только вдвоем.
– Говори только про себя, – сказал я, пытаясь сдержать охватывающий меня гнев. – Если бы ты не была беззащитной чудачкой, я бы сейчас размазал по твоей физиономии рис, который еще остался у меня на тарелке.
– Ну так сделай это, – ответила Эльза, улыбнувшись и подперев подбородок ладонями. – Я даже и не подумаю кричать. И не стану подавать на тебя в суд за подобное проявление бытового насилия.
– Хватит болтать глупости. Сколько тебе уже лет?
Хотя эта женщина и заставила меня пережить очень неприятные моменты, надо признать, что последние ее заявления меня слегка растрогали. И это, пожалуй, было еще одним основанием для того, чтобы убраться отсюда как можно быстрее.
– Тридцать три. Распнешь меня, как Иисуса Христа, на кресте?…
Пока мы расправлялись со вторым блюдом, а затем с десертом, она расспрашивала меня о моей жизни. Я умолчал обо всем, что так или иначе касалось некогда проводимых мною журналистских расследований и сконцентрировался совсем на других аспектах своей работы в качестве журналиста в Калифорнии, а также на своей – якобы счастливой – жизни в компании с Айной и Ингрид.
– Хорошо, наверное, иметь семью, – с насмешливым видом вздохнула Эльза, теребя прядь своих волос. – У меня есть мать – она живет в Израиле, в кибуце, – и отец – он, как тебе известно, живет здесь. Жизнь у всех троих такая, что мы вряд ли сойдем с ума от счастья. Еще у меня есть кот – его зовут Гарсиа, – но он только и делает, что спит.
